— Давай, Бьянка! Скорее!
Бесполезно. Мариетта, поняв это, начала еще быстрее затаскивать Елену наверх. Но не успела она поднять ее на три ступени, как Елена вздрогнула от неожиданности. Филиппо с диким криком от боли смог встать и схватить ее за щиколотку. Мариетта взвизгнула, пытаясь удержать ее, и потянула Елену в сторону.
Бьянка очнулась от крика Мариетты и, сняв туфлю, с силой ударила Филиппо каблуком по руке так, что потекла кровь. Его твердая хватка ослабилась, и он откинулся назад, снова издав крик от боли, пронзившей кости, сломанные еще при первом падении.
Мариетта повернула Елену.
— Возьми Елену за щиколотки, Бьянка! — скомандовала она.
На этот раз девушка бросилась ей на помощь. Вместе они донесли ее до выхода и втащили в комнату Филиппо. Там они положили ее на кровать. Пока Мариетта осматривала обессиленную женщину, Бьянка развернулась и пошла обратно в секретную комнату, будто сожалея о содеянном и намереваясь помочь ему. Крики Мариетты, умоляющие ее вернуться, остались без внимания.
Филиппо, все еще лежавший в складках портьер, вздохнул с облегчением, увидев приближающуюся Бьянку; свет свечей создавал темную ауру из волос вокруг ее лица. Он был в холодном поту от боли, которую причиняла ему сломанная нога, бедро и, похоже, два-три ребра. Каким-то образом он сумел улыбнуться ей, не подозревая, что на самом деле это была ужасная гримаса.
— Моя дорогая лебедь, я знал, что ты вернешься. Я прощаю тебе твою попытку ударить меня ножом, несмотря на то что это привело меня к такому состоянию. — Он поманил ее рукой. — Ты, в свою очередь, должна простить меня за то, что я держал Елену здесь. Во всяком случае, это твоя вина. Это ты заставила меня влюбиться в тебя до такой степени, что я не мог больше жить без тебя. Иди и позови скорее на помощь, моя милая. Позови слуг, звонок в моей спальне.
Она стояла и молчала, глядя на него большими голубыми глазами, и, казалось, не мигала.
— Поторопись, маленькая лебедь.
Она послушно повернулась, но не за тем, чтобы позвать на помощь. Она пересекла комнату и погасила свечи, которые Мариетта зажгла в подсвечнике на столе Елены. И только после этого поднялась по ступеням, поднимая пистолет и нож для бумаг и складывая их в карман.
Филиппо выкрикнул в отчаянии, поняв, что она задумала:
— Нет, Бьянка!
Но она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Не веря своим ушам, Филиппо слушал, как ключ поворачивается, а потом вынимается из замочной скважины. Несколько мгновений спустя послышался звук задвигаемого буфета. Его оставили в полной темноте наедине с его болью и тревогой.
Мариетта, которая в это время укутывала Елену в одеяла и пыталась дать ей еще глоток коньяка, увидела, как Бьянка бросилась к окну. Прежде чем она успела остановить ее, Бьянка распахнула окно и выбросила ключ от секретной двери в Гранд-Канал.
— В этом не было необходимости! — возразила Мариетта. — Филиппо нельзя там оставлять.
Глаза у Бьянки засверкали.
— Я слышала, что он тебе сказал. Будь моя воля, я оставила бы его там навсегда!
Потом она кинулась к двери, что соединяла комнату Филиппо и покои Елены. Мариетта хотела, чтобы самозванки, если они все еще были здесь, предстали свидетелями, но Бьянка уже отодвинула щеколду и распахнула дверь.
Джованна, пытавшаяся услышать, что происходит в соседней комнате, быстро отошла назад, ожидая увидеть Филиппо. Вместо него она увидела бледнолицую девушку, Елену позади нее в кровати и Мариетту, тут же схватившую ближайший к ней звонок.
— Вы, жалкие существа! — крикнула им Бьянка.
Минерва и Джованна уже были одеты по-дорожному, вещи они тоже приготовили, как им и сказали. Они поняли, что что-то пошло не так, но Джованна была уверена, что они выберутся из любой ситуации. Блеф — бесценное оружие.
— А сейчас слушайте внимательно, — начала самозванка, — синьор Селано не позволит кому бы то ни было говорить в подобном тоне с моей госпожой.
— Замолчи! — Бьянка угрожающе приблизилась и сжала руки в кулаки. Она еще никогда в жизни не испытывала такую ярость, как сейчас. — Правда раскрыта! Совет Трех бросит вас в комнату пыток!
Обе женщины, урожденные венецианки, жутко испугались подобных последствий. Они похватали накидки, которые приготовили к уходу, и багаж. В панике они позабыли какую-то сумку. Бьянка схватила ее и бросила им вдогонку. Женщины услышали, как сумка падает, но ни одна не остановилась поднять ее. Джованна, более воспитанная из них двоих, намеренно изучила некоторые кратчайшие пути выхода из замка в случае необходимости и теперь вела свою напарницу к лестнице, которой мало кто пользовался и которая выходила в сад. Так как они не получили ничего обещанного за все эти недели скуки, она по пути хватала все ценное, что попадалось ей под руку, и клала в карман. Минерва, в свою очередь, была слишком напугана, чтобы следовать ее примеру.
Мариетта подошла к Бьянке, которая облокотилась на дверь и тихо всхлипывала, и обхватила ее за плечи.
— Некогда плакать, — поторопила она ее мягко. — Сейчас нам нужно позаботиться о Елене.
Когда Мариетта повела Бьянку к кровати Елены, прибыл камердинер Филиппо. Он был настроен враждебно, желая знать, что здесь делает незнакомка и почему больная не в своей комнате. Мариетта стала отдавать приказания тем же тоном, ничего не объясняя.
— Синьора Селано на пороге смерти, а ее комната похожа на свинарник! Пошлите за ее доктором немедленно, если не хотите быть виновным в ее смерти! Пошевелитесь! Доктор Грасси живет недалеко отсюда в красном доме на улице Бернардо.
Он поспешно вышел, когда к комнате подходил лакей, тоже озадаченный увиденным. Она отдала и ему не терпящее отлагательств приказание.
— Из замка тайно бегут две женщины! Найдите их! Времени мало. Они были в комнате сеньоры Селано и могли украсть что-то!
Появились другие слуги. Одни были посланы на помощь лакею, что отправился разыскивать беглянок, другим приказали немедленно привести сестру Джаккомину из библиотеки. Непонятное присутствие Мариетты и ее властные указания тут же принесли свои результаты. Для Елены была готова другая спальня на другой стороне замка. Пока ее готовили, Мариетта и сестра Джаккомина искупали Елену в горячей воде, Бьянка помогала им, подавая полотенца, а монахиня тихо причитала над тем, до какого состояния довели одну из ее дорогих пиетских дочерей. Они дали Елене несколько ложек козьего молока, которое тотчас же принесли из кухни, и немного воды, чтобы утолить жажду.
Спустя некоторое время лакей доложил, что женщину по имени Минерва поймали и заперли в кухонной подсобке, но ее сообщнице удалось сбежать. Когда он поинтересовался, не следует ли вызвать полицию, Мариетта покачала головой и сказала, что с ней они разберутся позднее.
Дворецкий замка, войдя в комнату, пришел в бешенство, когда увидел, что женщина Торриси пробралась в дом под чужой маской и распоряжается его людьми. Сестра Джаккомина заткнула ему рот довольно резкими словами. «Бесчестие», «пренебрежение своими обязанностями» и «вам бы следовало постыдиться» были словами, которые заставили его умолкнуть. Бормоча проклятия себе под нос и понимая, что ему не поздоровится, когда появится синьор Селано, где бы он сейчас ни находился, дворецкий обрушил свой гнев на тех, кто готовил новые покои для Елены.
Доктор Грасси, который не обслуживал Елену с тех пор, как она жаловалась на приступы головных болей года два назад, осмотрел ее с огромным вниманием, когда пришел, задыхаясь от спешки и бега по ступеням. Прослушав ее кашель, он дал ей ложку черной жидкости для укрепления легких. Потом по его просьбе два лакея перенесли ее на приготовленную для нее кровать, которую предварительно прогрели раскаленными камнями, завернутыми в лен. Пока монахиня и Бьянка ухаживали за Еленой, доктор Грасси отвел Мариетту в сторону.
— Это случай крайнего истощения, осложненный инфекцией легких.
— Каковы ее шансы, доктор? — спросила взволнованно Мариетта.
Он выглядел очень подавленным и лишь развел руками.
— Все очень нестабильно — это все, что я могу пока сказать. Откровенно говоря, непростительно то, что меланхоличное состояние синьоры Селано — а я вас уверяю, я бы опроверг этот диагноз, если бы они вызвали меня тогда, — довели до такой крайности.
— Она никогда не страдала меланхолией, доктор, — сообщила Мариетта и рассказала ему все, как было. Он был вне себя, узнав, как обращались с Еленой.