Потом я мучилась угрызениями совести. Зачем опять обидела парнишку? Однако впечатления прошедшей ночи были столь сильны, что тотчас вытеснили все иные. Я не вынесла тоски и вопреки решению достала твой диск, вставила в музыкальный центр. Слушая, свернулась в кресле и снова заплакала. Вспомнились вдруг слова бунинской Натали: «Разве бывает несчастная любовь?.. Разве самая скорбная в мире музыка не дает счастья?» Далее герой рассказа подтверждал: «Нет несчастной любви». Да, грех роптать. Судьба преподнесла мне такой подарок: любовь к тебе! И еще более расщедрилась — на миг пересекла наши линии. Это и есть мое счастье! Такое мучительное, горестное, безнадежное счастье…
Что ж, так и будем жить… Я позвонила Гошке и извинилась перед ним. Он не преминул воспользоваться моей добротой и напросился на ужин. Отказать было невозможно, и я принялась готовить любимое Гошкино жаркое. Когда он пришел, держалась непринужденно, подшучивала над ним. У меня была тайна, которая наполняла мою жизнь, делала ее чудесной. Всегда чуткий ко мне, Гошка не мог не заметить это. Он приглядывался весь вечер, потом не выдержал, спросил:
— Что с тобой? Наследство получила и не знаешь, как им распорядиться?
Я рассмеялась сквозь слезы:
— Что-то в этом роде.
Больше ничего ему не сказала, как он ни выспрашивал.
Что было дальше? Я помню все до мелочей, хотя жила как во сне. Обошлось без депрессии и нервных срывов. Я работала, помирилась с Катей, и мы даже встретились втроем у меня.
Войдя в квартиру, Катя воскликнула:
— Ну наконец-то сняла!
— О чем это ты? — хором спросили мы с Шуркой.
— Да про тот огромный плакат, что у тебя висел на двери. Вижу, намечаются какие-то сдвиги. — И она вопросительно взглянула на меня.
Что я могла ответить? Я никому не раскрывала свою тайну, даже им, моим старинным подругам. Не знаю почему. Боялась выпустить тепло, которое меня грело, ждала чего-то еще? Не знаю. Наверное, не хотела делиться — такая я жадная всегда на тебя…
Я опустила глаза под пристальным взглядом нашего психолога, и она сделала вывод, что права. Я не стала ничего объяснять. Мы неплохо провели вечер. Я угостила девчонок курицей с грибами в сметанном соусе, свежим салатом и ягодным десертом. Мы выпили хорошего крымского вина, которое принесла по обычаю Катя. Обсудили новости, выяснили, кто что читал, смотрел. Катя делилась впечатлениями от книг Бориса Акунина, Шурка пересказала какой-то сериал. Я же была в восторге от французского фильма о Жорж Санд и Мюссе. Уговорила девчонок посмотреть его у меня на видео. Оценили. Шурка еще почитала некоторые опусы своих гениальных учеников. В общем, все было так хорошо, как прежде, в лучшие времена. Главное, меня не расспрашивали, не терзали вопросами о будущем и не учили, как жить. Наверное, смирились.
Я проводила девчонок до метро. Пока шли, Катя вдруг сказала:
— А может, нам никто больше не нужен? Может, это настоящая наша семья?
Шурка поддержала бурно, а я с удивлением посмотрела на Катю. Что это с ней? А ведь и впрямь за весь вечер Катя ни разу не вспомнила о Славике — на нее не похоже. Что-то неладно в датском королевстве. Я не стала допытываться. Надо будет, расскажет сама — так у нас повелось. Мы распрощались с намерением очень скоро собраться вновь.
Однако, как всегда, это «скоро» растянулось на недели. У меня был завал работы: мы открывали новую серию. Девчонки тоже вязли в бесконечных делах и проблемах. Перезваниваясь, мы обещали друг другу, что вот-вот разгребемся и встретимся. А время шло.
В тот день, о котором я хочу тебе рассказать (вернее, напомнить), шел густой влажный снег. Я приехала с работы поздно, домой не спешила, с удовольствием прогулялась по свежему снежку. Купила по дороге журнал — полистать перед сном, а на ужин — мороженые овощи, чтобы долго не возиться, не готовить для себя. Я ведь люблю готовить только для кого-то, ты знаешь. У самого подъезда мне вдруг подумалось: «В такую погоду, когда все делается фантастичным вокруг, веришь в чудеса. Пусть произойдет что-нибудь необычное! Случись, чудо!» Наверное, я почувствовала его приближение.
Придя домой, я кинула овощи на сковородку, а пока они готовились, проверила электронную почту. Внутреннее волнение искало выхода. Однако переписка не сулила мне никаких сюрпризов. Кое-что связанное с работой, коротенькая записка от Гошки, от Кати сообщение о новой выставке, которую неплохо было б посетить. Все как всегда. С неясным трепетом в душе я вернулась на кухню, и тут раздался звонок в дверь.
Я так вздрогнула, что выронила ложку из рук. «Гошка?» — спросила себя. Но он всегда предупреждает о визите по телефону. Забыв от волнения посмотреть в глазок, я открыла дверь. На пороге стоял ты. Несколько смущенный — да-да, я это видела! — с пакетом в руках.
— Фу-у! — выдохнул ты. — Слава Богу, нашел. Не помню ведь ни фига.
Я молча смотрела на тебя, еще не веря своим глазам.
— Гостей принимаешь? — спросил ты, протягивая мне пакет.
Я вышла из столбняка:
— Да, проходите.
Трясущимися руками я закрыла за тобой дверь. Мимоходом заглянула в зеркало, машинально отметила, что выгляжу после прогулки неплохо и платье домашнее вроде бы мне к лицу. Ты прошел на кухню, забрался в свой угол и, вынув из кармана пачку сигарет, закурил. Ничего не понимая и не спрашивая, я тем временем взялась добывать из морозилки кусок свинины и размораживать его в микроволновке. Определенно мужчине одних овощей будет мало. Пока разделывала, отбивала мясо, жарила его на сковородке, мы молчали. Наверное, со стороны посмотреть — полный абсурд, но мне было спокойно и хорошо с тобой, молчащим. Когда все было готово, ты достал из пакета бутылку дорогого коньяка, коробку шоколада, фрукты. Я принесла подходящие рюмки. Все совершалось в подозрительной гармонии.
Мы поужинали и выпили. Затем состоялся самый странный в моей жизни диалог.
— Ты только, ради Бога, не придумывай меня. Вот уже где у меня эти восторженные дамочки! — Ты провел пальцем по горлу. — В сущности, я скучный человек, в быту смирный, тихий, поесть люблю. В еде неприхотлив. Мне нужно немного: не мешать.
— Чему? — спросила я автоматически, так как по-прежнему ничего не понимала.
— Не мешать работать. Писать музыку, я музыкант. Если я не хочу разговаривать, значит, не надо лезть с разговорами. Тишина нужна, понимаешь?
Я тупо кивнула.
— Еще. Я не молод и на роль Ромео не гожусь. Не жди от меня пылких страстей, хорошо? Слава Богу, все в прошлом.
— Я не жду, — буркнула я в совершенном недоумении. Честное слово, до меня никак не доходил смысл этой увертюры.
— Да! Я много езжу, дома бываю нечасто. Придется ждать.
— Чего? — идиотически спросила я.
Уже начиная терять терпение ты ответил:
— Не «чего», а «кого». Меня.
Я вовсе перестала что-либо понимать и невольно вспылила:
— То не жди, то жди… Помилуйте, я совсем запуталась! Вы не могли бы выражаться яснее?
— Разве мы не на ты?
А ты, кажется, волновался. Я заметила, что руки твои, без нужды разминающие сигарету, подрагивают.
— Я не могу так сразу на ты. Мне привыкнуть надо.
Ты с готовностью согласился:
— Привыкнешь. Но это еще не все.
Ты поднялся со стула и отвернулся к окну, пуская дым в форточку. Пауза затянулась, и я, решив, что продолжения не будет, взялась за тарелки.
— Подожди, — остановил ты меня.
Я тотчас села, как по команде. Отметила про себя, что подчиняюсь каждому твоему слову, как дрессированная овчарка, Или марионетка. Однако это было приятно. Я так устала от самостоятельности и ненужной свободы…
— Наверное, об этом не говорят, — все так же глядя в окно, продолжил ты. — Но я скажу, чтобы потом вопросов не было. Мне нужна верность, чистота в отношениях. Если ты сомневаешься в себе, сразу скажи. Я все пойму. Не хочу никаких неожиданностей потом, понимаешь?
— Нет, — ответила я, хотя уже появился какой-то проблеск в сознании. — Я ничего не понимаю. Что вам… тебе от меня нужно?
— Да елки-палки! — не выдержал ты. — Замуж тебя зову! Что тут непонятного?
Я подумала было, что схожу с ума. Сижу одна на кухне, вся в грезах, и тихо схожу с ума. Вот сейчас зажмурюсь, а когда открою глаза, видение исчезнет. Сколько раз уже было так! Неужели мои мыслеобразы так надоели Господу, что он решил их материализовать? Я зажмурилась и потрясла головой. Когда открыла глаза, ты не исчез. Более того, приблизился ко мне, присел на корточки и внимательно посмотрел мне в лицо.