Перебрав несметное количество вариантов, я остановилась на четырехэтажном малонаселенном особняке в тихом переулке близ Остоженки. По документам квартира была метров ста пятидесяти. Дом эпохи модерна, но в конце восьмидесятых полностью перестроен изнутри. Как сейчас говорят, «реконструирован». Там не было подземной парковки, консьержки, подогретых полов и прочих прелестей элитарного жилья, зато перед домом разросся небольшой садик, а двор был огорожен высокой металлической решеткой. Я не поленилась сходить и посмотреть фасад, расположение дома. В этот момент зазвонили колокола на Илье Обыденном, да так мелодично, звонко! И я укрепилась в своем решении жить здесь.
Я не подумала об одном: в этом доме ты был не защищен от влюбленных в тебя девчонок-поклонниц и всяких неадекватных личностей. В нынешних роскошных новостройках мимо охраны мышь не проскочит, а здесь все было по-простому и люди жили обыкновенные. Тогда мне это и в голову не пришло. Еще не привыкла…
Когда ты звонил, я сообщала о ходе дел, советовалась с тобой, но ты был далеко во всех смыслах. Ты начинал уставать от изматывающего графика концертов и переездов, от скитаний по гостиницам. Однако я чувствовала: тебе хорошо, ты живешь. Одно было плохо: приходилось много пить. Так радушно встречали тебя в провинции, что отказ от застолий делался невозможным. Это, конечно, разрушительно действовало на твой организм. Довольно было и концертов: ты всегда поешь с полной самоотдачей, вживую, органически не переносишь «фанеру», соглашаясь лишь на «минусовку» в случае, когда не можешь взять с собой весь оркестр. К тому же всегда двигаешься активно, совершая таинственные, шаманские движения.
Как-то я спросила тебя, что это за танцы такие странные, жесты. Ты ответил, что используешь элементы восточных боевых искусств. Я вытаращила глаза, а ты засмеялся:
— Что же, прикажешь мне задницей вертеть?
Как-то незаметно я сблизилась с Мариной. После нашей встречи в студии я не звонила ей несколько дней, а потом так захотелось поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знает тебя! Тут как раз позвонила Марина и пригласила меня на фестивальное кино. Я тотчас согласилась.
Мы встретились возле Пушкина, на Тверской. Скрипачка была принаряжена в джинсы с вышивкой и бирюзовую кофточку. Ее волосы были коротко подстрижены, и это придавало всему облику какое-то мальчишеское очарование.
— У нас есть еще немного времени, — сказала Марина, и мы пошли гулять по Страстному бульвару.
— Николай звонит? — спросила она первым делом, и мои подозрения вновь ожили и зашевелились.
— Да, — коротко ответила я, давая понять, что не хочу затрагивать эту тему.
— Я разговаривала с Герой Колокольцевым, — будто не замечая моей сдержанности, продолжила Марина. — Ох и кутят они там. Хорошо их принимают.
Она продолжала рассуждать о преимуществах гастролей, рассказывала курьезные истории, которые случались во время турне, о грандиозных банкетах и развлечениях, которые устраивались хозяевами для гостей. Из всего этого выходило, что гастроли и существуют только для сомнительных удовольствий. Настроение мое основательно подпортилось от нарисованных в воображении картин. Вот тебя заваливают цветами с нескромными записками. Дамы лезут на сцену, чтобы поцеловать тебя, прикоснуться к тебе. Потом рестораны, досуг… Нет, я не буду думать об этом!
Однако яд Марининых намеков проник в сознание и терзал меня даже в кино. Теперь я и не вспомню, какой фильм мы смотрели, так занята была своими нехорошими мыслями.
Правда, после кино мы увлеклись обсуждением увиденного, и мне нравилось, как выражала Марина свои мысли, как остро подмечала умные тонкости. Слушать ее было интересно.
От Пушкинской мы пошли пешком по бульварам в сторону Кропоткинской. Невольно разговорилась и я, и беседа наша, на удивление, ни разу не коснулась тебя. Вспоминали студенческие годы (как все по-разному у нас было!), даже из детства кое-что. Затронули музыкальные пристрастия (опять же не упоминая тебя), причем здесь Марина просто преобразилась. Она вдохновенно говорила о Паганини, Скрябине, Бахе, любимом Моцарте.
— Хотите послушать? — неожиданно спросила она.
Я растерялась:
— Что? Где?
— Я иногда играю в концертных залах консерватории с симфоническим оркестром или в сопровождении фортепьяно. Придете?
— Да, возможно, — неуверенно ответила я.
— Я позвоню перед концертом.
Вечер был мягкий, летняя Москва жила своей жизнью. Бульвары заполнились гуляющими. Мы незаметно добрели до Кропоткинской, потом прошли на Остоженку. Я дернулась было показать Марине дом, который облюбовала для нас с тобой, но в последний момент что-то меня остановило. Мне странным казалось, что скрипачка не выразила желания сесть в метро и ехать домой. И теперь мы шли в сторону моего дома, а я невольно думала, что Марина хочет выведать, где ты живешь. Это смешно, ведь она знала телефон, по которому проще простого узнать адрес. И все же…
Мне не давали покоя противоречивые чувства. С одной стороны, Марина принадлежала к твоему миру, хорошо знала тебя, и поэтому хотелось с ней говорить о тебе постоянно. С другой стороны, что-то внутри меня этому противилось и не желало принять молодую женщину легко и открыто, как подругу. Было в ней что-то загадочное. Возможно, это лишь из-за моих подозрений…
Возле метро «Парк культуры» я остановилась:
— Вы не едете?
Марина непонятно взглянула на меня:
— А возле вас еще есть станция метро?
— Да, «Фрунзенская».
— Тогда я вас провожу и сяду там.
Дальше я шла в мрачных раздумьях, и Марина примолкла. Только возле церкви Николая Чудотворца приостановилась.
— Что это? — спросила небрежно, как мне показалось.
Я объяснила, а потом мы снова замолчали, образовалась неловкая тишина. Я облегченно вздохнула, когда мы добрели до метро. Я решительно остановилась, давая понять, что дальше пойду одна. Марина все же мялась.
— Я вам позвоню по поводу концерта.
— Да-да. Спасибо за приглашение в кино — я так редко выбираюсь…
Она тотчас подхватила:
— Если будет что-нибудь интересное, еще приглашу!
Тут у меня в сумочке заиграла твоя мелодия в телефоне. Я кинулась доставать мобильник.
— Николай? — понимающе спросила Марина.
— Да. До свидания! — Я махнула рукой и пошла от нее, поднося трубку к уху.
Может быть, не очень вежливо, но что было делать? Ты звонил, чтобы дать кое-какие распоряжения по поводу визы и билетов для твоего путешествия. Я с тоской думала, что разлука затянется до глубокой осени из-за твоей тяги к странствиям по экзотическим местам.
Чтобы не тосковать, я с головой уходила в покупку квартиры и так изучила вопрос, что вполне могла бы консультировать как профессиональный юрист. Осталось только дождаться тебя. Конечно, у Сергея Васильевича была доверенность на ведение дел и мы могли заключить сделку без тебя. К тому же ты, уезжая, поручил мне самой выбрать и купить жилье, а по телефону, слушая мои восторги, подтвердил свое Согласие. Однако мне хотелось все же показать, посоветоваться. Тебя же больше занимало будущее путешествие. Ты устал и мечтал об одном: поскорее уехать в Индию.
Здесь я совсем не понимала тебя: чуждая культура, тропический климат, иная религия… Что тебя влечет туда? Для меня это оставалось загадкой, пока ты не написал новый альбом. Однако я забегаю вперед.
Через несколько дней после кино я грустила дома, ожидая твоего звонка. Вы должны были вот-вот вернуться. Моя деятельность приостановилась, поскольку все было решено, оставалось только подписать бумаги и переезжать. Переезд — как два пожара, а тут еще срываюсь с насиженного места в неизвестность. Бросаю свою квартирку, разрушаю тихий мирок. А это ведь теперь и твой мирок, память о нашем знакомстве и сближении…
Невольно я размечталась о том, как ты приедешь, я долго буду целовать тебя, потом вкусно накормлю, приготовлю тебе ванну с травами, снимающими усталость, а потом…
Зазвонил телефон, и я вздрогнула. К моему великому разочарованию, это была Марина. Она говорила из шумного места, почти кричала, мне пришлось отстранить трубку от уха.
— Поздравляю, они приехали! Ну, вы, наверное, уже знаете.
— Кто приехал? — глупо спросила я.
— Как кто? Николай с группой! Разве он вам не позвонил? Мы сейчас в студии, отмечаем завершение гастролей. Приезжайте!