— Не могу, у меня дела, — ответила я мрачно.
— Подождите, я сейчас позову Николая.
Я не успела крикнуть: «Не надо!», она уже звала тебя.
— Привет, малыш. Вот, приехали, — услышала твой голос.
— А я жду… — пробормотала я, подавляя желание расплакаться.
— Бери машину и валяй сюда, — предложил ты. — Мы только что выгрузились…
— Почему ты не позвонил? — упрекнула я, нарушив свое основное правило.
— Хотел сделать сюрприз. Давай приезжай!
Да, сюрприз вполне удался. Мне не хотелось ехать в студию, но желание видеть тебя оказалось сильнее. Я быстро оделась, подкрасилась и понеслась ловить такси. Был час пик, и я ехала до Войковской бесконечно долго. Возле подъезда увидела ваш автобус и разволновалась. Уже на первом этаже было слышно, как вы веселитесь. Тоска сжала мне сердце: зачем я сюда приехала? Ждала бы тебя дома как примерная жена. Надо же было этой Марине позвонить! И первой, кто меня встретил, опять была Марина.
Холодно поздоровавшись с ней, я вошла в студию и застала живописную картину. На столе стояли бутылки вперемешку с помидорами, копченой курицей и хлебом, все сгрудились вокруг водителя Леши и кричали ему:
— Пей до дна, пей до дна!
На коленях у Игоря сидела какая-то девица, еще две бродили по студии с одноразовыми стаканчиками в руках. Наконец ты заметил меня и подошел поцеловать. Но твоим глазам я определила хороший градус. Меня встревожили твоя бледность, запавшие глаза, осунувшееся небритое лицо. Вместо того чтобы припасть к тебе и замереть так, я сдержанно ответила на твой поцелуй и спросила, указывая на музыкантов:
— Что они делают?
Ты смущенно засмеялся:
— Всю дорогу Лешка ныл, что ему пить нельзя — за рулем. Вот мы и пообещали напоить его, когда приедем.
Ребята подходили здороваться, и веселье гасло. Мне показалось, что с моим появлением все как-то поскучнели, сделались более трезвыми, даже девицы притихли, забравшись на диван. Ребята еще подшучивали над Игорем, который попал во время гастролей в водевильную ситуацию, вспоминали забавные эпизоды, но настроение явно переменилось.
— Ну что, пора к дому прибиваться, — ни к кому не обращаясь, сказал Гера.
Его поддержали. Андрей, дирижер оркестра, первый оказался у двери:
— Коля, до встречи!
— Надо бы здесь прибрать, — пробормотал ты устало.
— Я уберу, — отозвалась Марина и тотчас взялась сгребать мусор в черный пакет, а недоеденные продукты сунула в холодильник на кухне.
Я прокляла все на свете, но прежде — себя. За то, что поддалась соблазну и приехала сюда. Зачем? Чтобы сломать веселье, влезши в чужой пир? Взглянув на тебя, я поняла, что ты на пределе сил и только алкоголь не позволяет тебе свалиться с ног.
— Все, едем! — тронула я тебя за рукав. В студии никого не осталось, кроме Марины и нас.
— Хотите, я вас подвезу? Я на машине, — предложила скрипачка.
Отказываться было неудобно — ведь ясно, что нам надо уехать.
— Я не пила, Коля свидетель, — разрушила она последние заслоны.
Пришлось согласиться. Марина захватила пакет, чтобы выбросить его в мусоропровод, и мы вышли. Едва ты сел на заднее сиденье, как привалился ко мне и обмяк. Мне было неприятно, что Марина видит тебя таким слабым. Боялась, что ты уснешь, как в первый день нашего знакомства, и нам придется тебя тащить. По счастью, этого удалось избежать. Ты вполне самостоятельно выбрался из автомобиля и направился к подъезду, слабо махнув Марине рукой. Я поблагодарила ее торопливо и поспешила за тобой.
Дома ты отказался есть, что вполне объяснимо. Когда я предложила ванну, жалобно сказал, глядя на меня собачьими глазами:
— Я только душ осилю, и — спать, ладно?
Пока ты был в душе, я разобрала диван, застелив его чистым бельем. Ты вышел немного посвежевший, но еще более размякший. У тебя едва хватило сил добрести до дивана. Я только отлучилась на кухню, чтобы принести тебе стакан минеральной воды, вернулась, ты уже спал.
В моей душе наступил мир. Ты здесь, рядом со мной, спишь сном праведника, лишь слегка постанываешь во сне… Мне нужно было заняться стиркой вещей, которые ты снял с себя, приготовить одежду на завтра. (Свои чемоданы ты оставил в студии, махнув рукой: «Потом заберу!»)
Я сидела возле тебя на диване, любуясь и радуясь…
И потом, в последующие годы, ты будешь возвращаться с гастролей измученный и больной, и первым делом я буду отпаивать тебя травами (таблетки ты принимаешь только в крайних случаях), готовить диетические блюда, следить за твоим режимом.
Так что день начался с лечения. Ты чувствовал себя разбитым, жаловался на боли в желудке, в сердце. У меня появилась слабая надежда, что ты не уедешь в Индию. Как можно в таком состоянии подвергать ослабевший организм новому стрессу? Три дня ты сидел дома, мы выехали только раз, чтобы подписать документы на квартиру. Какие это были дни!
Пусть ты больше молчал, читал или смотрел телевизор, много спал, но я была счастлива. Я готовила тебе здоровую еду, окружала заботой и любовью, предвосхищала все твои желания и… молчала. Я даже не спрашивала, почему ты после столь долгой разлуки не касаешься меня, почти не ласкаешь, списывала все на крайнюю усталость. И все же теперь и молчать было отрадно.
Отдохнув, ты приступил к сборам. Стал исчезать, чтобы встретиться с друзьями, с которыми обычно путешествуешь. Завершал какие-то неотложные дела. И через неделю ты снова уехал на целый месяц. А я осталась наедине с ремонтом и переездом.
Накануне прощания я ждала тебя весь вечер. Нам следовало обсудить детали ремонта, разобраться с деньгами. Ты собирался получить в авторском обществе гонорары, которые капали за ротацию песен. Мебель покупать было не на что. Оставшиеся деньги уходили на ремонт. Это ничего, потерпим. Хотя, конечно, какой смысл в ремонте, если не представляешь целого? Может быть, занять денег или взять кредит? Размышляя об этом, я прихорашивалась к твоему возвращению.
Ты приехал во втором часу ночи. К тому времени я пересмотрела все фильмы, какие только показывали по телевизору, и задремала прямо в кресле. Войдя бесшумно, ты поцеловал меня в лоб. Я потянулась к тебе:
— Ты пришел!
Но ты уже направился в кухню в поисках ужина. Я, конечно, вскочила, взялась разогревать запеченную горбушу, достала салат из холодильника и заправила его оливковым маслом. Заметил ли ты, как я старалась привлекательно выглядеть? Верно, нет. Ты молча ел, думал о своем. Я понимаю, весь день тебе приходится говорить, общаться, к вечеру не остается сил, чтобы рот открывать. Но ведь я не собака, ожидающая дома хозяина. Да что! С собакой и то хороший хозяин разговаривает и гулять выводит. Наверное, в моих глазах ты прочел отчаяние и обиду, потому что спросил:
— Что-нибудь случилось?
— Зачем ты уезжаешь? — неожиданно для себя спросила я. — Тебе нужно отдохнуть, поправить здоровье.
Ты засмеялся:
— Путешествие для меня — лучший отдых, ей-богу! И здоровье будет, и силы — все появится.
Потом подошел ко мне и обнял.
— Хельга, не кисни. Ждала два месяца, еще подождешь.
Я прижалась к тебе, пряча слезы.
— Ну что ты, малыш, — прошептал ты, нежно целуя меня в висок, — я же не навсегда…
Я молчала, а хотелось сказать, как плохо мне без тебя, как одиноко. Как тоскую я, и никакие дела не могут вытеснить эту тоску…
Ты обхватил ладонями мое лицо и стал бережно целовать глаза, нос, губы. Я подумала, что мы еще не говорили друг другу о своей любви. Почему? Я ведь ждала, ждала, что однажды ты скажешь: «Я тебя люблю». Тогда бы и я ответила…
— Ну что ты, — повторил, обнимая, ты, но тут зазвонил мобильник: кто-то из твоих будущих спутников.
Я вздохнула и отправилась разбирать диван, а потом в душ. Закрыв дверь на кухне, ты курил и говорил по телефону. Не дожидаясь тебя, я легла в постель и залилась слезами. Когда ты вошел, сделала вид, что сплю. Не хотела, чтобы ты видел мою распухшую физиономию. Я не собиралась портить тебе настроение перед путешествием. Сама разберусь как-нибудь…
— Кто тут у нас такой сердитый? — услышала я над своим ухом и почувствовала ласковое прикосновение.
Прикидываться дальше не было смысла, я повернулась к тебе и приняла требовательный, сильный поцелуй. Ты был нетерпелив, как юноша, и вознаградил меня за все долгие, томительные дни ожидания. В такие моменты я верю тебе безусловно и знаю, что ты мой…