– Это замечательно. Буду счастлив станцевать его с вами, – подарил ей ответную улыбку виконт.
– Я тоже, – отозвалась Анна, подумав мельком, какие странные у людей представления о счастье.
– Собирает самых красивых партнерш по залу, – не преминула съязвить Луиза, когда Оулдридж отошел. Анна легонько шлепнула ее по руке сложенным веером.
– Почему сегодня вечером ты такая злючка?
– Я еще не начинала! – кровожадно провозгласила Луиза.
К счастью, на горизонте нарисовался граф Рэйвенвуд, и от злости подруги не осталось и следа. Анна в который раз порадовалась и немного удивилась: как же эти двое любят друг друга! Это была совсем не та любовь, что у нее и Айвена… если иметь в виду и старую, и новую. Старая была полна надежд и бесконечного ожидания, превратившего ее в идеал, от которого нужно мучительно отказаться, а новая полнилась таким сумасшествием и такими надеждами, которые постоянно опровергались. Анна не знала, что именно сделает Айвен дальше. Она не знала, какие еще тайны он хранит – не потому, что не хочет сознаться, а потому, что не может рассказать. А может быть, она сама не знает, о чем спрашивать. И стоит ли спрашивать вообще. Откровенный разговор и ночь, проведенная вместе, многое расставили по своим местам, однако Анна понимала: в жизни Айвена всегда останутся воспоминания, о которых она понятия не имеет, – подробности его жизни, что он хочет забыть или, наоборот, помнить в одиночестве. Неизвестно, какой окажется их совместная жизнь, только уже ясно: она не будет полна лишь безоговорочно понятных вещей. Но граф и графиня Рэйвенвуд… это совсем другое. У них иное чувство, чувство, вызывающее защищенность, а не головокружение. Чувство, которое они принимают как само собой разумеющееся и которому не устают радоваться. Такой ли должна быть любовь? Но, если на то пошло, – разве любовь что-нибудь кому-нибудь должна?..
– Анна, – настала очередь Луизы стукнуть подругу по руке веером, – ты совсем не слушаешь!
– Ох, извините.
– Руперт и я приглашаем тебя к ужину завтра. Надеюсь, ты не приглашена никуда больше?
– Нет, конечно, нет.
– Почему же «конечно»? – удивился граф. – Я сказал бы, это странно! Вы так хороши, что должны быть приглашены во все дома Лондона сразу!
– Это лестно слышать, но я не самая популярная женщина в этом сезоне.
– Хм… – Он, кажется, обдумывал, произносить ли следующую фразу или нет, и в конце концов выбрал, что именно сказать: – Но вы и лорд МакТирнан – поистине запоминающаяся пара.
– Руперт, повремени говорить о парах до того, как МакТирнан отведет ее к алтарю! – воинственно заявила Луиза.
– Я имел в виду вашу историю, – выкрутился граф, успев еле заметно кивнуть Анне и успокаивающе погладить жену по руке. – Видите ли, слухи распространяются быстро, и его возвращение, и ваша нерасторгнутая помолвка, и то, как вы ведете себя в обществе, – все это дает повод для сплетен. А сплетниками, сами знаете, Бог не обидел Англию.
– Меня это не интересует, – произнесла Анна как можно более равнодушно.
– Зато интересует всех вокруг. Пожалуйста, дорогая, если вас кто-то начнет… осаждать, вы всегда можете рассчитывать на нашу поддержку – мою и Луизы.
Анна удивленно приподняла брови, однако граф сохранял невинное выражение лица. Неужели… Она похолодела. Неужели ее опасения не беспочвенны и слухи о пристрастиях Джексома все-таки ходят? И люди каким-то образом догадались, почему… Анна сглотнула. У страха глаза велики. Наверняка граф имеет в виду всего лишь обычные великосветские сплетни, которые преследуют любого, кто рискнет как-то выделиться из толпы.
В любом случае это не дело общественности. И Анна не собиралась разговаривать с поклонниками и едва знакомыми людьми о своей жизни и жизни Айвена МакТирнана. Много чести.
– Уверяю вас, все будет в порядке, – ответила она графу.
– Хм, – неопределенно изрек тот и перевел разговор на другую тему.
Бальная карточка понемногу заполнялась, но не так быстро, как в предыдущие разы, – хотя бы потому, что сегодня Анна не испытывала особого интереса к танцам. Ее голову занимали совсем другие мысли.
Наверное, из-за этого она едва не пропустила появление Айвена. Он вошел в зал и огляделся, и, если бы граф Рэйвенвуд не помахал ему рукой, Анна бы и не обратила внимания. А увидев его, вздрогнула. Сегодня Айвен выглядел для нее по-другому – возможно, потому, что теперь она знала, как он прикасается к любимой женщине, какие слова шепчет ей на исходе ночи… Хотя вроде бы в облике его ничего не изменилось: безупречный костюм, кошачья походка, аккуратно зачесанные волосы. Человек, который похож на светского льва, а не на головореза. Анна знала, какой он. Каким видят его другие? Что видел в нем Джексом?
«Хватит!» – мысленно одернула она себя и улыбнулась Айвену. Его глаза сверкнули, уголки губ чуть приподнялись – он лучше других понимал, что сейчас не время публично демонстрировать чувства. Все должно быть благопристойно, хотя бы для других. Если Джексом не способен быть благопристойным в душе и в поступках, Анна сделает это за него.
Айвен поцеловал ей руку, но Анна не могла сосредоточиться на том, что он говорит, – только видела, как шевелятся его губы, слышала звуки голоса, не понимая ни слова. Голова мягко закружилась, и все навалилось вдруг: острое воспоминание об утреннем разговоре, о том вечере десять лет назад, когда объявили помолвку, о гордом лице Айвена, собирающегося на войну, о затрепанных листках его писем и его пальцах на ее шее…
– Анна! – Он явно понял, что с ней что-то не так, подхватил под локоть и сопроводил к оконной нише, где за полумраком тяжелых занавесей угадывались очертания кресел. Анна коснулась бархатной обивки, прежде чем сесть. Ноги не держали ее, пальцы вздрагивали, и Айвен склонился над нею. – Ты меня слышишь? Что с тобой?
Она молчала. Она не могла ему рассказать, она поклялась себе, что никто никогда не узнает, да и, наверное, ни слова не смогла бы произнести, если бы попыталась. Неизвестно, что сделал бы Айвен. Может, все-таки убил бы Джексома…
Джексом из ревности и глупости способствовал отъезду Айвена на войну. Но все, что произошло дальше, лорд МакТирнан сделал с собою сам, и об этом не следует забывать. Если бы Айвен не хотел, он бы туда не отправился. Но его глаза горели, он желал стать… достойнее любви Анны, в то время как ей было нужно не то, что он мог там завоевать, а он сам. И что бы ни случилось, оно уже случилось. Только недавно она поняла, как сама выстроила воздушный замок и жила в нем, опасаясь выйти за прозрачные стены. Прошлое нужно оставить прошлому. И строить будущее.
Анна тряхнула головой. Мысли потихоньку прояснялись, и нахлынувшая слабость отступала, ее заменяло хрупкое спокойствие. Анна еще подумает об этом, но теперь она знает, как промолчать.
– Все хорошо, Айвен. – Она коснулась его руки. – Это духота.
– Ты уверена?
– Да, мне нужно посидеть несколько минут. – Анна оглянулась. – А где Луиза?
Граф и графиня Рэйвенвуд стояли на некотором расстоянии, но о чем она говорит с Айвеном, слышать не могли. Луиза успокаивающе махнула подруге рукой и, повернувшись к мужу, что-то весело ему сказала.
– Хм, странно, раньше она бы не упустила возможности отогнать тебя от меня. А то и вовсе велела не подходить. Ты обрел благоволение графини?
– Да, сегодня утром, – кивнул Айвен. – Она выяснила, что я живу во флигеле.
– И, конечно, был скандал?
– Руперт… граф Рэйвенвуд все объяснил. Он очень хорошо умеет объяснять. Я бы так не смог.
Анна развеселилась.
– Ну, если Луиза и полсловечка мне не сказала, значит, действительно примирилась с твоим присутствием в моей жизни!
– Можешь не сомневаться, она дала свое благословение, – ухмыльнулся Айвен.
– Благословение моей матери и брата тебя явно волнует меньше.
– С этим я уже разобрался. Во всяком случае, с тем, что касается барона Суэверна, – произнес он довольно холодно.
Анна обронила как можно небрежнее:
– Джексом упомянул, что вы столкнулись в клубе.
– Да, и поговорили. Ты можешь не беспокоиться, он не собирается препятствовать нашей свадьбе.
– Вот и хорошо. – Она не испытывала никакого желания развивать эту тему. – Ты ведь потанцуешь со мной, правда?
Айвен легко коснулся пальцами ее щеки.
– Если ты обещаешь мне, что не упадешь посреди зала от духоты и неприятного общества.
Анна вздохнула с облегчением. Он шутит, он здесь, рядом, а значит, все будет хорошо. Все просто обязано быть хорошо.