Татьяна Герцик - Вернуть всё

Она встала и вышла в огород. Солнце неспешно садилось за горизонт, на село спускалась ночная дымка. Южнее, где жила она, в это время было уже темно. Она подумала о дочке, которая спит в своей кроватке, и вздохнула. Наверняка она спрашивала перед сном, где мама и когда она придет.

Но ничего. Вот она немножко обустроится и заберет дочурку к себе. Завтра надо будет выяснить, есть ли здесь детский сад. Наверняка есть, ведь оставляет где-то Вера своих детей, когда уходит на работу. И почему она об этом у нее не спросила, ведь для этого и шла? Появление Александра все мысли спутало?

Надо помнить хорошую русскую пословицу: не в свои сани не садись. Умнее надо быть, умнее! Достаточно жизнь ее учила, хватит. Не нужно ей лишних осложнений. Теперь, когда у нее появилась возможность жить спокойно, она не будет искать неприятностей. А мужчины – это сплошные неприятности. В этом она давно убедилась.

Около полуночи, управившись с делами, Александр пошел к дому Берсеневых. Он жутко устал, но ноги все равно несли его по знакомой тропинке. Как он и ожидал, на их обычном месте уже сидел Павел. Они молча пожали друг другу руки и уставились на окна девичьей половины.

Павел по привычке курил, глубоко затягиваясь, и Александр сел с подветренной стороны, чтоб ветер относил дымное облако прочь.

– Ты бросить курить не пробовал?

– Причины нет. Вот появится, и брошу.

Александр молча покрутил головой. Павел кантовался в Ивановке уже больше года, но проку от этого не было.

– Дело твое.

Они молча смотрели на окна и мелькавшие за ними силуэты. Павел затушил окурок, уложил его в уже весьма приличную кучку и повернулся к Александру.

– Как тебе новая учительница? Ты ее видел?

– Да случалось пару раз. Баба как баба.

По его пренебрежительному тону Павел понял, что Наталья на него впечатления не произвела.

– Она ничего. И даже не в смысле симпатичная, а потому что у нее огонек в душе есть. И характер.

– Она же разведена.

– Ты прямо как клеймо на ней поставил. И что, что разведена? Не ее вина, что муженек у нее паскудой оказался.

– От хорошей жены еще ни один муж налево не ходил. А тем более к другой не уходил.

Павел иронично согласился:

– Конечно. А ты в курсе, что это ее Яков нигде не работал? Сидел на ее шее. Она же училась, ребенка поднимала и этого борова кормила. Покуда он кормушку получше не нашел.

– Это она тебе наплела? Разведенные бабы все такие – их послушать, так они ангелы во плоти, а мужья у них черти безрогие.

– Да нет, Наталья о своем бывшем ни слова не говорила. Это ее брат Мишке все как на духу выложил. Они же с Мишкой друзья. Он, видишь, сестру любит, и не хочет, чтоб разные охламоны о нее свои языки чесали. Вот и написал, как дело было. Кстати, приписал, что она никогда жаловаться не будет, поэтому и пишет, чтоб кривотолков не было.

Александр свирепо сверкнул глазами на «охламона», сразу сообразив, кого имеет в виду Павел.

– Ты на меня глазищами-то не зыркай, я ведь тебя не боюсь. Но, если есть желание, ты всегда можешь вызвать меня на дуэль.

Александр потрогал вывернутое когда-то Павлом плечо.

– Нет, спасибо, мне мои руки дороги. Я видел, как ты парней на кружке дзюдо тренируешь. Мне для тебя тренажером служить вовсе неохота. У меня еще с прошлого раза плечо побаливает.

– Ладно, я шучу.

В девичьей половине погас свет, и они замолчали, думая каждый об одном – как бы очутиться рядом с теми, кого любят.

– Я слышал, как тебе батя говорил: не по себе дерево гнешь. Может, так оно и есть?

Александр набычился.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты никогда не думал, что ты Аньку просто задавишь?

– Глупости какие-то порешь! С чего это я ее задавлю?

– Ну, если женишься. Тяжеловат ты для нее.

Даже в темноте было видно, как покраснел Александр.

– Не думаю. Я ее беречь буду.

– Не знаю, не знаю. А как она рожать будет? От тебя детеныш маленьким ведь не будет.

– Заткнись, а? И без тебя тошно.

– Вот именно. Ты и сам понимаешь, что вы с ней слишком разные. А вот с Натальей вы бы друг другу прекрасно подошли.

– Ты с чего это свахой заделался?

– Не знаю. От скуки, может.

– Так съезди куда-нибудь на Мальдивы. Отдохни, развейся. Может, и перестанешь чушь нести.

– А почему чушь? Чем тебе Наталья не угодила?

– Я никогда на чужие подстилки не зарился. Пусть и брошенные.

– Это ты зря. Я не в смысле, что не зарился, а в том, что Наталья не подстилка. Она нормальный человек.

– Вот и женись на ней сам. Чего другим-то ее навяливаешь?

– Не могу. Она меня выше на целую голову. Я себя с ней недомерком каким-то чувствую.

– Вы с ней одного роста, ты даже повыше будешь. Так что не выдумывай. Ерничать ты мастер, это каждый знает.

– Ладно, ладно, не гоношись. По домам? – Павел встал и потянулся, разминая уставшие мышцы. – Или на пруд, искупнемся?

Александр поднялся следом, аккуратно отряхнул джинсы.

– Я домой. Мне завтра по полям с утра проехать надо, пока не жарко. Я же работаю, а не филоню, как некоторые.

– Эти некоторые, между прочим, сантехнику в школе меняют, хотя им это по статусу не положено. Помочь слабо?

– Вы и без меня прекрасно справитесь. У вас это гораздо лучше получается.

– Правильно, потому что мы универсалы. В отличие от некоторых агрономов, которые только на травку любоваться умеют.

– Да ну тебя! Балабол! – беззлобно ругнулся Александр. – Я пошел! Пока!

Павел сумрачно поглядел ему вслед. Ему нравился Сашка своей основательностью и надежностью. Но вот его допотопных взглядов на жизнь он понять и принять никак не мог.

– Чужая подстилка! Это ж надо!

Надеясь, что Наталье никогда подобных слов слышать не доведется, пошел к пруду. Из-за туч выглянула улыбающаяся полная луна, и он принялся плавать, стараясь ни о чем не думать, интенсивным движением выгоняя из тела накопившуюся похоть.

Александр пришел домой, осторожно зашел к себе. Он жил в родительском доме, даже не в доме, а в пристрое с отдельным входом. Отец отделил его еще лет пять назад, когда он заявил, что давно уже не маленький и не надо матери его ждать по вечерам.

Это было удобно, теперь он приходил и уходил, когда вздумается, но в любой момент мог зайти в родительский дом, чтоб перекусить или взять чистое белье. Мать до сих пор считала его несмышленышем, неспособным последить за собой. И он этим пользовался. А что? Не будет же он сам себе одежду стирать? Не мужское это дело. Женится, этим будет заниматься жена.

Скинул одежду, остался в одних трусах и бухнулся в постель. Хотя и здорово хотел есть, решил на родительскую половину не ходить, не тревожить мать. Она непременно соскочит и примется его кормить, как маленького. Ему было ее жаль, хотя она не работала и говорила, что ухаживать за мужем и сыном ей не в тягость, а в удовольствие. Его старшая сестра, Катерина, давно была замужем и жила с мужем, моряком дальнего плавания, на Дальнем Востоке.

У нее было двое детей, и они часто общались по скайпу, но, если честно, никаких особо радостных чувств это общение у него не вызывало. За десять лет они отвыкли друг от друга. Да и племянники его скорее утомляли. О чем можно говорить с семи– и пятилетними карапузами? Мать с ними сюсюкала, а он старался поскорее отвязаться от этой натужной радости.

Интересно, Павел шутил сегодня или нет, говоря, что он Аньку просто раздавит? У этого чертяки никогда не поймешь, шутит он или нет. Все бы ему ёрничать да подначивать. Впрочем, Жанка тоже такая.

Чтоб там Павел не говорил, от Аньки он не отстанет, нет. Сколько ему было, когда он впервые посмотрел на нее влюбленными глазами? Еще в старших классах школы. Ей, наверно, и четырнадцати-то не было. И думала она о нем только как о друге своей сестры, да и сейчас так думает. Она уверена, что они с Жанкой поженятся, хотя у него и в мыслях ничего подобного никогда не было. Жанна хорошая девчонка, конечно, но уж очень командовать любит. Вот Павел как раз по ней. Хорошая из них получилась бы пара. Оба высокие, стройные, ловкие. И подначивать любят.

А вот из него и Ани тоже получилась бы хорошая пара. Хотя она его ниже сантиметров на сорок. А, может, и больше. И рядом с ним кажется тростиночкой. Тронь, переломишь. Отец постоянно ему говорит, что они с Аней не пара. Но что делать, если он давно и безнадежно в нее влюблен?