Но самую большую радость доставляла дружба с хозяйкиным сыном Васькой — тот брал его с собой на рыбалку и отвести коней в ночное. Правда, сидеть подолгу с удочкой у Тёмы не хватало терпения, но зато нравилось ловить рыбу вершей. К радости его товарища, Сергей Ильич купил сыну настоящую, и мальчишки, тайком от посторонних глаз, ставили ее на ночь в укромном уголке пруда. Их добычей был в основном мелкий карась, но ребята с гордостью несли домой свой улов и с удовольствием уплетали хрустящие косточки — Анна Михеевна очень вкусно жарила карасей в сметане.
Что касается ночного, то это огромное удовольствие, которое Тёма познал впервые, выпадало ему не часто. Лошадей было мало, а деревенских мальчишек много и ему, как городскому, редко доставалась уздечка. Но уж когда везло, впечатление было незабываемое. Пацаны, сидя верхом без седел, неслись на пастбище галопом, представляя себя лихими красными конниками. Как всегда, в хорошем было и плохое. У тощих колхозных кляч были такие острые холки, что зады мальчишек стирались в кровь. Даже от редких поездок у Тёмы образовались струпья, и матери пришлось их лечить.
Тёма не был завистлив и не испытывал досады, когда не имел того, чем обладали его товарищи. Правда, у большинства из них и не было ничего такого, чему можно позавидовать. Но его соседи Борис и Глеб обладали тем, о чем он давно несбыточно мечтал. У них были духовые ружья! Добрые ребята, они по очереди давали ему пострелять в птиц и лягушек, но от этого еще больше хотелось приобрести свое.
— С ружьем даже не приставай! — отмахивался от его настойчивых просьб Сергей Ильич. — Оно слишком дорого стоит. Потом, эта прихоть у тебя быстро пройдет. Что ты с ним будешь делать зимой?
— Хочу стать ворошиловским стрелком! Я метче Борьки и Глеба, а у них есть, — не отставал от него сын. — Мне нужно! Чтобы лучше бить фашистов.
— Ну, положим, воевать тебе придется еще нескоро, — пришла на помощь мужу Анна Михеевна. — А пока можешь ходить в тир.
Однако никакие их доводы не могли утешить Тёму, так сильно ему хотелось иметь свое ружье. Казалось бы, его мечта была неосуществима, но совершенно неожиданно судьба ему улыбнулась. К ним в Узкое приехали снимать кино! Настоящий большой фильм с участием знаменитых артистов и, конечно, про шпионов. Назывался он «Ошибка инженера Кочина», а роль главного чекиста в нем играл сам Михаил Жаров.
Быстро возвели павильоны и поставили необходимые декорации для съемок, а отдыхающую публику, даже детвору, предприимчивые киношники использовали в массовке. Дело нашлось и для Глеба, и для Бори с Темой — им надлежало разъезжать на своих велосипедах туда-сюда перед павильоном, изображавшим придорожное кафе. А сестры вместе с другими дачниками сидели за столиками в роли посетителей.
То ли кадры движения на дороге впоследствии вырезали, то ли, может, они слишком быстро промелькнули, но, когда фильм вышел на экраны, разглядеть там Тёму было невозможно. И хотя товарищи в Москве, которых он заранее оповестил о своем дебюте в кино, из-за этого сочли его хвастуном, заработанных им денег вполне хватило на заветную покупку.
Со съемками кино у Тёмы было связано и другое яркое воспоминание. В это время к ним на дачу приехала отдыхать тетя Инна. Ей, красивой и яркой, конечно, предложили принять участие в массовке, и студентка института связи не отказалась от возможности немного подзаработать. Общительная и остроумная, она была на короткой ноге как с режиссерами, так и с артистами.
Даже сам Михаил Иванович Жаров приметил Инну и оказывал ей заметное внимание. Прославленный народный артист со всеми держался очень просто и в перерывах между съемками, сидя на лавочке, охотно фотографировался с участниками массовки. Огромного роста, он был в красивой форме чекистов — синих галифе и серой коверкотовой гимнастерке. У Тёмы осталось на память несколько таких снимков, которые он с гордостью показывал всем ребятам.
В один из перерывов Михаил Иванович фотографировался на лавочке со своими младшими коллегами из массовки. Справа от него сидела Инна, а слева — блондиночка Капа. Но Тёма заметил, что почему-то за талию он своей большой рукой обнимал только его тетю. Этого оказалось достаточно для того, чтобы она поссорилась с приехавшим их навестить Горбаком.
Тёма уже знал, что Николай Петрович ухаживает за тетей Инной и они в скором времени собираются пожениться. Их свадьба откладывалась только из-за того, что им пока негде жить. Свою квартиру Горбак оставил прежней жене, временно перебравшись к холостому товарищу по работе. Ему обещали дать новую, но он ее еще не получил. А в маленькой комнатке, которую занимала тетя Инна с бабушкой Верой, им было бы слишком тесно.
Николай Петрович подошел к съемочному павильону именно в тот момент, когда Жаров перед фотокамерой демонстративно обнимал его невесту, и ему это, по-видимому, не понравилось. Почти такого же роста, как Михаил Иванович, так же как и он облаченный в синие галифе и серую кеверкотовую гимнастерку, Горбак выглядел как двойник народного артиста.
— Инна! На одну минуточку, — громко позвал он ее издали.
— Коленька! — обрадованно воскликнула Инна, вскакивая с места.
Она подбежала к Горбаку и повисла у него на шее. Но суровый чекистский начальник не любил обнажать свои чувства перед публикой и, отстранив ее, язвительно произнес:
— Тебе по роли положено обниматься с Жаровым или это импровизация? По-моему, у вас сейчас перерыв.
— На сегодня у меня съемки закончены, — ответила Инна, словно не замечая его ревности. — Мы можем хоть сейчас пойти с тобой гулять.
— Ты не ответила, почему так нежна с Михаилом Ивановичем. Тебя располагает к нему наша форма? — честный и прямодушный, Горбак не умел лицемерить и носить обиду в себе.
— Уж не вздумал ли ты меня ревновать, Коля? — Инна поняла, что объяснения не избежать. — Ну как мне может нравиться актер в форме чекиста, — прильнула она к нему, — когда у меня жених — самый что ни на есть настоящий?
Характер у Горбака был жесткий, и обид он не прощал.
Он молча повернулся и зашагал к деревне — мимо поля, на котором уже колосилась рожь.
Тетя Инна немного постояла в растерянности и побежала его догонять, а Тёма последовал за ними, желая знать, чем кончится их ссора. Он видел, как она поравнялась с Николаем Петровичем, как они возбужденно спорили, отойдя к краю поля, а потом Горбак схватил ее, повалил, и они скрылись во ржи. Не на шутку испугавшись, мальчик бросился к ней на помощь, но, раздвинув высокие колосья, застыл как вкопанный, не зная, куда глаза девать. Ничего его тете не угрожало. Наоборот, на спине лежал дядя Коля, а она сидела на нем верхом и они с азартом, как он это уже хорошо знал, занимались любовью.
Боясь, что его заметят, Тёма хотел было ретироваться, но запретное зрелище было столь захватывающим, что оторваться не смог и, затаившись во ржи, продолжал наблюдать за их конвульсивными движениями. Он уже знал, что секс — это любимое времяпровождение взрослых, но многого не мог взять в толк.
В Тёме уже начинал просыпаться мужчина, и его все чаще стали посещать эротические фантазии. Все чаще ловил он себя на том, что глядя на девочек и женщин, испытывает вожделение.
Сергей Ильич Наумов ошибался, считая свое служебное положение выше, чем у академика Видова. Его еще ни разу не приглашали на поле Тушинского аэродрома, где ежегодно праздновали День Воздушного флота. А Валентин Мефодьевич отправился туда всей семьей на машине, да еще взял с собой и Тёму. Это был один из лучших советских праздников, проводился он в августе — самом сухом и жарком летнем месяце и, как правило, была отличная погода.
Обширное поле аэроклуба в Тушино было заполнено праздничной толпой приглашенных, а высокий берег Москвы-реки и железнодорожная насыпь также были усыпаны людьми, пришедшими целыми семьями полюбоваться воздушным парадом. Даже речные пароходы, став на якорь, ждали, когда начнется праздничное шоу. На специальной трибуне, защищенной от солнца, расположились почетные гости и члены правительства, а когда там появился Сталин, толпа пришла в бурный восторг.
Из репродукторов гремел марш воздухоплавателей:
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки — крылья,