Вера и Вадим положили вилки и посмотрели друг на друга. Маша, что-то рассказывавшая мужу, замолчала на полуслове. Муж присвистнул, глядя на Милицу Андреевну с веселым любопытством. Он понимал, что эта история напрямую его не касается, и с интересом ждал продолжения. Тем более что Маша правду говорила – Милиция Андреевна вполне симпатичная и прикольная тетка. Арина, выпрямившись, смотрела на Милицу Андреевну с усталым выражением лица: опять какие-то дурацкие шутки, сколько можно. Лина Георгиевна на всякий случай пододвинула к себе рюмочку со своей успокаивающей чудо-настойкой (после гипертонического криза она не брала в рот спиртного) и приготовилась к худшему. Ей хотелось думать, что все плохое и хорошее уже случилось в последние несколько месяцев, а на продолжение программы у нее может не хватить сил. И только генерал, с любопытством оглядев присутствующих, в одиночестве выпил еще рюмочку и закусил соленым грибком из бездонных Лининых запасов. Уж он-то ничему удивляться не собирался, видали и не такое – это был их с Милицей Андреевной общий профессиональный девиз.
– Меня извиняет только то, что я просила вас не делать мне подарков. Хотя все они мне очень понравились. А вот эту открытку я непременно сохраню на память. – Милица Андреевна взяла в руки огромную открытку с нарисованным зайцем, обнимавшим лапами большой мешок с подарками. – И знаете почему? Потому что здесь есть, уж извините за казенный оборот, образцы почерка каждого из вас. Включая Сергея, хотя он к этой истории не имеет непосредственного отношения. – Она повернулась к Машиному мужу.
– Ну почему? – весело запротестовал он. – А кто притворялся мужем противной старой алкоголички, чтобы добыть для вас информацию в «Березовой роще»? Я даже костюм купил!
– Тихо! – шикнула на него Маша. Она была очень серьезна.
– Спасибо вам за помощь и от меня, и от Веры с Вадимом, – важно кивнула Милица Андреевна. – Но дело не в этом. Как вы знаете, после смерти Бориса Георгиевича Вадим получил странное письмо от его имени, в котором тот просил, чтобы Вадим оставил Веру в покое. Более того, Борис Георгиевич просил, чтобы Вадим сделал это от своего имени, не рассказывая Вере о полученном письме. Это была его последняя воля.
– Да вы что? – охнула Маша. – Не может быть! Так вот почему…
Арина молчала, но глаза у нее округлились от удивления.
– Вы совершенно правы, Маша, этого не могло быть по определению. Верин отец в мыслях не имел ничего подобного, он радовался за дочь. И готов был принять Вадима в семью. Но даже если и предположить, что это не так, то он все равно не стал бы писать. Сказал бы по-мужски, напрямую. И не стал бы рассчитывать на порядочность человека, которого сам же в письме назвал вором. Но кто-то же написал письмо. И я уверена, что именно этот человек взял брошь, принадлежавшую Вериной матери.
Вера судорожно перевела дыхание. Вадим взял ее за руку. Они оба не понимали, к чему клонит Милица Андреевна и, как тетка, опасались худшего.
– Написавший письмо сделал одну ошибку, – продолжила Милица Андреевна обманчиво мягким тоном. – Он рассчитывал, что Вадим, как человек порядочный, во-первых, выполнит последнюю просьбу к тому времени уже покойного отца своей невесты. А во-вторых, не выдержит этого удара и опять вернется к своей… пагубной привычке. И, таким образом, все концы будут надежно спрятаны и тайна письма сохранена. Расчет отчасти оправдался. Более того, письмо не сохранилось. Ясно, что Вадим не счел нужным бережно хранить столь убийственный и неприятный для него документ.
– Да кто же, Мила? Кто написал? – простонала Лина Георгиевна и сразу замолчала под укоризненным взглядом Веры.
– Это очень просто, – сочувственно посмотрела на нее Милица Андреевна. – Мы сравним почерк, которым написано письмо, с поздравлениями на открытке. И для объективности попросим это сделать Михаила Петровича. У него все же больше опыта, чем у нас.
– Но у вас же нет письма, вы сами сказали, – заметил Сергей.
Маша на сей раз не стала на него шикать. Она тоже смотрела на Милицу Андреевну, как на фокусника, обещавшего невиданный и, скорее всего, обманный трюк.
– У меня есть конверт, – смущенно сказал Вадим. – Его принесли в школу и оставили на вахте. Я сразу прочитал. Письмо сунул в один карман, конверт – в другой. А потом оттепель… И я эту куртку больше не надевал. А когда Милица Андреевна отругала меня и ушла, я вдруг вспомнил. И нашел.
– Дайте-ка сюда ваш конверт, – вдруг пробасил старый генерал, неожиданно заинтересовавшись происходящим. – Экспертам и нескольких букв достаточно. Я, конечно, не эксперт… И открытку давайте.
Он отодвинул тарелку, положил перед собой открытку и надел очки. Отставив подальше руку с конвертом, стал всматриваться, переводя взгляд с открытки на конверт. Головы всех присутствующих потянулись к нему, как подсолнухи. Повисла долгая неприятная пауза. Генерал рассматривал конверт и открытку, и никто не решался нарушить молчание, становившееся нестерпимым.
– Это я написала, – громко проговорила Арина.
Теперь все, как в замедленном кино, повернули головы в ее сторону. Вера, успевшая вскочить, чтобы ничего не пропустить, поскольку она сидела дальше всех от генерала, села обратно на стул.
– Зачем? – еле слышно произнесла она.
– Я о тебе заботилась, дурочка! Потому что он тебе не пара – вор и алкоголик. Практически бомж, – заявила Арина. – Когда ты с ним познакомилась, я все про него узнала, это нетрудно, у нас так много общих знакомых. Но тебе сообщать не стала, подумав, что не мое дело. Вот и Милица Андреевна сказала, что я правильно поступила. Видишь, чем это обернулось? Он украл брошь Музы Леонидовны. Ты его простила. А зря. Добром это все равно не кончилось бы.
– Вадим не вор, – в гробовой тишине возразила Милица Андреевна. – Это вы, Арина, взяли брошь.
– Зачем она мне? Меня содержит муж, мне на жизнь хватает. И мне, и детям. – Арина пожала плечами и взглянула на Милицу Андреевну своими огромными серыми глазами – в них читалась безмятежность. – Это ему она нужна, чтобы поправить свои дела. А мне – нет.
– Разумеется, брошь вам не нужна, – согласилась Милица Андреевна. – Но вы хотели скомпрометировать Вадима.
– Зачем мне его компрометировать? – усмехнулась Арина. – Он и сам преуспел в этом.
– Вы не правы, Арина, – мягко, будто говорила с тяжело больным человеком, сказала Милица Андреевна. – Очевидно, вам просто трудно понять, что взрослый мужчина, потерявший мать, теряет смысл жизни. Чтобы это понять, нужно любить так, как он. Это не всем дано, к сожалению. А может, к счастью. Давайте не будем спорить. Дело в том, что Вера устала от этой истории с брошью, и я уговорила ее дать делу законный ход. Потому что тот, кто взял брошь, рассчитывал именно на то, что она не будет выносить сор из избы, не захочет оскорблять всеми этими процедурами дорогих ей людей. Так и произошло поначалу. Вера предпочла смириться с потерей броши. Но не смогла смириться с предательством. К тому же вы зашли слишком далеко. По моему настоянию Вера написала заявление в милицию. Михаил Петрович по старой дружбе поможет нам. Без этого, конечно, никто не станет заниматься кражей почти годичной давности. Как только вы вернетесь домой, у вас проведут обыск. Все будет сделано аккуратно, со строгим соблюдением закона – с понятыми и так далее…
Арина вскочила, опрокинув на скатерть бокал и не заметив этого. Несколько минут она стояла молча, странно покачиваясь и в упор глядя на Милицу Андреевну. Казалось, она размышляет о чем-то. Все притихли.
– Дома дети. Не надо понятых. Я отдам. Сама отдам, – сказала она охрипшим голосом и обратилась к Сергею: – Вы можете съездить со мной? Я не хочу никого из них видеть.
Сергей молча кивнул и встал. Маша потянула его за руку, глядя снизу вверх на него и старательно избегая взгляда Арины. В полной тишине Арина и Сергей выбрались из-за стола. Уже в дверях Арина обернулась и, с ненавистью глядя на Милицу Андреевну, процедила:
– Это вы во всем виноваты! Если бы вы не совали везде свой нос, гордячка Вера не пошла бы на поклон к этому алкашу, который просто сбежал от нее! И он тоже исчез бы без следа, выполняя волю покойного. Если бы не вы, две чокнутые старухи, которые во все суют свой нос!
Лина Георгиевна тихо охнула и беспомощно посмотрела на Милицу Андреевну. Все молчали, пока за Сергеем и Ариной не закрылась дверь. Первым нарушил молчание генерал:
– Милица Андреевна, я так понимаю, что я вам больше не нужен? Тогда спасибо за угощение и разрешите откланяться. Грибы у вас отменные! – повернулся он к Лине Георгиевне. – Впрочем, как и пироги. У моей жены такие не получаются. А я, признаться, до пирогов большой охотник! Может, поделитесь рецептом?