Беседа с Амандой оказалась настолько увлекательной, что я совершенно забыла об Алексе Грэме.
Дом у Аманды был в точности такой, какой приобрела бы я, будь у меня желание платить по закладной. Этакая Калифорния старых времен с двумя пальмами у фасада, точная копия любого дома на этой улице, однако индивидуальность хозяйки проявлялась решительно во всем – от расписных жалюзи до прелестного газона с такими цветами, каких мне еще не доводилось видеть. Входную дверь украшало мозаичное изображение подсолнухов.
Аманда открыла дверь, и мы крепко обнялись на пороге. Я сразу поняла, что передо мной женщина у себя дома. Жизнь владелицы отражалась в каждом дюйме жилища; каждый квадратный фут дышал искусством, энергией и индивидуальностью. Хозяйка дома даже компьютер очеловечила с помощью краски, наклеек и разнообразных цитат.
Аманда выглядела цветущей, полностью развившейся женщиной. Длинные, пушистые, непокорные волосы, которые в высшей школе она упорно выпрямляла, теперь лежали красивой волной. Подруга была стройной, и стройность эта была природной, ей не приходилось изнурять себя диетами. Но главное – она словно светилась внутренним светом.
– Итак, – сказала Аманда, когда мы уселись на диван с бокалами вина. – Вначале о главном. Замужем?
– Нет. Пару раз чуть не вышла, но вовремя одумалась.
– Совсем как я. Примерно год назад, когда закончился последний роман, меня вдруг озарило, что мне вовсе не хочется замуж. Это не просто слова, я действительно так думаю, но не обязательно же всем рассказывать, что я не хочу создавать семью. В любом случае живу отлично. Полная свобода. – Она захохотала. – Боже, Голливуд меня испортил. Ты ответила четко и коротко, а я разразилась монологом о собственном духовном росте. Открою тайну: я одна из зануд, живущих духовной жизнью, хотя искренне стараюсь не ставить это во главу угла.
– Работаешь над собой, а?
– Очень смешно. Кстати, о работе. Все фотографируешь?
– Да, по накатанной. Ничего выдающегося, сплошные свадьбы.
– Не могу поверить. Я всегда считала, у тебя дар проникать во внутреннюю суть человека – ты виртуозно подмечаешь всякое дерьмо… Может, видимый мир просто не твоя стихия?
– Кто его знает… А как ты? Все играешь?
– Сама – уже нет. Для меня актерство вредно. Я люблю играть. Способность хорошо исполнять роль – это талант. Но забыть себя ради искусства я не готова, поэтому перешла на преподавание, стала режиссером в местном театре, провожу семинары. Зарабатываю неплохие деньги, да еще искренне считаю полезным то, что делаю, – вот какая я везучая.
– Мне нравится твой дом. Тебе удается гармонично сочетать личную жизнь, работу и хозяйство. А у меня сейчас сплошь осколки и руины.
– Возможно, причина в твоей активной духовной жизни. Такие люди острее воспринимают реальность, однако вместе с тем считаются чрезвычайно интересными личностями.
– Неужели? Рядом с тобой я не чувствую себя интересной личностью, скорее занудой из провинции или чем-то таким… Не знаю точно чем.
– Господи, Саманта, но ведь этот дом и мои занятия – всего лишь внешнее, шелуха. Именно духовная жизнь делает человека интересным. Эмили Дикинсон,[9] никогда не покидавшая своей комнаты, вошла в историю, как одна из самых интересных женщин, посетивших наш мир.
Взгляд подруги стал настолько пристальным, словно она пыталась читать в моей: душе. Я немедленно сменила тему:
– С удовольствием пообщалась с твоей матерью. Знаешь, что она сказала? Что очень меня любит. Представь, мы с ней несколько лет не говорили, а она вдруг признается, что я ей по сердцу. Скажи, часто мы говорим людям, что любим их, даже лучшим друзьям? Ведь редко, правда? У тебя мама – прелесть.
– Да. Она совершенно изменилась, с тех пор как в прошлом году возникли опасения, что у нее рак груди.
– Что?! Но с ней все в порядке?
– Надеемся… Опухоль оказалась маленькой, спохватились вовремя, да и мать сама всячески стремится выздороветь. Веришь, я даже заставила ее заняться медитацией. Но такие встряски заставляют на многое взглянуть иначе. Живешь, тратишь время на всякое дерьмо, и вдруг выясняется, что осталось совсем мало. Не дерьма, конечно, а времени.
Разговор развивался совсем не по задуманному плану. Я собиралась притвориться преуспевающей дамой, поглощенной любимой профессией, намекнув, будто ищу эскорт на праздники, дабы избежать давления со стороны родни и подруг, пытающихся заставить меня «остепениться», и поделиться идеей, как круто было бы нанять на роль бойфренда красавца актера, чтобы все померли от зависти. Но мы почему-то говорим о честности, заботе о близких и мимолетности жизни.
– Мне очень жаль твою маму. Она была… и остается единственной из мамаш моих приятельниц, которую я в состоянии терпеть. В отличие от собственных родственников… Хочешь знать, как у меня дела? Я позволила себе снова влюбиться в Грега, а он полюбил какую-то Дебби, и мне предстоит с ней познакомиться. Хуже всего пойти одной, поэтому, Аманда, не знаешь ли ты актера, у которого сейчас проблемы с деньгами, – я ему хорошо заплачу, – подходящего на роль бойфренда, влюбленного в меня до безумия, да к тому же одного из самых совершенных мужчин на свете? Здесь я разревелась. Вытерев глаза, я покорно ответила на ненавистные вопросы, которых так стремилась избежать, – я же так его любила, почему Грег не может понять, что мы – прекрасная пара, что он нашел в Дебби, как я могла так сглупить, почему он такой дурак… Когда я повторила, что уже никогда никого не полюблю, Аманда прервала меня, заявив – ей по душе идея с фальшивым бойфрендом.
– Ты не считаешь затею безумной?
– Она абсолютно безумна, этим и привлекательна. Кстати, что плохого ты собираешься сделать? Разве мало людей сохраняют свой брак, притворяясь любящими супругами, так как страшатся одиночества? Все мы каждый день играем роли – на работе, в кругу семьи, а ты всего лишь хочешь добавить в реальность немного игры, прекрасно сознавая, что это игра. По-моему, это прекрасно.
– Вот это да! Или я нормальнее, чем мне казалось, или в тебе больше странностей, чем я считала.
– Наверное, и то и другое. Давай ужинать и обдумывать план действий.
Мы прошли в кухню, и следующие полчаса Аманда заправляла, смешивала, взбалтывала, подогревала и, наконец, поставила на стол омлет и салат, лучше которых мне не доводилось пробовать.
– Как тебе это удается? – спросила я, когда подруга мыла тарелки.
– Что именно?
– А все. Похоже, все, за что ты берешься, получается хорошо. А берешься ты за все. Причем, как мне кажется, оставаясь в гармонии с собой.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Саманта? Ты чудачка, большую часть жизни пытающаяся стать такой, как все. А я, в конце концов, нашла применение собственным странностям, и теперь, видя, как хорошо живется с моими причудами, люди считают меня самой что ни на есть нормальной.
– Эй, а кто нанимает фальшивого бойфренда? Я или ты?
– Что ж, неплохо для начала, подружка. Первый шаг на чудесном пути к истинному и законченному сумасшествию.
– Да, это лишь вопрос времени.
За кофе мы приступили к делу. Я согласилась платить по сто долларов за каждый вечер работы актера и расстаться еще с сотней зеленых, оплатив ему время на подготовку к роли. Я поделилась с Амандой сведениями о характере Алекса, которые она, как профессиональная актриса, сочла удручающе скудными.
– Тебя интересует правдоподобное исполнение, не так ли? Все должны поверить, что он твой бойфренд и у вас настоящий роман?
– Да.
– В таком случае даже гениальному актеру нужно намного больше информации. Ладно, об этом позже. Сперва я должна сообразить, кому по силам такая роль.
– Не забудь про красивые ягодицы.
– Нет-нет, ну что ты. Кто же из моих знакомых с красивой задницей. Знаю! Не уверена, что согласится, но подходит идеально. Боже, Саманта, я уже вижу его в этой роли. Голливуд кишит такими актерами: они болтаются здесь годами, и решительно непонятно, почему никак не пробьются. У парня есть все – внешность, талант, напор, он буквально дышит актерским ремеслом, работает с полной отдачей, но выше четверок не поднимается. Воздух вокруг него, видишь ли, не начинает дрожать. Бедняга неукоснительно посещает мои занятия дважды в неделю, но максимум, что ему предлагают, – крошечные ролишки в дешевых лентах. Ты смотрела «Возвращение на улицу Дубов: Фрэнки дьявольски взбешен»?