Скажи это. Решение принято. Ты хозяйка своей судьбы. Да, это нелегко, но действуй решительно. Сейчас. Не тяни ни секунды.
Видя выражение их лиц, я никак не могла собраться с духом сказать то, что должна произнести, мысленно проклиная день, когда мы замирились с Советами. Избежать сегодняшней ситуации очень помогла бы маленькая ядерная война.
– Я знаю, вам очень понравился Алекс… Обе закивали.
– И вы, конечно, надеялись, что мы станем… ну… что у нас завяжется серьезный…
Они молча смотрели на меня, причем глазами души наверняка видели вереницу подружек невесты и свадебный пирог. Глядели не отрываясь… На лбу у меня выступили бисеринки пота. Я подвела команду. Конец девятой игры, позади три раннера, рукой подать до титула победителя, и вдруг я бросаю играть. Разбиваю их надежды вдребезги, как вазу, снова становясь Самантой-разрушительницей-всего-хорошего-и-чистого.
Я еще раз повторила про себя фразу, которую сейчас произнесу: «Алекс – прекрасный и достойный человек, но я его не люблю. Понимаю, это большое разочарование, но…»
Мать кашлянула, прочищая горло. Посмотрев на нее, я впервые заметила, как она постарела, – морщинистые руки с проступившими венами, тонкие волосы. Среди переполнявших меня эмоций ни одну нельзя было назвать приятной. Для матери это станет тяжелым ударом. Для тетки тоже… Как будто у них без этого мало трудностей… Надо быть к ним терпимее. У их поколения не было и половины шансов, которые есть у моих сверстников. Неудивительно, что мать с теткой порой обижаются.
Может, вместе поехать в отпуск? Повезу их туда, где они никогда еще не были. Возьмем напрокат трейлер и съездим к Большому Каньону или еще какой диковине. Стоит ли сообщать плохие новости в первый день нового года? Они хотели посмотреть парад роз, а он бывает раз в году. Может, все же… В этот момент зазвонил телефон.
– Проклятие! – вырвалось у матери. Она физически не выносит, когда не берут трубку звонящего телефона, искренне считая: отвечать на звонки – моральный долг независимо от происходящего вокруг.
– Саманта! Тебя.
– Кто это?
– Грегори, – ответила она, выразительно округлив глаза.
Поднявшись, я подошла к телефону и взяла у матери трубку, несколько раз повторив про себя: «Грег навеки исчез из моей жизни как любовник». Но, как ни смешно, глупое сердце учащенно забилось.
– Грег?
– Я надеялся тебя застать. Оставил сообщение на автоответчике, но хочу сообщить лично.
– Что случилось?
– Ты узнаешь об этом первой.
– О чем?
– Мы решились. Ничего не планировали, не собирались, но вдруг подумали – да какого черта, на свете нет лучшего способа встретить Новый год! Мы с Дебби поженились.
– Вы поженились? – ошеломленно переспросила я. Вообще я твердо верю в пользу отрицания очевидного, но объявления такого рода пробивают даже самую лучшую защиту. Лишь в эту секунду, окаменев с трубкой в руке, я поняла, что обманывала себя. Все разговоры об излечении от Грега и устранении его из моей жизни и коротенькие послания, адресованные себе самой, служили лишь ширмой надежды, таившейся в загадочной области разума, которую одни называют подсознанием, а другие – помешательством, – надежды на то, что Грег может сколь угодно страстно влюбляться в Дебби, но никогда не женится на ней, и когда их отношения придут к логическому финалу, когда все будет сказано и сделано, он предпочтет меня. Или никого. Я смирилась бы с тем, что он так никому и не отдаст предпочтения. Но выбрать ее? Жениться на этой Дебби?
– Ага. Вчера вечером улетели в Вегас и обтяпали дельце.
Не молчи, Саманта. Скажи что-нибудь. Первое, что в голову придет.
– Значит, вы поженились. Вот это да. Мои поздравления.
– Вернемся – закатим грандиозную пирушку. Ничего не планируй на субботний вечер.
Любовь Господня, да что эти люди совсем не имеют порядочности? Неужели им трудно хранить такую радость в четырех стенах, а не тыкать своим счастьем в нос окружающим?
– Э-э… Я в субботу не смогу.
– Почему?
Наверное, надо было придумать иную причину, но я все еще пребывала в легком ступоре и не могла мыслить четко.
– У нас с Алексом важное дело, отложить нельзя.
Поминать Алекса всуе стало у меня безусловным рефлексом вроде подергивания мышц, когда врач ударяет молоточком по колену.
– Тогда отпразднуем в пятницу.
– На этой неделе вообще не получится.
– Эй, я же говорю не о рядовой собирушке. Я женился! Можешь ты отложить пару встреч?
– Я попытаюсь, но, видишь ли…
– Так и провисишь целый день на телефоне? – прошипел кто-то мне в ухо. Догадайтесь кто. Просто не верится, что меня до сих пор учат уму-разуму. С родителями стоит только видеться. Слушать их не рекомендуется.
– Мама, тише, я же ничего не слышу!
– Сэм?
– Извини, Грег, мама тут…
– Неужели разговор настолько важен, что вы не созвонитесь позже?
– Он только что женился, ясно? Поэтому не могла бы ты…
– Грегори женился? Господи! Поздравь его от меня.
– Мама, я не могу говорить одновременно с ним и с тобой.
– Тот самый Грегори, живший по соседству? – оживилась тетка Марни. – Он женился?
– Нельзя ли потише? Я говорю по телефону!
– Разве тебе нечего сообщить ему, Саманта? Хорошую новость? – подначивала мать.
– Можешь сразу всем объявить, – поддержала ее тетка.
– Эй, Сэм, ты меня слушаешь?
– Да-да, Грег, подожди ми…
– Господи, Саманта, мы с твоей теткой умираем от нетерпения!
– Сэм!
– Саманта!
У каждого в жизни наступает момент, когда правильно угаданный поворот способен изменить судьбу. Сейчас такой момент наступил у меня, и я ошиблась поворотом.
– Грег, извини за неразбериху. Мама и тетя с нетерпением ждут важных новостей, которые, как им кажется, я готова сообщить. Кстати, удивительное совпадение… Видишь ли, дело в том, что… мы с Алексом обручились вчера вечером.
Как только у меня вырвались эти слова, я мысленно обозвала себя величайшей идиоткой, когда-либо жившей на свете. Но, как и большинство правильных оценок, эта пришла в голову слишком поздно. Готовые решения принимаются очень легко: фразы вылетают сами собой, придя на память за долю секунды. Опомнившись, вы не спешите немедленно исправить ошибку, ибо это бесполезно или вы станете утверждать, что бесполезно, объяснять правду настолько сложно и болезненно, что результат того не стоит, даже если очевидно – потом будет еще хуже. О будущем в такую минуту не думаешь: значение имеет лишь здесь и сейчас.
Радостный вопль, вырвавшийся у матери и тетки Марни, мог бы разбудить мертвого.
– Что случилось? – вскинулся дядя Берн. Его они тоже разбудили.
– Саманта помолвлена! – хором заорали мать с теткой, заключая меня в объятия.
– Полегче, задушите!
– Вы с Алексом обручились? – спросил Грег, перекрывая общий шум.
– Угу. Он сделал мне предложение, как только часы пробили двенадцать. Врать так красиво.
– Вот это да! Ох, дай отдышаться! Ты сделала это! Сэм, Дебби тебя тоже поздравляет!
– Скажи ей спасибо. Подожди… Что? Нет, мама, дату мы еще не назначили. Дай мне еще минуту, ладно? Грег, слушай, давай пока прервемся. У нас здесь форменный сумасшедший дом.
– Ладно. Слушай, Сэм, выбирай дату, и устроим двойной праздник!
– О, не нужно поднимать шум из-за нас с Алексом. Мы этого не любим. Хотим быть обычными гостями.
– Точно?
– Точнее некуда.
– Так когда лучше – в пятницу или субботу?
– Давай в пятницу, – сказала я и тут же вспомнила: Марк, актер, изображавший Алекса, в настоящее время со мной не разговаривает и наверняка меньше всего на свете хочет меня видеть. Уломать его обручиться со мной может оказаться делом непростым. – В смысле – лучше в субботу.
Всю дорогу домой я твердила себе не реагировать слишком бурно и не судить себя слишком строго. Решение диктовалось ситуацией – жесткой и не помещавшейся ни в какие рамки. Возможно, снова нанять Марка – в последний раз, клянусь! – не самая удачная идея. Может, я бегу от реальности, но жизнь порой слишком тяжела, а я не героин кидаюсь принимать. Допускаю, поступок, который я собираюсь совершить, в норму не укладывается. Но я осознаю это, а значит, не похожа на тех, кто не знает или не желает признавать существование проблемы.
Я же не планирую всю оставшуюся жизнь пользоваться Алексом как аварийной подпоркой. Еще одно, последнее свидание – вечеринка по случаю свадьбы Грега, – и все.