Нина Харрингтон - Весна любви

Она снова взглянула на Скотта, но он лишь скрестил руки на груди и устало закрыл глаза.

– Ладно, повторю еще раз, хотя это должно было дойти до вас с первого раза. Я не заинтересован в том, чтобы мое лицо смотрело с этой стены. У меня нет времени сидеть и ждать, пока вы нарисуете каждую мою морщинку и складочку. Что касается денег, забирайте ваш гонорар и идите домой. Можете считать это благотворительностью. Пожертвованием в фонд голодающих художников.

– Вы серьезно? – возмутилась Тони. – Я специально приехала в центр Лондона, только чтобы узнать, что вы изменили свое решение?

– Я не менял своего решения. Сколько можно повторять? Мне этот портрет не нужен. В этом заинтересована моя сестра, но не я.

– Но контракт подписан! – Тони удивленно подняла брови и тоже скрестила руки на груди.

– Ничего страшного. Можно подписать, можно и отменить. О чем вы переживаете? Вы получите ваши деньги.

– За просто так? – ахнула она.

– За просто так. Сегодня же переведу их на ваш счет, можете прийти в банк и забрать. Договорились, мисс Балдони?

Он протянул руку, она взяла ее и удерживала в своей до тех пор, пока Скотт ее не вырвал.

– Что, черт возьми, вы делаете?

– Мою работу. Самое главное для меня – это руки. По вашей видно, что вы человек суровый. Привыкли работать в трудных условиях. Вам ближе Аляска и тяжелые будни исследователя. Здесь, в офисе, вы задыхаетесь. Отсюда и ваше ворчание.

– Я не ворчал, – проворчал Скотт. – Сказал же я вам, что заплачу. Ступайте. Неужели вам больше заняться нечем, как только разглядывать мои руки?

– Настоящий бука, – отметила Тони. – Но, между прочим, это я подписала контракт. Так что работать будем на моих условиях. И больше я не собираюсь ничего обсуждать.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Вы всегда такая упрямая?

– Иногда. Чаще всего, когда приходится работать с упрямцами вроде вас. Вы не поняли одного: я все равно вас напишу. Хоть по памяти, хоть по фото из газет. Но напишу, в этом можете не сомневаться.

Она немного отошла в сторону.

– Вот так, отлично. А можете еще раз вот так ухмыльнуться? Замечательно. Перекосите еще немного рот на сторону. Превосходный образ для Хеллоуина!

– Если вы сейчас уйдете, я удвою плату.

Тони не двигалась с места. Обхватив руками резную спинку стула, она твердо стояла на ногах и готова была простоять так сколько угодно.

– Еще чего не хватало! Я обещала Фрейе, что выполню все в лучшем виде. Дала слово и назад его брать не собираюсь. Дело чести, слышали о таком когда-нибудь?

– Что вы говорите! – фыркнул Скотт. – А я думаю, причина в другом. Все художники обладают огромным самомнением. Вы хотите доказать отцу, что тоже чего-то стоите, верно?

Тони как обухом по голове ударили. Слова Скотта оказались слишком жестокими.

Внезапно на нее накатило все сразу: бессонница, переживания за сестру, тревожные мысли о контракте и, наконец, упрямство этого человека. Все смешалось, и Тони почувствовала себя совершенно опустошенной. С тоской глядя на портреты, написанные отцом, она изо всех сил старалась, чтобы Скотт не увидел ее слез.

Прошло несколько минут, прежде чем она хрипло прошептала:

– Мне жаль разочаровывать вас, мистер Элстром, но вы не правы. Моя ситуация не похожа на вашу. Отца не стало несколько лет назад. Доказать, что чего-то стою, я хочу только себе.

Скотт тоже помолчал, потом проговорил с тяжелым вздохом:

– Извините. Я не знал.

– Вы и не должны были знать. Но, как видите, ваш отец непременно хочет, чтобы на стене висел ваш портрет кисти Балдони, а я – последняя из Балдони.

Тони наконец рискнула взглянуть на Скотта и, к своему удивлению, прочитала в его глазах даже что-то вроде уважения. Она опустила напряженные плечи и продолжила:

– Фрейя заплатила мне половину суммы. Вы правы, я действительно не хочу возвращать эти деньги, к тому же я их потратила. Но и в вашей благотворительности тоже не нуждаюсь. Написать ваш портрет – моя главная цель и задача. Я могу работать по фото и наброскам, но это совсем не то же самое, что писать с натуры. Конечно, вы не сможете долго сидеть не шевелясь и смотреть в одну точку. Это я уже поняла. Так что скажите, как нам решить эту проблему?

Скотт обвел рукой комнату.

– Видите, что творится, мисс Балдони? Я только что стал главой компании, которой больше нет. Мой отец месяц назад прикрыл этот бизнес и уволил большую часть персонала.

Его ногти впились в спинку стула. Было видно, что он заметно нервничал.

– За эти несколько месяцев я должен уладить финансовую ситуацию и кое-что перестроить, потому что очень скоро здание будет продано другим людям. Эти три этажа перестроены в несколько роскошных апартаментов, по меньшей мере шесть.

– Апартаментов? О господи, какой ужас!

– Тут я согласен. Стенам двести лет, не сказал бы, что они особенно прочные. Но специалистам наплевать. Они задались целью радикально все перестроить. Двести лет коту под хвост.

– Вот оно что. Да, конечно, это многое объясняет, – тихо отозвалась Тони и взглянула на Скотта. – Судя по рассказам Фрейи, ваш отец принял бразды правления от дяди и проработал в компании большую часть жизни. Но его портрет не был написан, хотя он и верен традициям. Теперь все понятно. Это был его последний шанс оставить свой след в истории семейного бизнеса до того, как его закроют. – Она спрятала руки в карманы. – Ужасно грустная вышла история.

– А грустнее всего, – заметил Скотт, – что вы правы.

Он остановился у портрета, написанного отцом Тони. С картины на них смотрел молодой жизнерадостный блондин, образ которого весьма удачно передавали масляные краски.

– Мой дядя Нейл был прирожденным бизнесменом, яркий, харизматичный, настоящая звезда. Мог продать что угодно и кому угодно. Обожал появляться на публике, произносить речи, давать интервью. А мой отец… – Теперь и Скотт сунул руки в карманы брюк. – А мой отец всю жизнь был невезучим младшим братом, из тех, что донашивают старые вещи своих более успешных предшественников. К тому же и публичности не любил, предпочитал оставаться в тени. Дядя разъезжал по всему миру, распространяя карты Элстромов, а отец сидел в офисе и выполнял всю самую нудную и скрупулезную работу. В общем, каждый занимался любимым делом и все шло как надо. Пока жизнь дяди не прервала лавина в Гималайях. Тут все и рухнуло.

– Теперь мой черед огорчаться. Судя по всему, ваш дядя был достойным человеком.

– Он был просто потрясающим. Однако мой отец всегда чувствовал себя на его фоне каким-то неполноценным. Поэтому и не пересекался с семьей Балдони. Был уверен, что не заслуживает портрета. Дяди не стало, когда мне было двенадцать лет. Он всегда отличался непостоянством, в том числе в делах сердечных, поэтому никогда не был женат и наследников не оставил. Стало быть, унаследовать семейный бизнес мог только я. На мой восемнадцатый день рождения отец авторитетно это заявил. Сказал, что лишь греет мне место, ни на что не претендуя.

– Подождите-подождите. Вы хотите сказать, что отец не хотел, чтобы его портрет был написан?

– Нет. За дядиным изображением должно было последовать мое.

– Но почему?

– Однако в это Рождество стало ясно, такого никогда не случится.

– Не понимаю.

– Тут все просто. Два года назад я покинул это здание с намерением больше никогда не возвращаться. Но обстоятельства оказались сильнее меня. Как Фрейя ни старалась добиться успехов в картографии, получилось то, что получилось. Семейный бизнес прервался с увольнением отца. Я остался не у дел.

Скотт прислонился к стене. Было заметно, что каждое слово дается ему с трудом. Казалось, его голос шел из неведомых темных глубин.

– За два года отец полностью признал свое поражение. Мне нет места в семейной галерее.

Вообще. Никакого.

Он снова посмотрел ей в глаза с высоко поднятой головой. Глаза сузились и смотрели холодно.

– Теперь картина сложилась, мисс Балдони?

Тони присела на краешек стула и постаралась обдумать все, о чем Скотт только что ей рассказал.

Ну и ситуация! Неудивительно, что он такой ворчун! Тони по себе знала, что такое быть вырванным из привычной жизни и втянутым в совершенно иные, неприятные обстоятельства. Хуже не бывает!

Хотя почему не бывает? Ей пришлось гораздо хуже. Когда родители погибли в железнодорожной катастрофе, ей было всего восемнадцать лет. Она и понятия не имела, как устроить собственную жизнь, а тут еще нужно было поднимать десятилетнюю сестру. Скотту повезло больше. У него были родители и любящая заботливая сестра. Все они могли бы ему помочь. Если бы он сам этого захотел.