Мариана Запата - Виннипегская Стена и я

Не удивительно, что парни ждали внизу. Я знала, они планировали уехать уже завтра. Мне пришлось медленно спускаться по лестнице, и я морщилась на каждой ступеньке — мышцы, о существовании которых я и не подозревала, отвечали болью из-за вчерашней пробежки. Я задумалась над тем, чтобы спуститься вниз на чем-то, но быстро откинула в сторону эту возможность.

Первым меня заметил Зак, и на его лице расцвела большая, глупая улыбка.

— Не говори ничего, — пробормотала я до того, как он заставил бы меня улыбнуться.

На это он только рассмеялся.

Я должна была подумать о том, чтобы надеть вместо туфель кроссовки.

— Я бы понес тебя на спине, но я сам еле хожу, — извинился он, когда я застонала у подножия лестницы.

Я в шутку улыбнулась Эйдену, который стоял около Зака, и захлопала ресницами.

Виннипегская Стена сделал то, что сделал бы Виннипегская Стена, и просто покачал головой.

— Ты не можешь идти в этом. Завтра будешь чувствовать себя еще хуже.

Сукин сын. Я хихикнула, затем фыркнула, наблюдая, как на его лице появилось выражение неуверенности, а потом мои силы иссякли, и я облокотилась рукой на плечо Зака, чтобы мне было за что держаться.

Знала ли я, что он говорил мне правду? Конечно. Я чуть ранее растягивалась и при этом рыдала. Никакого стыда в моей игре.

Но разве он не должен быть моим рыцарем? Моим рыцарем в блестящих доспехах, который будет носить меня на руках, чтобы спасти от боли?

Конечно, нет. Эйден сказал бы мне то, что лучше сделать, даже если от этого чертовски больно.

И серьезно, я не могла любить его еще сильнее. Даже капельку. И я не могла сказать ему об этом.

— Почему ты смеешься? — спросил он.

Мне пришлось снять очки и вытереть ладонью слезы, не заботясь о том, что макияж, который я нанесла чуть ранее, мог стереться вместе со слезами.

— Мужик, ты должен заботиться о своей женщине, — это сказал Дрю. — Помоги ей выйти.

От этого я только сильнее рассмеялась.

— Ох, Эйден, — я посмотрела на мужчину и улыбнулась. — Я в порядке. Я могу идти. Обещаю. Ты прав.

— Я знаю, что я прав, — он протянул мне руку. — Пошли.

***

Я проснулась утром, и моя рука находилась у Эйдена в штанах.

В его боксерах, если точно.

Тыльная сторона моей ладони была прижата к его теплой ягодице. Колено касалось его подколенного сухожилия. Его спина находилась в паре миллиметров от моего рта. Другая моя рука онемела от того, что я лежала на ней.

Но больше всего меня беспокоила рука в его нижнем белье.

Простыни и одеяло, что накрывали нас, не позволяли мне увидеть много, но что тут нужно видеть, когда ты точно знаешь, к чему прикасаешься? Ничего.

Медленно я попыталась вытащить свою руку. Я уже вытащила большой палец и пыталась освободить остальные, когда Эйден сонно посмотрел на меня через плечо.

— Ты закончила щупать меня? — спросил он хриплым голосом.

Со звуком, который я не хотела рассматривать как шипение, я вытащила свою руку из теплого кокона мужской плоти и нижнего белья, и прижала ее к своей груди.

— Я не щупала тебя, — прошептала я. — Я просто... проверяла, что никто из парней не пробрался в комнату и не попытался забрать тебя.

Его сонные глаза распахнулись шире.

— Поэтому ты держала меня всю ночь?

— Нет, не держала!

— Да, держала, — заявил мужчина, который никогда не врет.

Я закрыла рот.

— Правда?

Он кивнул, перевернулся на спину и вытянул свои мускулистые руки над головой, и это песня сирен для моих глаз.

— Тогда мне жаль, — мой взгляд опустился на волосы на его подмышках, которые странным образом показались мне привлекательными. — Нет.

Эйден опустил руки, на его привлекательном лице, покрытом щетиной, было выражение веселья.

У меня в горле образовался знакомый болезненный узел, пока я смотрела на черты, на которые мне так нравилось смотреть: на его шрам, который тянулся вдоль линии волос, и на золотую цепочку, которая выглядывала из-под футболки; и то, что это означало.

Я, правда, любила его, а он уезжал на два месяца. Не уверена, из-за того ли, что в прошлом произошло с моей семьей, или из-за того, что я собственница с правильным — или, как в данном случае, с неправильным — человеком, но я не хотела, чтобы он уезжал. И я никак не могла попросить его остаться.

Потянувшись, я коснулась бугорка под его футболкой, там, где был медальон, и сказала так много, как могла:

— Я буду скучать по тебе, — призналась я.

Своей большой рукой он убрал мои волосы с лица очень, очень, очень нежно, длинными пальцами он поймал несколько мягких розовых прядок. Медленно он сместился на кровати, наклонился ко мне и прижался своим лбом к моему, а я закрыла глаза, впитывая тепло его тела и мягкость этого жеста.

Я не могла дышать. Не могла двигаться. Просто лежала там и наслаждалась моментом.

— Я буду очень сильно по тебе скучать, — сказала я ему, чтобы он знал, что скучать по нему — это для меня не обычно.

Рукой он глубже скользнул в мои волосы, касаясь кожи, удерживая в своих сильных пальцах больше моих волос. Он выдохнул, и его вздох коснулся моего подбородка.

Он не сказал в ответ, что будет скучать по мне. Вместо этого Эйден губами коснулся моего подбородка, затем впадинки между ним и моими губами. Его дыхание было горячим, а рот влажным, пока он поднимался чуть выше. Но это я сократила расстояние между нами. И это я прикусила его губу.

Но это он начал действовать. Эйден слегка повернул голову и соединил наши губы, и за секунду поцелуй превратился из целомудренного в голодный. Он двигался в одну сторону, а я в другую, наши языки инстинктивно сталкивались. Боролись и погружались. Эйден поглощал мои губы, а я позволяла ему. Мы целовались и целовались. Наши языки снова и снова терлись друг о друга, и этого было недостаточно.

Я обхватила его голову руками, удерживая на месте, когда он приподнялся надо мной, не разрывая захват наших губ. Он был так быстр, что я даже не заметила, как он широко раздвинул мои ноги телом и бедрами и опустился между ними. Эйден целовал меня так, будто не хотел останавливаться. Рукой он сильнее сжал мои волосы, будто я куда-то собиралась уходить, в то время как моя хватка на нем была такой же порочной и требовательной.

А затем он опустился и задел своим пахом мое местечко между ног. Его жесткая, твердая и такая длинная эрекция находилась прямо между моих ног, когда он опустился на предплечья. Эйден качнул бедрами, потирая мое тело сквозь материал его и моих штанов, и я приподняла попу, чтобы ощутить больше.

Это была ужасная идея, но я не собиралась его останавливать. Я даже не собиралась говорить ему остановиться. В этом не было никакого смысла, и меня это никак не заботило.

Оторвавшись от его рта, чтобы сделать вдох, я с шипением втянула в себя воздух, когда он грубо толкнулся нижней частью своего тела, создавая давление; этот толчок ясно дал понять, что он хотел внутрь. И я хотела, чтобы он это сделал.

— Ван, — прорычал Эйден.

И именно в этот момент в доме как сумасшедшая запищала сигнализация. И пищала все громче, и громче, и громче, как когда код не успевают ввести вовремя. И Лео, который всю ночь спал в своем домике и не писал, начал лаять.

Выругавшись словами, которые звучали как «черт возьми», Эйден остановился. Он задыхался. Лбом он коснулся моего лба, и я слышала, как он с трудом сглотнул.

— Черт возьми, — прошипел Эйден и, отодвинувшись, опустился на корточки. Он не отводил взгляда своих карих глаз от меня, лежащей перед ним: ноги разведены, колени прижаты к его бокам, пока я пыталась восстановить дыхание.

— Вероятно, это ребята, но я должен убедиться, — он снова сглотнул и заморгал, а затем рукой, которая была на кровати, сжал большой стояк, натягивающий его пижамные штаны.

Я не могла отвернуться. Я абсолютно точно не могла отвести взгляда от колоколообразной головки, которая оттягивала вперед его пижамные штаны. Каждый мой инстинкт кричал, что я должна потянуться и сжать его толстую длину. Я хотела умолять его вернуться.

Но тупая сигнализация не замолкала.

— Ребята? — я слепо потянулась и взяла с тумбочки свой телефон и очки. Я надела очки, чтобы взглянуть на свой телефон, и увидела время, также заметила, что у меня три пропущенных звонка от Дианы. Это странно. — Сейчас девять утра, — произнесла я рассеянно. Прошли годы с тех пор, как она звонила мне по пьяни.