Мариана Запата - Виннипегская Стена и я

— Это «Драгонболл», Здоровяк, и ты не должен просить меня дважды.

Я как раз сидела за своим компьютерным столом, когда раздался первый оглушающий удар молнии. Дом затрясло. Окна задрожали. Завыл ветер, отчего захлопала облицовка дома. До нас, наконец, добралась буря, которую предсказывали метеорологи по новостям.

Запаниковав, я так быстро, как могла, сохранила свою работу и выключила компьютер.

Потом ударила еще одна молния, и свет за окном был таким ярким, что казался нереальным, больше похож на ядерный взрыв, чем стихийное бедствие. На свет можно не надеяться. Он потух, как свеча: вот он есть, и уже нет.

— Твою мать! — пробормотала я себе под нос, уже отходя от стола к кровати, я шла вслепую и махала руками по сторонам, чтобы найти ночной столик. Сначала его нашли мои колени, и я ругнулась, схватившись за место, на котором, уверена, уже появился синяк, одной рукой, а другой — нащупала верхний ящик.

Внутри я быстро обнаружила маленький светодиодный фонарик. Я всегда оставляла его в левом углу, и, конечно, он там и оказался.

Включив его, я глубоко вздохнула, а потом забралась на кровать и залезла под одеяло. Фонарик — это самое лучшее оборудование, которое можно купить за деньги; хитроумное изобретение восьми сантиметров в длину с пятью сотнями люменов. Я скользнула ярким лучом по потолку и направила его в сторону открытой двери, в то время как завывания ветра снаружи становились все громче. Меня передернуло.

Не похоже, чтобы меня заранее предупредили, что надвигается буря. В последнее время дождь шел, не прекращаясь, но вместо того, чтобы буря проходила мимо, она становилась лишь сильнее и сильнее. Отлично.

Это так глупо. Ненавижу свой страх темноты. Правда. Из-за него чувствую себя чертовым маленьким ребенком. Но не важно, как сильно я пыталась убедить себя, что все хорошо, все нормально...

Не помогло.

Меня все еще трясло. Дыхание застревало в горле. И я очень хотела, чтобы свет снова загорелся.

— Ванесса? Где ты? — послышался в коридоре грубый голос Эйдена. Я едва слышала его шаги в коридоре, так как они сливались с шумом на улице.

— В своей спальне, — крикнула я в ответ, мой голос звучал слабее, чем мне бы того хотелось. — Почему ты не спишь? — Спящие Штанишки пошел в кровать в обычное время — в девять. Три часа назад.

— Меня разбудил гром, — следующая молния осветила тело, заполнившее мой дверной проем секунду спустя, и я посветила фонариком на его ноги.

Его голые ноги.

На нем надеты одни лишь боксеры. На груди нет футболки. Эйден стоял у меня в дверях в одних лишь боксерах, с медальоном вокруг шеи, и всеми своими мускулами.

У него так много мускулов.

Прекрати. Тебе нужно остановиться прямо сейчас.

— Боже. Насколько яркая эта штука? Не могла бы ты светить в пол? — произнес он голосом, по которому я поняла, что всего пару минут назад он крепко спал. Вместо этого я направила луч света в потолок. — Ты в порядке?

— Все нормально, — ответила я, но по моей спине все же пробежала нежелательная дрожь. — Просто описалась в свои штаны. Ничего особенного, — смешок, вырвавшийся из моего рта, прозвучал так же фальшиво и неловко, как я себя и чувствовала. На самом деле, я походила на сумасшедшую.

Звук, который он издал, походил на то, будто он полностью выпрямился и двинулся вперед, обходя матрац, прежде чем остановиться, возвышаясь надо мной.

— Подвинься.

Подвинуться?

Я не собиралась спрашивать. Я должна, но не буду, так как мое сердце поднялось к горлу и там застряло.

Я пододвинулась. Ни один из нас не произнес ни слова, пока он забирался на мою кровать и ложился под одеяло, будто в этом нет, черт возьми, ничего особенного, будто это не первый раз, когда он делал подобное. Я не позволила себе стать стеснительной и застенчивой.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, и я не собиралась говорить «нет» другой части моего брачного договора, когда он забирался в мою постель, а мне не хотелось оставаться одной.

В двух окнах моей спальни снова вспыхнула яркая молния, и потом комната погрузилась в жуткую тьму, которая пугала меня до смерти, несмотря на луч света, направленный в потолок.

Не стыдясь, я пошевелила между нами ногой, пока наши колени не соприкоснулись.

— Ты дрожишь? — спросил он странным тоном.

— Немного, — я пододвинулась к нему на миллиметр ближе, впитывая жар, выделяемый его телом.

Эйден вздохнул, будто я мучила его, а все, что я делала — занималась своими делами в постели.

— Ты в порядке.

Я водила лучом фонарика круговыми движениями по потолку.

— Я знаю.

Из мужчины его размера вырвался тяжелый вздох.

— Иди сюда, — его голос, казалось, грохотал среди простыней.

— Куда? — я уже была около него. Мне пришлось перекатиться на бок.

— Ближе, Ванесса, — приказал он, раздраженно.

Я почти не беспокоилась о том, как странно, что со мной в кровати тот, кто за все время нашего знакомства ни разу не обнял меня. И я уж точно не думала о том, что он почти голый, и что на мне лишь нижнее белье и майка.

Поэтому я сдвинулась еще немного и поняла, что он уже не лежит на спине. Он перевернулся на бок. А я практически оказалась прижатой к нему: лицо у его груди, руки между его торсом и моей грудью.

Он был теплым и прекрасно пах дорогим коксовым маслом и травяным мылом, которым ежедневно пользовался. Тем же самым, что я заказывала ему онлайн, когда все между нами было совсем иначе.

Я даже сейчас представить себе не могла, что Эйден — тот же самый мужчина, который еще пять месяцев назад как минимум пять дней в неделю удерживал меня на расстоянии вытянутой руки — а сейчас лежал в моей кровати, потому что знал о моей фобии.

Позже, когда буду способна, я обдумаю то, что он проснулся и пришел в мою спальню, но сейчас неправильное время.

Он слегка сместился, всего немного. И его подбородок, покрытый щетиной, на секунду потерся о мой лоб. Эйден издал мягкий звук и снова прикоснулся ко мне, задержавшись на моей коже на мгновение дольше.

— Как ты пережила последние двадцать лет, боясь темноты? — его вопрос был таким мягким, таким гибким, и я открыла рот, чтобы ответить, прежде чем задумалась над этим.

— У меня всегда при себе фонарик, — объяснила я. — И кроме последних двух лет, я всегда жила с кем-то. Плюс, я редко оставалась в абсолютной темноте. Со временем учишься ее избегать.

— Ты жила со своим парнем? — спросил он небрежно, его теплое дыхание щекотало мои волосы. Если его голос и был слишком небрежным, я не зациклила на этом свое внимание.

— Эм, нет. Я никогда не «жила» ни с кем. У меня их было лишь трое, и до этого так и не дошло, — мой взгляд задержался на блестящем золотом медальоне, который лежал слева на его грудной клетке. — А ты когда-нибудь жил с девушкой?

Смешок, вырвавшийся из горла Эйдена, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

— Нет, — в тоне его голоса слышались капли отвращения и недоверия, будто бы он никогда не совершил нечто настолько глупое. — Я никогда не состоял в отношениях.

— Никогда?

— Никогда.

— Правда?

— Правда, — ответила самодовольная задница.

— Даже в старшей школе?

— Особенно не в старшей школе.

— Почему?

— Потому что каждые отношения заканчиваются одним из двух способов: либо расставание, либо свадьба. А мне не нравится тратить свое время.

Из-за этих слов я немного отклонила голову назад, чтобы наши взгляды встретились. На его лице застыло выражение, которое ясно говорило, что я потеряла собственный разум, но он был слишком занят. В его словах об отношениях есть смысл, но остальное...

О том, что он не встречается. Религиозный медальон у него на шее. И вдруг все обрело смысл.

— Ты... — я не могла произнести это. — Ты хранишь себя до брака?

Он не откинул голову и не рассмеялся. Не щелкнул меня по лбу и не назвал идиоткой. Эйден Грэйвс просто пялился на меня в темной комнате, его лицо было в нескольких сантиметрах от меня.

Когда он перестал смотреть на меня, то заморгал. И моргнул еще раз.

— Я не девственник, Ванесса. Пару раз в школе я занимался сексом.