Мариана Запата - Виннипегская Стена и я

— Эй... — он на мгновение перевел взгляд мне за плечо; на его лице появилось неловкое выражение. Оскар тяжело и протяжно вздохнул. — Черт побери, Ванни. Мне жаль, ладно? Ты застала меня врасплох, и я забыл...

Мне не понравилось то, куда он клонил. Мы никогда не извинялись друг перед другом. Мы с Оскаром всегда знали, что должны делать, чтобы выжить. Он дал мне свое благословение перед моим отъездом в колледж вдали от него, и я никогда не наезжала на него за то, что он неделями не связывался со мной.

Но сейчас у меня было ужасное предчувствие...

— Сьюзи здесь. По крайней мере, она сказала, что собирается приехать.

Твою ж мать. Твою ж мать. Я сжала зубы, один ряд поверх другого, и мне пришлось заставить себя не реагировать. У меня ушли почти все силы на то, чтобы подавить гнев. Чтобы увидеть Оскара, Сьюзи должна была приехать именно сегодня?

С каких пор она вообще думает о нем? Даже если они всегда относились к нему лучше, чем ко мне, ни одна из моих сестер никогда не уделяла ему внимание.

— Я приехала увидеть тебя. Все нормально, — солгала я. Я не хотела видеть свою сестру, но и не хотела, чтобы он чувствовал себя из-за этого ужасно. И, как будто я не нахожусь в трех секундах от крика, я спросила: — Сейчас ты возвращаешься в Шривпорт?

Он кивнул, на его лице отчетливо был заметен дискомфорт. Полагаю, он знал меня слишком хорошо, чтобы купиться на это.

— Ага, — Оскар замолчал, в его глазах появилась боль, которая говорила «Мне так жаль», и поднял руку, чтобы махнуть кому-то позади меня. — Ванни, мне так жаль. Так жаль. Если бы я знал, что ты приедешь, я бы сказал ей...

Не приезжать? Ради Оскара я могу хорошо себя вести.

— Не переживай об этом. Я не собираюсь заставлять тебя выбирать между нами, — из-за этого он заворчал, и я отмахнулась от него. — Не будь идиотом. Обними меня.

Чистые, молодые черты его лица напряглись, но он кивнул и быстро обнял меня, прошептав мне на ухо.

— Через пару недель у нас игра против Сан-Антонио. Пожалуйста, приходи. Вы оба.

Я отстранилась и кивнула, немного более напряженно, чем мне бы хотелось. Я, правда, не хочу, чтобы он чувствовал себя плохо, но лишь осознание того, что Сьюзи в непосредственной близости от меня, заставляет меня считать до десяти.

Меня очень злит, что Сьюзи поблизости, когда я час ехала, чтобы увидеться с Оскаром.

— Приду. Не уверена насчет Халка из-за его расписания, но я буду, — я улыбнулась ему. — Значит, увидимся. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Ванни, — сжав зубы, он посмотрел на Эйдена и снова протянул свою руку. — Было приятно познакомиться. Удачи в сезоне.

Здоровяк кивнул и пожал его руку.

— Спасибо. И тебе.

Я почти сразу ощутила дьявола. Как только обернулась, то сразу же заметила сестру и ее муженька-идиота. Будто мое тело запрограммировано чувствовать ее, когда она рядом. Так было всегда. Должно быть, это защитный инстинкт.

Очевидно, она тоже сразу нашла меня в толпе. На ее лице отразилась злость, губы скривились, пока она переводила свой взгляд с Эйдена на меня и обратно.

На десять сантиметров ниже меня и всего на два года старше, Сьюзи выглядела намного старше своего возраста, но это последствия наркотиков, употребления спиртного и просто того, что она жалкая сука. «Несчастье преждевременно состарило человека», — однажды сказала мне приемная мама. Она оказалась права.

Но я до сих пор не испытывала к своей старшей сестре никакой симпатии. Я верила в выбор. Мы выросли в одной среде, ходили в одну школу, и, как я думаю, у нас был одинаковый интеллект.

Но она всегда была грубой, злой, вредной, и в тринадцать она начала творить дерьмо, которое привело к еще большему глупому дерьму, пока она не оказалась похоронена под таким его количеством, что уже не смогла выбраться из него.

Никто не позаботится о тебе лучше, чем ты сам.

Собрав в себе всю свою взрослость, я сказала себе не быть милой. Да и не важно, как бы сильно я этого хотела, я не смогла бы быть милой. Так что я выдавила из себя:

— Привет, Сьюзи. Привет, Рики, — ей и ее наркоманской половинке, тому, кто оставил на мне синяки и чуть не получил за это по яйцам.

Как только эта мысль пронеслась в моей голове, большое тело рядом со мной застыло на месте. Мне не надо было смотреть на него, чтобы знать, что все его тело напряглось; я чувствовала это. Чувствовала его.

— Это он? — спросил Эйден тихим голосом, из-за чего у меня волосы на затылке встали дыбом.

— Кто? — хватило у меня тупости спросить.

— Парень, который оставил синяк на твоей руке.

Выражения «вот черт» на моем лице хватило ему, потому что когда я подумала об ответе — «да, это этот мудак» — мускул на лице Эйдена дернулся. И он исчез. Эти длинные ноги быстро преодолели пару метров между нами и Сьюзи.

Прежде чем я успела произнести хоть слово, сказать, что этот парень не стоит той энергии, которая нужна Эйдену, чтобы разозлиться, Виннипегская Стена подошел прямо к мужу моей сестры, останавливая мужчину ростом метр восемьдесят.

Учитывая, что он редко находится близко к людям, чтобы понять, какой он большой на самом деле, в этот момент, находясь в паре миллиметров друг от друга, разница была поразительной. Эйден превосходил его во всех отношениях.

Но шокировала меня не очевидная разница в размере. А то, как Эйден, профессиональный спортсмен на пике своей карьеры, реагировал. Я никогда не видела его таким напряженным.

Он дышал через нос, как чертов дракон. Его бицепсы были настолько напряжены, что я видела это под его толстовкой, а на его лице было самое дерзкое выражение, которое я когда-либо видела, и это что-то да говорит, потому что я думала, что была свидетелем всех его проявлений. Но то, как он выглядел сейчас, заставляло все остальное меркнуть на этом фоне.

Эйден зол. Очень зол. Король контроля выглядел так, будто хотел разорвать на части мужа моей сестры, или кем бы он, черт возьми, ни был.

Но именно то, что он сказал потом, сломало меня.

Виннипегская Стена уставился на более мелкого мужчину и холодно заявил:

— Тронешь мою жену снова, и я сломаю все кости в твоем проклятом теле.

Мою жену. Не Ванессу. Он использовал фразу «мою жену».

Он выругался. Ради меня. Ради моей чести. Он произнес слово на букву «П», и это было самое романтичное, что я слышала в своей жизни, потому что Эйден не делает такого.

Затем он перевел свой едкий взгляд на мою сестру, которая вдруг стала выглядеть более некомфортно, чем кто-либо за всю свою жизнь.

Он не произнес ни слова, но я ощущала отвращение. Я чувствовала слова, роящиеся в его голове, застрявшие на языке. Уверена, Сьюзи тоже их ощущала.

И прямо тогда, в этот момент, я поняла, что, возможно, я немного влюблена в Эйдена. Не так, как моя привязанность к нему в прошлом, сейчас все по-другому. Совсем, совсем по-другому.

Черт возьми.

Черт, черт, черт.

«Серьезно? — спрашивала я себя. — Ты, черт возьми, серьезно, Ванесса?»

Я сохранила свою работу, когда на следующий день, в понедельник, открылась и закрылась гаражная дверь.

Никто из парней не должен быть дома так рано.

Зак прошлой ночью вернулся из Техаса, и обычно он не возвращался с тренировки раньше трех или четырех. А Эйден по понедельникам не приезжал раньше трех.

Сегодня самый короткий день его тренировок, и после выходных, после игры на День Благодарения, не может быть, чтобы он вернулся домой так рано. Обычно понедельник включает в себя посещение тренеров, тренировку, ланч и несколько различных встреч, на которых они смотрят записи последних игр.

Так кто, черт возьми, дома, и почему?

Я встала и крикнула:

— Кто дома? — когда ответа не последовало, я сбежала по ступенькам вниз, зашла на кухню и остановилась, увидев, что Эйден пьет воду.

— Какого черта произошло с твоим лицом? — вскрикнула я в ту же секунду, когда заметила красные и фиолетовые отметины на его челюсти.

Он опустил стакан на стойку и спокойно посмотрел на меня.

— Я в порядке.

Он просто вешает мне лапшу на уши. Я все равно обошла стойку.

— Я не спрашивала, в порядке ли ты. А что, мать твою, произошло?