– Больно тихо ты это делаешь…
– Мне что, колокольчик на шею повесить?! – возмутилась Рожкина. – Маша, что тебе сказал Байкалов?
– Если вы об участке, то – ничего конкретного, – коротко ответила Мария. – Но, как я поняла, Байкалов собрался уезжать в Америку. Значит, действительно хочет все тут продать.
– Ты-то – понятно, Маш, ты не собираешься расширяться, боишься у Костика денег попросить… – кисло произнесла Ласунская. – А я бы прикупила себе земли. И Ксюха тоже…
– Я ничего не собираюсь покупать, – раздраженно возразила Рожкина.
– О, передумала? Ты же хотела, чтобы твои дети с внуками рядом жили? Сама говорила! – напомнила Ласунская.
– Ничего я не говорила. Вообще, это бред, когда взрослые дети живут рядом с родителями.
– А, так ты со своими поскандалила! Я угадала? Они отказались с тобой рядом жить, да? Признавайся! Колись!
– Как же ты мне, Нелечка, надоела со своими приставаниями, с этими зоновскими словечками… Я вообще против того, чтобы вишневый сад стали продавать по участкам. Вы представьте – туча народа, стройка, шум, гам. А кто сюда приедет? Неизвестно. Не факт, что приличные люди. Дети летом появятся, опять крики, беспорядок… Испортят, сломают тут все деревья, наставят машин, не проехать, не пройти потом, речку загадят. А шашлыки? Как же мне надоели эти любители шашлыка на природе! – зарычала Рожкина. – Я ненавижу шашлыки. Это пошлость, какая ужасная пошлость, эти ваши шашлыки…
Она исчезла так же стремительно, как и появилась.
– Не в духе, – прокомментировала «выступление» подруги Нелли Ласунская. – Точно со своими детками поссорилась. Теперь будет Устина подбивать на то, чтобы он вишневый сад целиком купил. Люди ей, видите ли, мешают…
– Если люди мешают, то тогда надо в тайгу уезжать, – задумчиво произнесла Мария.
– Чтобы наша барыня Ксюша – да в тайгу, подобно Агафье Лыковой? Ой, не смеши! – хихикнула Ласунская. – Хотя, правда, что-то в этом есть – когда никого вокруг… Но Устин целиком вишневый сад не выкупит. Не потянет. Бесполезный человек. Добрый вроде, правильный, все о красоте рассуждает, а сам… Я тут узнала от Раисы, что Устин до этого несколько лет то ли на Гоа, то ли в Таиланде жил, просветлялся. А тут кризис подкрался, пришлось ему вернуться, как, говорят, многим, кто по теплым заграницам обретался. Хорошие люди они все, эти просветленные, но толку от них… Как моя бабушка говорила – «ни богу свечка, ни черту кочерга».
Она стояла на той стороне дороги и слушала, что говорит ей соседка, полная коротышка в очках, с головой, напоминающей одуванчик, и – словно не слышала… Во всяком случае, такое создавалось впечатление со стороны. Такое отрешенное, спокойное лицо у Марии сейчас было.
И так странно, что буквально полчаса назад она смотрела на Федора горящими, возбужденными глазами и признавалась в очень личных вещах, о которых мало кто решится рассказать первому встречному.
Но, пожалуй, еще более странно другое – то, что он сам тоже вывалил на Марию все свои проблемы. Федор ни с кем их не обсуждал, и даже Таше велел никогда не напоминать ему ни о Балкисане, ни о «таблетке счастья».
А историю с бывшей женой даже Таша не знала. Вернее, слышала, что раньше Федор состоял в браке, но что именно произошло и почему Федор развелся, Таша была не в курсе.
Она не лезла никогда ему в душу.
Тогда что же сейчас произошло, почему они с Марией разоткровенничались? Вернее, стали хвастаться – кому из них больнее, кого из них жизнь сильнее по голове ударила, кто из них несчастнее…
Словно в зеркало они оба сейчас заглянули, увидели себя со стороны, только в другом обличье.
По сути, Мария оказалась в чем-то права, и в глубине души Федор тоже думал так о себе – лопух, наивный дурак, не побеспокоился заранее, не защитил свое открытие… «Но кто же знал, что самый близкий человек – учитель сможет со мной так поступить!» И тут же возражал сам себе: «Знал, слышал о подобных историях – когда учитель, начальник, коллега присваивал себе чужие достижения. Просто не примеривал эту ситуацию на себя. Думал, что особенный, что со мной, таким необыкновенным, подобного не произойдет… И ошибся. Значит, сам виноват отчасти. Доверял, доверял потому что! Но, впрочем, получается, я не совсем уж лопух, и я не дурак, я – просто доверчивый человек».
Причем исправить эту ситуацию, с открытием нового лекарства – уже никак нельзя. В сущности, вся их лаборатория в институте, все специалисты работали в этом направлении. И Балкисан именно в этой области тоже стал известен. Они все – и Балкисан, и Федор, и другие – шли ноздря в ноздрю, разрабатывая новый препарат.
Но лишь Федор сделал рывок вперед, обогнал всех – подобрал правильную формулу лекарства, сделал так, чтобы его компоненты сочетались максимально эффективно. Тут же поделился своим успехом с учителем, в радостном порыве, и потерял все. Потому что учитель (а Балкисан – профессионал, уж в уме ему не откажешь) мгновенно понял, почему это, в сущности, очень простое лекарство невозможно было синтезировать раньше. Тут же Балкисан повторил эксперимент Федора, получил нужную формулу, закрепил за собой открытие, раструбил о своих успехах всему миру. Балкисан стал первооткрывателем «таблетки счастья» для мира. Несправедливо.
Смысл ведь не в известности. Федор, работая над лекарством, не ставил себе цели прославиться. Лишь хотел доказать сам себе, что он – способен. И не в деньгах даже дело – хотя, поставленное на поток, производство этого лекарства сулило огромную прибыль его создателю. (Собственно, эту прибыль и намеревается теперь получить Балкисан. Ведь как только «таблетку счастья» после всех проверок выпустят на рынок, учитель станет буквально загребать деньги лопатой.)
Дело в том, что… Это все равно как ребенка у родителей украсть! Украсть и назвать себя его отцом. Именно так можно расценить поступок Балкисана, присвоившего себе изобретение «таблетки счастья».
…Об этом думал Федор, глядя на Марию из окна второго этажа своего дома. И жалел, что не успел рассказать ей о подробностях этой истории, случившейся между ним и его учителем. Тогда она, может быть, и прикусила бы свой злой язычок, не стала бы подшучивать.
Впрочем, это глупо – доказывать и объяснять что-то чужим людям, – тут же осадил себя Федор. Людям, которым плевать на тебя. Проще уйти, забыть об их существовании. Мария ему никто, и он ей – тоже.
«Но тогда получается, и она была права? Когда решила забыть о своем брате? Она сбежала сюда, в Дербенево, из Москвы, а я собираюсь сбежать из России… Мы с этой девушкой – одинаковые, два сапога пара, просто у меня размах шире, что ли…»
Тем временем Мария, поговорив с соседкой, ушла, исчезла из виду.
Но Федор уже не мог не думать о ней. Как и тогда, возле реки, когда он три раза возвращался к ней, чтобы извиниться… но вместо этого ранил ее все сильнее и сильнее. Но и она, кстати, молчать не стала, тоже нагородила всякого. Оба хороши. Оба неприкаянные и бестолковые.
Соседка эта, Мария, почему-то раздражала Федора чрезвычайно. Но вместе с тем он почувствовал разочарование, когда она наконец исчезла из виду.
Пожалуй, внешность самая обычная у этой особы. Ну да, не старая, не кривая-косая, не расплывшаяся… Да и плюсы явные у нее есть – волосы красивые, носик прямой, грудь на месте. Но многие девушки тоже обладают этими достоинствами.
Тогда почему же хочется смотреть на Марию еще и еще? Как там у кого-то из древних – «и не насытится око зрением». А ведь нет, нет в ней ничего необычного!
Потом он вспомнил, как она стояла там, в овраге – пестрый сарафан, золотисто-смуглая кожа, кольца влажных волос на висках, на длинной шее. Нет, все-таки она очень красива. Красива необъяснимой, загадочной красотой – когда непонятно, в чем же именно эта красота заключается, что именно вызывает восхищение – этот носик? Или эти губы? Или… ну, все остальное? Возможно, эти носик, губы и прочие части ее тела, но в сумме, в сочетании друг с другом и являются ответом на вопрос?
Помнится, давно, в юности, Федор смотрел сериал «Друзья». Там играли очень красивые актрисы, уже и не вспомнить, как их звали в фильме… А – Фиби, Моника и Рэчел. Так вот они все были хороши, но именно Рэчел вызывала и у Федора, и у многих других ребят, да и у девчонок – восхищение. Вот что в этой Рэчел такого было? Да ничего. Востроносая и стильная брюнетка Моника ничуть не хуже, а уж изысканная, ни на кого не похожая чудачка Фиби… Но нет, если и влюбиться в кого-то, то только в милую Рэчел.