От Балкисана: «…мой милый мальчик, надеюсь, ты меня поддержишь и защитишь, как и раньше…» Что за бред? От кого еще ему, Федору, надо защищать всесильного Балкисана? Пошел он к черту, старый лис.

Вот письмо от Иловайского, заведующего кафедрой: «…недавно происходило заседание совета, и общим голосованием решили пересмотреть работу руководства института…» От Зудина, бывшего однокурсника, работавшего там же, в институте: «…конечно, ситуация в научном мире, когда правит «старая гвардия», которая не дает дороги молодым и талантливым специалистам, – возмутительная, она обсуждалась даже в министерстве. О тебе вспоминали, а о Балкисане отзывались весьма критично… Многие понимают, что он украл у тебя последние разработки…»

От академика Гончакова: «Федор Петрович, печально, что наша страна теряет такого ученого, как Вы. Если Вы передумаете уезжать, жду Вас у себя, для серьезного разговора. В конце августа принято решение реструктуризировать работу Института органической химии и назначить новое руководство. Мы открываем также новую лабораторию биосинтеза, где очень пригодились бы Ваши знания. Мы готовы предоставить ее полностью в Ваше распоряжение, если Вы решите остаться в стране…»

– Так не бывает, – пробормотал Федор. Некоторое время сидел неподвижно.

Как странно. Мир перевернулся с ног на голову, что ли? «Господи, Мария. Сейчас вернусь за ней и вместе поедем в Москву. Вот это совпадение. Само все складывается!»

Он отправился на стоянку, сел в машину и направился в сторону Дербенево.

Всю дорогу улыбался, говорил сам с собой. Мимо проехал рейсовый автобус, нещадно пыля, – эта пыль залетела в открытое окно, заставила Федора чихнуть. Но он почему-то не разозлился, а опять улыбнулся.

В половине третьего он вновь оказался в Дербенево, остановился напротив участка Марии. Никого, даже давешнего полицейского нет, только трепещут на ветру пестрые оградительные ленты вокруг забора, обозначающие, что проход запрещен. И калитка закрыта на замок снаружи.

«Может, она меня ищет?»

Федор пошел в сторону своего участка. Вернее, уже не своего. Уйма народа, люди в спецовках… У ворот вереница машин.

Ахмед со старым обшарпанным чемоданом направлялся к одной из машин.

– Ахмед! Ты куда?

Тот вздрогнул, обернулся:

– Вот, уезжаю, хозяин. Сын за мной приехал, – солидно, едва скрывая радость, произнес старик, седым небритым подбородком указал на мужчину, открывающего капот внедорожника.

В салоне авто сидели еще какие-то люди, правда, отсюда не разглядеть их. Полно у Ахмеда родни, оказывается.

– А я думал, ты, хозяин, уже не вернешься.

– Да как не вернусь… А Мария где? – нетерпеливо спросил Федор.

– Маша? Ой, секир башка мне… На станцию вот недавно поехала, – неожиданно растерялся старик. – Говорила, в Москву ей надо. В гостиницу какую-то, я не понял в какую, пойдет жить…

– Почему она без меня уехала? – помрачнел Федор.

– Так я ей сказал, что с этой ты, с беленькой которая, тоже в Москву отправился…

– Я Ташу на станцию отвозил. Мама дорогая… И как я теперь Марию в Москве найду? – еще больше помрачнел Федор.

– Электричка в три часа, она сказала… Может, успеешь? – с надеждой предположил Ахмед.

Федор посмотрел на часы. От Дербенево до станции – примерно час езды, если медленно и осторожно. И сорок минут – если очень быстро. Наверное, и за полчаса можно успеть, если быстро-быстро лететь?..

* * *

Почти пять лет Мария провела в Дербенево.

Конечно, на железнодорожной станции она бывала, и довольно часто, по каким-то делам, но никогда за эти годы – в качестве пассажира.

Купила билет в кассе («ого, как цены-то взлетели»), потом еще минут десять ждала на перроне. Пока ждала, чувствовала, как от волнения, от тоски, от страха еще у нее дрожит все внутри, словно ледяной воды напилась в этот жаркий летний день.

О Федоре Мария старалась не думать.

Наконец электричка подошла, с тяжким вздохом остановилась перед ней. Мария вошла в вагон, заметила свободное местечко, села у окна.

Через пару минут поезд дрогнул и плавно покатился, набирая скорость.

Она смотрела в окно, на пролетающие мимо столбы, домики…

Внизу, в стороне, протянулась автомобильная трасса. Авто – темно-синего цвета, очень похожее на то, что было у Федора, – мчалось напротив, словно наперегонки с поездом.

«Ну вот, теперь мне везде Федор будет мерещиться», – подумала молодая женщина, откинулась на спинку и закрыла глаза.

Кажется, задремала, потом открыла глаза – за окнами сплошной стеной тянулся уже лес.

Остановка. Потом электричка снова тронулась. Леса, леса. Чьи-то дачи. Дома. Лента дороги, железнодорожная развязка. Опять дачные домики. Заводы, ангары, корпуса какие-то. Опять дома. И снова остановка, причем долгая. Похоже, стоять приходится у каждого столба. Не угадала с электричкой. Она добиралась целую вечность.

Наконец по громкой связи объявили, что следующая остановка – конечная, вокзал, волнение достигло наивысшей точки.

Последней она вышла из вагона на московский перрон, таща за собой большой чемодан на колесиках. Доехала. Ну, слава богу! Кажется, черепаха и та передвигается быстрее.

…Солнце еще не садилось, но висело уже низко над домами – золотое, огромное. Оно отражалось в окнах домов, стеклянных поверхностях. Было тепло, но уже не жарко.

Пахло углем и креозотом. И сквозь эти вокзальные ароматы – еще чем-то знакомым, родным. Хотя разве городской, уличный запах может быть родным? Но и солнце светило именно так, как оно может светить только в Москве. И звуки тоже проходят сквозь воздух, к ушным перепонкам – тоже как-то по-особому, как только в Москве бывает… И тут Марию наконец отпустило. Собственно, чего переживать, надо радоваться встрече с родным городом.

– Ну, чего встала… – недовольно буркнул кто-то сзади.

«Бывает», – безмятежно подумала она. Улыбнулась угрюмому дядьке с сумкой-тележкой, обогнувшему ее. «В самом деле, чего я встала на проходе!»

Мария подхватила чемодан, направилась по перрону к выходу. «Чемодан можно сдать в камеру хранения, остальное с собой… Сначала прогуляюсь по центру, потом найду гостиницу. Да и на вокзале можно переночевать эту ночь, не страшно!» – беспечно подумала она.

Добралась до конца перрона и вдруг увидела среди толпы Федора. Потрясла головой, отгоняя от себя наваждение. Но это был именно он, Федор Байкалов, с букетом цветов в руках.

«Это невозможно, – она опять остановилась, вздохнула. – Откуда? Почему? Как?! Он мне что, всюду теперь будет мерещиться?»

– Маша! – Федор наконец заметил ее, просиял, бросился к Марии, схватил в объятия, едва не задушил в них. – Беглянка… Уф, еле успел. Мне теперь штрафов столько придет за превышение скорости, ты не представляешь. Ну и ладно. Это повезло еще, что ты не на скорый села.

– Я думала, ты к свадьбе готовишься.

– К чьей свадьбе? Ох, глупенькая… Ты же ничего не знаешь. Я остаюсь.

– То есть?

– Я остаюсь. – Он подхватил ее чемодан. – Пойдем.

– Куда?

– Ко мне.

– Я хотела прогуляться…

– Вот и прогуляемся вместе. Я никуда не еду, ты поняла? Я остаюсь здесь, в России. В Москве. Ты и я.

– Ты шутишь?

– Нет. – Он остановился, быстро поцеловал ее, опять потянул вперед.

«Это и правда какой-то сон, – подумала Мария. – Все, что произошло со мной в последние дни, – похоже на чудо…»

Федор продолжил весело:

– До машины, правда, далековато, придется в подземный переход спуститься. Бросил ее впопыхах…

Толпа людей, шум. Опять пахнуло знакомым – это из метро. А когда проходили мимо стеклянного павильона остановки, Мария увидела нищего, который сладко спал на скамейке. Бродяга показался ей знакомым. «Геннадий?» – машинально подумала она.

Впрочем, выяснять, Геннадий это или нет, Мария не стала. Федор, обнимая молодую женщину за плечи, увлекал ее за собой:

– …совершенно не представлял, как тебя искать. У меня же ни телефона твоего, ни адреса, по которому ты собираешься остановиться в Москве… Да я даже фамилии твоей не знаю! Если что, я бы и в социальных сетях тебя не смог бы найти…

– А ты бы расстроился, если бы не нашел? – засмеялась Мария.

– Очень. Очень-очень! – Он опять остановился, обнял ее и поцеловал. Толпа обтекала их с обеих сторон, и, в общем, никто почему-то не возмущался, что сейчас они загораживают проход.