Алисса Джонсон - Вкус греха

Это была, как решил Вит, совершенно естественная реакции на женские страдания. И, поборов панику и сделав все от него зависящее, Вит не видел смысла больше рассуждать об этом.

Нельзя сказать, что его это смутило. В том-то и дело: ведь то, что произошло потом, когда первый страх за нее прошел и он взял ее на руки, смутило его куда сильнее. От Мирабеллы веяло нежностью и теплом. Она прижалась к его груди и обняла за шею. От нее пахло землей и розами.

И в третий раз за прошедшие два дня Вит почувствовал к Мирабелле то, что мужчина чувствует к женщине. Не к ребенку, не к гостье, злоупотребляющей гостеприимством, а к женщине.

Вдруг он захотел прикоснуться к ней не только, чтобы утешить, захотел слышать, как она стонет и вздыхает не от боли. Точнее, от боли совсем иного рода.

Вит представил, как повалит ее на мягкую траву, снимет разорванное платье и коснется ее тела. Он вообразил, как поцелует ту манящую родинку над ее губой, затем ушко и шею, спускаясь все ниже и ниже.

Он задумался, была ли на ней та голубая атласная сорочка.

Когда она выгнулась в его руках, его взгляд упал на вырез платья, и один только вид нижнего белья вызвал в нем желание обладания и… изрядную долю самоосуждения.

Она же ушиблась, черт побери. А он предается эротическим фантазиям о том, как овладеет ею в грязи! Нет, у него гораздо больше самообладания.

И уж точно гораздо больше достоинства.

Изнывая от тревоги и страсти, он толкнул дверь в кабинет и сразу направился к буфету.

— Не слишком ли рано для этого?

Вит даже не обернулся, услышав голос Алекса.

Его лучшему другу не требовалось приглашение, чтобы зайти в комнату и занять свое любимое место у камина. Он бы только посмеялся над этой условностью. Вит наполнил свой бокал.

— Бывают дни, когда время измеряется ощущениями человека, а не стрелками часов. А по моим подсчетам сейчас уже, — Вит глубоко вздохнул, — завтра.

Он поднял бокал, но прежде чем успел сделать глоток, в памяти всплыл образ отца, от которого еще до обеда несло спиртным. Вит поставил бренди на место.

— Дьявол!

— Почему бы не приказать принести что-то другое? — спросил Алекс, присаживаясь.

— Потому что я не хочу ничего другого. — Вит метнул на него сердитый взгляд. — Тебя разве не беспокоит состояние Мирабеллы?

— Беспокоит, поэтому я поговорил с одной из горничных. Вывихнутая лодыжка, да? — Алекс одарил его снисходительной ухмылкой. — Тебе не кажется, что ты слишком бурно реагируешь?

Вит насмешливо поднял бровь.

— А как чувствовала себя Софи сегодня утром? Алекс теперь улыбнулся уголком рта.

— Туше! Но Софи моя жена. Мирабелла же для тебя — как бельмо на глазу.

— Значит, я должен радоваться, видя, как она страдает?

— Ничего подобного, — спокойно заверил его Алекс. — Но я думал, что ситуация покажется тебе немного комичной.

— Тебя забавляют ее страдания? — холодно спросил Вит.

— Нет, а вот то, как ты несешь чертовку на вершину холма и еще полдороги до дома, — невероятно смешно. Не могу представить себе рыцаря в сверкающих доспехах, менее подходящего на эту роль.

Вит вспомнил, как ему эта роль понравилась, и — о, ужас! — жар смущения поднялся из груди и расползся по шее. Алекс откинулся на спинку стула.

— Что такое, ты… краснеешь, Вит?

— Черта с два! — «Пожалуйста, Боже, пусть это будет правда».

— Как бы не так! — парировал Алекс и запрокинул голову от хохота. — Я не видел, как ты краснеешь, с тех пор, как мы были детьми.

— Я не краснею, — процедил Вит. Мужчины, черт побери, не краснеют!

— Прошу прощения, — сказал Алекс с наигранной (и неубедительной, поскольку он все еще смеялся) учтивостью. — Я с детства не видел, как ты покрываешься румянцем.

— Я твое лицо тоже с детства не разукрашивал. Тебе напомнить, как это было?

Алекс поднял руку в знак примирения.

— Звучит заманчиво, но, если мы устроим кулачный бой, твоя мать нам головы оторвет.

— Она оторвет голову мне. От твоей мало что останется. Между ними снова возник дух соперничества, который возникает только между братьями. Алекс храбро улыбнулся.

— Раунд у Джека, когда будем в Лондоне, — с вызовом сказал он. — Ставлю сто фунтов.

— Сто пятьдесят.

— Заметано.

Они ударили по рукам, причем оба самодовольно ухмылялись, так как были уверены в своей победе.

Чувствуя себя значительно лучше, Вит сел напротив Алекса и стал не без удовольствия наблюдать, как друг виновато поглядывает на дверь.

— Буду признателен, если ты не расскажешь Софи об этом маленьком пари.

— По какой-то определенной причине?

— Ты же знаешь, как женщины относятся к подобным вещам, — ответил Алекс, обернувшись к нему. — У нее сейчас и так забот хватает. Это напомнило мне… Она попросила Кейт, Иви и Мирабеллу присутствовать на… э… событии.

— Присутствовать? — спросил Вит, опешив. — В комнате, ты имеешь в виду?

— Я — нет, — уверил его Алекс, — но вполне возможно, что она это имеет в виду. Во время путешествия она набралась каких-то странных идей. Ты привезешь их?

— Я? Я… — Он хотел предложить, чтобы это сделала его мать, но вовремя остановился. Друга в беде не бросают, кроме того, за всей своей веселостью Алекс скрывал тревогу. И не зря — роды были опасным и ужасно женским событием. Он еще помнил тот день, когда родилась его сестра. О таком не любят вспоминать. — Мы приедем. Сколько еще… — Он сделал неопределенный жест.

— Чуть меньше трех месяцев.

— Так скоро? — Казалось, что до родов оставалось еще много времени. Еще годы и годы. — Только три месяца, и тогда…

— Да, и тогда, — хмуро ответил Алекс.

— Понимаю. — Вит принялся нервно постукивать пальцем но стулу.

Алекс неосознанно повторил за ним ритм.

— Да. Точно.

— Хм.

Алекс задумчиво взглянул на бренди.

— Сейчас не так уж и рано.

— Да, конечно, — согласился Вит и поспешил к буфету.

Пока Вит и Алекс заливали свои печали в кабинете, вокруг Мирабеллы все ахали и охали, а когда наконец решили, что она выживет, — засуетились еще больше.

Позвали лакея, чтоб тот отнес Мирабеллу в ее комнату, на что она, немного поколебавшись, согласилась. В родных стенах ей было намного уютнее, чем в покоях для гостей, и то, что не Вит отнесет ее туда, нравилось ей еще больше.

Верные подруги, Иви, Кейт и Софи, отправились с ней, оказывая все необходимые знаки внимания. Некоторые из них, весьма похожие на язвительные шуточки, были лишними, но ничего другого Мирабелла и не ожидала.

— Будем напоминать тебе об этом до конца твоих дней, — сказала Иви. — Даже если ты доживешь до ста. Это так смешно — Виту пришлось тащить на себе чертовку вверх по отвесной скале!

— Это был холм, — поправила Мирабелла.

— Через сто лет о такой мелочи никто не вспомнит, — заверила Иви. — История обрастет легендами.

— Взяв ее за основу, напишут оперу, — предсказала Кейт. — Комедию.

— Сочинит ее, по всей вероятности, леди Кейт.

— Я думаю, что это романтично, — вмешалась Софи. После ее реплики воцарилось гробовое молчание, но Софи лишь повела плечом. — Он не обязан был нести тебя наверх, правда?

— Конечно, обязан. Склон был слишком крутой для лошади…

— Я же говорила — отвесная скала.

— …и, кроме него, там никого не было, — закончила Мирабелла, ткнув Иви под ребра, чтобы не перебивала.

— Довольно, леди, — послышался голос миссис Хенсон. — Мисс Браунинг нужно отдохнуть. Кыш!

— Но я не хочу отдыхать, — возразила Мирабелла, когда миссис Хенсон стала выпроваживать девушек.

— Разве я спрашивала, чего вы хотите? Я сказала, что вам нужен отдых. Брысь, девочки! Вы тоже, ваша светлость. Леди Кейт, вы должны уделить внимание гостям, а вы, мисс Коул, обещали маленькой Изабелле Уотерс с ней почаевничать.

Софи лукаво улыбнулась миссис Хенсон, когда та выталкивала ее за дверь.

— Вы не должны так раскланиваться перед барынями, миссис Хенсон.

Миссис Хенсон добродушно хмыкнула и еще раз подтолкнула Софи.

— Может, я и не меняла вам пеленки, ваша светлость, а вот герцогу раз или два доводилось.