Маме лучше, и врач сказал, что завтра ее переводят в палату… И через пару-тройку дней он скажет, что ему обязательно нужно в Москву, его вызывают… Он быстро смотается на день-два и снова прилетит сюда. Нэлю он видеть пока не хотел. Ни тещу, ни тем более тестя — однозначно.

А в Москву не мог не попасть! Без Веры он задыхался. Он боялся ее потерять — до судорог, до безумия.

Вот так он распределил, и что ему теперь делать?..

Он ткнулся носом Нэле в щеку, подхватил Митеньку на руки и пошел с ним в свою бывшую комнату, которую мама так и оставила, как при нем.

Там они с сыном сели на диван и стали разговаривать.

С Митенькой можно уже говорить, почти как со взрослым. Сын рассказывал ему, захлебываясь, об их житье в Киеве, а Митя в черной меланхолии думал: что же делать? Надо придерживаться версии насчет вызова по работе. А Нэлю и Митеньку попробовать оставить здесь?..

К вечеру, когда приехал из больницы повеселевший Игорь Алексеевич, они сели за стол все, выпили по рюмочке за скорейшее выздоровление хозяйки, и стали строить планы, как и что. Нэля сказала, что — слава Богу! — все обошлось и они завтра: Митя, Митенька и Нэля полетят в Киев, Митю там ждут давно — тут она с упреком посмотрела на него, а Кира еле заметно усмехнулась.

— Митя просто обязан повидаться с родителями, тем более что папа хочет с ним поговорить, — закончила Нэля.

Митя понял — пора!

И, скорежив самую жалобную физиономию, какую смог, — мешала Кирка с ее ухмылочкой! — сказал, что он не сможет, потому что завтра ему надо лететь в Москву, его вызывают.

Но он предлагает такой вариант: Нэля и Митенька могут еще остаться здесь, а он прилетит через день. Надо надеяться, что ничего серьезного, скорее всего, обозначат его дальнейшую работу…

— Ну вот, всегда так… — обиженно отозвалась Нэля, а Митенька скуксил мордочку.

Митя горячо возразил: что же мне делать? Тут уж я никак не виноват! Наплевать? Давай решим, как лучше.

Он уже жалел, что начал разговор за столом, при всех… а когда? Ночью? Нэля подумает, что он врет, а так — на людях… — все в пределах приличий.

— Я не знаю, как лучше, — сказала Нэля, и ротик ее стал превращаться в узелок, это был признак того, что Нэля ОЧЕНЬ недовольна, — ты обязан съездить в Киев, папе нужно поговорить с тобой, он получил письмо от Виктора Венедиктовича… — созналась наконец она.

— И что он пишет? — беспечно якобы спросил Митя.

— Не знаю, — ответила Нэля.

В их разговор вмешалась Кира. Она сказала с милой улыбкой:

— Прошу меня извинить, но я, пожалуй, отбуду на сон, я всю ночь не спала, валюсь с ног, куда вы меня определите?

Спросила она именно Нэлю, а не Митю.

Нэля была этим довольна, но смущена: квартиру она не знала и как распорядиться — неизвестно… Их вон сколько! Тут подал голос Игорь Алексеевич:

— Я-то пойду к себе, мой дом в двух шагах, а то нас больно много собралось.

— Но как же так… — начал Митя, которому совсем не улыбалось остаться наедине с Нэлей, а когда народу полно, можно спокойно отделаться от общения с женой наедине…

Игорь Алексеевич улыбнулся:

— Так, Митя, так, и никак иначе. Я правда живу на соседней улице… Все в порядке, не беспокойтесь.

Нэля с благодарностью посмотрела на него, а он уже откланивался.

После его ухода она спросила:

— Кира Константиновна, как вы?

— Я, если можно, у сестры в комнате… — попросила она.

— Конечно! — ответила Нэля. — Митенька ляжет в Митиной, а мы в гостиной, да, Митя? — обратилась она к мужу ласково, забыв сегодняшние мелкие обиды и думая о том, что после долгого времени они будут вместе.

Кира ушла, и они с Нэлей остались одни.

Тогда Митя спросил:

— Ты все же знаешь, о чем там написал В.В.? Чем-то недоволен или наоборот?

Нэля замялась и ответила:

— Ни то ни другое, что-то серьезное о должности или чего-то еще, папа не говорил подробно, а я не стала добиваться. Но он сказал, чтобы ты обязательно хотя бы на день приехал.

Митя возмутился:

— Но когда, Нэля? Когда? Завтра мне позарез нужно быть в Москве! После этого я свободен. Но мало ли что они там мне скажут?.. Я же подневольная животина, как ты не понимаешь!

— Но у нас еще есть время отпуска! Еще две недели! Неужели ты за две недели не сумеешь побывать в Киеве? Не папе же лететь к тебе? Он неважно себя чувствует — давление… Не мальчик ведь! И в кои-то годы — отпуск!

— Хорошо, — сказал Митя, зная уже, что будет продолжать крутить.

— Я рано улечу в Москву любыми путями и каналами, узнаю, что и как, и мотаю в Киев, согласна? Или жди меня здесь…

Нэля думала, думала и, наконец, согласилась побыть еще завтра здесь и вечером, когда он позвонит, решить, как поступать. На том дискуссия завершилась. Митя был счастлив: ему удалось обвести всех вокруг пальца и он увидит Веру! Да простит его мамочка! Но ведь ей лучше?..

Зато сейчас ему предстоит проверка боем. Нэля ушла в ванную и там плескалась, а он был абсолютно не готов «проявлять чувства», как бы соскучившись в разлуке…

…Хотя, цинично подумал он, мужик такая скотина… Он вспомнил свое недавнее свидание с Риточкой.

А любит он сердцем, душой, телом — только Веру.

Нэля вышла в халатике на голое тело, и сквозь распах были видны ее небольшие грудки и выпуклый животик.

Митя посмотрел на нее и подумал, что все получится, не так плоха Нэля — уж не хуже Ритки!

И когда они оказались в постели, все произошло отлично: Нэля соскучилась и была раскованна, а он, закрыв глаза, представлял себе Веру, хотя более разных женщин придумать было трудно!

Потом они лежали, отдыхая.

И вдруг Нэля сказала:

— Знаешь, Митька, я не хотела тебе говорить, думала, ошибаюсь, а теперь скажу: я беременна… И очень хочу девочку, а ты?

Митя был опрокинут. Господи, бедная Нэля! Бедный он! Бедная Вера! Несчастные они все! У него уже есть дочка от нелюбимой, даже неприятной ему женщины! Тут мысли его приобрели более радужные оттенки. Дочку он хочет. Свою. От его жены Нэли. Можно сказать, любимой жены, потому что для жены и не требуется большой любви.

И если родится дочка, то с Анечкой будет покончено. У него будет СВОЯ ДОЧЬ. И она будет любить его, как любит Митенька…

Наутро Митя вскочил ни свет ни заря. И помчался в аэропорт, едва поцеловав Митеньку и Нэлю и передав самые теплые приветы Кире и поцелуи маме. Там он метался как бешеный и все же выбил билет на самый ближний рейс.

В Москве он был в десять утра и из аэропорта позвонил Вере на работу. Там долго не брали трубку, а когда взяли, то оказалось, это не Вера, а Вера уехала на сутки в небольшую командировку и будет только завтра днем. Он чуть не сел прямо на пол в телефонной будке!

Как же он не позвонил ей оттуда! Придурок! Идиот! Он считает, что Вера должна сидеть на крылечке и высматривать возлюбленного в туманной дали! Ну и что ему целый день делать? Черта он мчался?

Мог бы провести это время у мамы… Хоть лети обратно!

Но на это у него уже нет сил. Он купит сейчас бутылку коньяка, напьется, проспит до завтра, а днем увидит ее…

И тут Митя подумал о Спартаке. Как он мог его забыть? Но была Вера, а теперь он один и совершенно свободен! Надо позвать Спартака — и если уж гулять, то только с ним, а не в одиночку.

Митя позвонил другу на работу. Тот был на месте и бесконечно осчастливлен Митиным звонком.

— Бегу! — заорал он, — сейчас оформляю себе отгул, и я у тебя, Митюша!

Митя тоже был счастлив: как это пришла такая светлая идея в его задурманенную голову? Теперь светлые идеи его посещают редко, к сожалению…

Он сломя голову помчался домой, благо ничего не надо было покупать, из американских привезенных запасов оставались еще. Только какую-нибудь советскую селедочку, огурцов соленых и черного хлеба — чего они в Америке не видели и по чему скучали.

Спартак примчался через час. Они с Митей обнялись и расцеловались по-братски. Потом стали осматривать друг друга.

Спартачище раздался, поширел, отрастил усы и волосы, в общем, как с сожалением отметил Митя, друг из здорового румяного парня превращается очень быстро в матерого мужика.