— Василий Ильич, мы — первый раз, не надо нас пугать…

Врач сразу стал строгим:

— Елена Николаевна, милая моя, посидите здесь, тут вам и журнальчики и все для времяпровождения, а мы пойдем.

Он взял Веру за руку и оторвал от Лели довольно резко.

Вера еще оглянулась на Лелю и заметила какое-то странное выражение ее глаз: не жалеющее, а будто укоряющее…


Они поднялись с доктором на второй этаж, прошли коридором и зашли то ли в кабинет, то ли в операционную, Вера не поняла. Помещение было облицовано белым кафелем, на окне — белая занавесь, плотная, как простыня.

Врач, Василий Ильич, дал ей белый халат, нитяные белые чулки и сказал:

— Переодевайтесь. Снимите свое, наденьте халат и чулки.

Вера взяла вещи, но ничего с ними не делала — не раздевалась и не переодевалась.

Врач доставал что-то из медицинского шкафчика — какие-то огромные щипцы, еще что-то подобное и, не оборачиваясь, спросил:

— Готова, миленькая?

Василий Ильич обернулся и посуровел:

— Это не дело, так мы с вами весь день провозимся! Давай, красавица, — он подошел к Вере и стал отдирать ее от стены, как давеча от Лельки.

И приговаривал:

— Ну и что, — первый раз! Все бывают в первый. У меня пациентки по пятнадцать раз делают и ничего — живы-здоровы, чего и нам желают. Через пять минут ты как новенькая будешь! Побежишь с подружкой кофе пить…

Тут-то она и упала в обморок. Врач, чертыхаясь, поднял ее, положил на диванчик, застеленный клеенкой, и похлопал по щекам.

Она пришла в себя и удивилась при виде чужого мужика, склонившегося над ней. Что это? Кто? И сразу все вспомнила.

Нет! Никогда! Если она сделает это, то умрет или сойдет с ума… Нет!!

И она сказала, стаскивая халат и чулки.

— Нет, доктор, я не буду… Я не могу… Я заплачу за беспокойство…

И стала быстро при нем одеваться, а он стоял в онемении и только багровел лицом.

Вдруг он рывком открыл дверь и, держа ее открытой, заорал:

— Выметайся, дура стоеросовая! Голову мне заморочили!

Слава Богу, что она сразу нашла приемный покой, где сидела Лелька. Та удивленно подняла голову от журнала:

— Как? Уже все?

Но, увидев Верино испуганное выражение лица, заставила ее быстро надеть шубу, и они быстро вышли на улицу.

И вдруг Веру как-то отпустило, и возникла эйфория: она не отдала своего ребенка, как агнца на жертвенное заклание! Какое счастье!

А остальное — чепуха. Все решаемо!..


Они сели в такси и рванули с этой улицы и от этого особняка, где все непередаваемо страшно началось, но счастливо закончилось.

Не сговариваясь, попросили остановиться у какого-то кафе по дороге. Заказали кофе и бутерброды, ощутив страшенный голод и только тогда почувствовали себя нормально…

Даже выпили немного, сказав смешно «с избавлением».

И стали обсуждать Верино положение.

— Послушай, — начала Елена Николаевна, — ты говоришь, у брата паршивый характер и женится скоро, там тебе делать нечего. Это — первое. Второе… — Леля как-то странно посмотрела на Веру, будто желая что-то сказать и боясь, но все же решилась: — Мы этого ребенка будем растить вместе, я стану принимать такое же участие в нем, как и ты!

— Нет, — сразу же перебила резко Вера.

Леля обиделась.

Она опустила голову, слезы навернулись на глаза.

Вера поняла, как не только обидела, но оскорбила Лельку своим резким категорическим отказом.

…Какая же она свинья! Ведь Лелька отговаривала ее от аборта! Но поступиться ребенком! ЕЕ и МИТИНЫМ! Этого она не могла.

— Прости, Лелечка, дорогая, — сказала она извиняющимся тоном, — но все проблемы я буду решать сама. Извини, я — плохая и грубая… За тон извини, — не за смысл.

— Ага, — сказала холодно и спокойно Леля, подняв голову и сияя голубыми глазами, — когда я занадобилась, то и проблемы стали моими, а когда ты отвертелась, меня по боку? Ты — как была эгоисткой и свиньей в отношении меня, так и осталась. Пока. Прощай.

Леля быстро встала, кинула на стол деньги и вышла из кафе. Вера в ступоре наблюдала, как она взяла на стоянке такси и уехала. Вера не побежала за ней. Что толку? Другого ничего она Лельке не скажет.


Дома ее встретил брат не в лучшем настроении и предложил поговорить.

Они сели на кухне. Вера налила себе горячего чаю — дрожь время от времени еще пробирала ее.

Если бы у нее был настоящий брат!.. Душевно порыдала бы она у него на груди, а он бы сказал:

— Сестренка, какие проблемы! У тебя же есть я! Но что мечтать попусту?! Что есть, то и есть.

Влад сразу заявил, что на той неделе они с Люсей расписываются, и… — он помолчал и закончил довольно мрачно, — у нас через два месяца будет ребенок.

Вера чуть со стула не упала: везде дети!

— Дети — это прекрасно, — изрекла она и спросила: — Ты не рад?

— Я? — переспросил Влад, думая, видимо, о чем-то другом. — Почему? Рад… Но возникает масса проблем, Вера…

Она усмехнулась и подумала: «Ты, миленький не знаешь, какая «масса» этих проблем…»

А вслух удивилась:

— Какие же, братик?

Он не терпел, когда она его так называла. Ему казалось, что сестра недостаточно уважает и его самого и его работу, считает шоферюгой, только в воздухе… Он помрачнел еще больше:

— Вера, нам надо серьезно подумать об обмене. Мы в одной нашей халупе не сживемся, да еще ребенок (а потом и второй, подумала Вера и некстати улыбнулась).

Влад взвился:

— Что ты ухмыляешься? Знаю я тебя! Дерьмо какое-нибудь нальешь! На Люську, что она меня заставила! Я сам! И нечего святошу из себя корежить! У тебя самой мужик ночевал!

— Ну и что? — разозлилась Вера, — ну, ночевал! И еще ночевать будет! Твое-то какое дело?

Влад вскочил:

— Не-ет, дорогая сестренка! Больше он тут ночевать не будет! Поняла? Нечего бардаки устраивать! Люська из порядочной семьи, к такому не привыкла!..

Не успел он это сказать, как Вера закатила ему пощечину. Он схватился за щеку, обалдел, но через секунду ринулся на нее.

Она успела выскочить из кухни, промчалась по коридору и заперлась у себя. Такого у них давненько не было…

Раньше, когда Влад был еще сопляком, а она уже девушкой, Вера пыталась его воспитывать и иногда давала подзатыльника, но он всегда отвечал ей, и она убегала. Скоро она поняла, что воспитанию он не поддается, и перестала этим заниматься.

И сделала замок к своей двери.

Влад проорал в коридоре, чтобы она и не думала здесь жить, пока они обмениваются, и что она поимеет коммуналку! Их трое, а ей, одинокой, кроме коммуналки, ничего не светит.

Она довольно тихо сказала:

— Поимей совесть, Влад. Тебя слышно на весь подъезд. И так мне говорят, что это ваш брат ни с кем не здоровается?

Этого ей никто не говорил, но она знала, как Влад бережет свою репутацию и считает, что она — стерва, а он — милый парень и страдающая сторона. Тем более, он — летчик!


Влад ушел в свою комнату.

В квартире наступила тишина, а Вере стало тошно. Еще этот!.. Только она освободилась от одной беды, как навалилась другая. Но она и сама понимала, что жизни у нее здесь не будет. Влад сделает для этого все, да и, судя по всегда недовольному личику его Люськи, та сложа ручки сидеть не станет.

И начнется такая коммуналка, где соседи подсыпают крысид в суп… Обмен, конечно, и только обмен. Но как ей не хочется уезжать отсюда, где прошло ее детство… Хоть плачь снова! Почему у нее такой злобный брат? Может, и она такая? Мама была мягкой и милой, и они с папой никогда не ссорились, по крайней мере при них, детях. Наверное, завтра Люська въедет сюда, уж Влад постарается…

Никуда они ее не выселят! Но хочет ли она этих нервотрепок? И как это отразится на ребенке?.. Значит, завтра же надо бежать в Банный переулок и рыскать там в поисках вариантов обмена, потому что братец расстарается, чтобы упечь ее в коммуналку!

Тут она вспомнила о Лельке, вернее, она все время о ней помнила, но отгоняла эти мысли… Лелька опять нужна!.. Но Вера послала Лельку куда подальше. Очень гордо и независимо! Ан нет, сказала судьба, рано пташечка запела! Как бы кошечка не съела… Вот кошечка и съела.