– А что я должна сказать?
– Что твой отец сочиняет. Что у него нет счетов и что он не разрушал Берлинскую стену.
– Ты думаешь, надо?
– А как долго ты собираешься это скрывать?
– Не знаю. Сколько получится.
– И ты думаешь, ваш брак будет удачным?
– Господи, Эва, у каждого свой скелет в шкафу. – Я слегка занервничала. – Я понимаю, ему надо сказать. Только…
– Боишься, что он разорвет помолвку? Ты бы разорвала?
– Хорошо, завтра и скажу.
– Малина, ты можешь не говорить.
– Могу, но тем не менее скажу. – Мы сидели у меня в кухне. – Все равно после свадьбы это откроется. Отец никаких бумаг ведь не привезет. Разве что поддельные. Но если Рафал разорвет помолвку, это будет на твоей совести.
– Если разорвет, значит, он недостоин тебя.
Я все рассказала Рафалу. Сперва выпила целый пузырек пассиспазмина и половинку маленькой бутылочки мелисаны. Вышло дороже, чем два «малибу» со льдом, но эффект тот же. Мы стояли во дворе дома, где я снимаю хату. Я даже не заметила, когда зажглись фонари. Рафал слушал и рыл носком свежий снег.
– В корабль я тоже не поверил, – произнес он, помолчав. – Кто сейчас возит золото на кораблях?
– Не мой отец, это точно.
– Но откуда ты знаешь насчет счетов? Он же прожил в Германии пятнадцать лет.
– Рафал, я не рассчитывала бы ни на какие счета.
– Жаль. Но мир от этого не рухнет.
– А что будет с нами?
– Ну что ж, неудавшаяся богатая наследница, я приду за тобой тридцать первого, – улыбнулся он.
Ура! Все будет хорошо.
Новый год мы встречали в горах. Сразу же после первых петард и победоносной борьбы с пробкой шампанского Рафал подошел ко мне с пожеланиями.
– Всего самого лучшего тебе, Малинка. – Мы чокнулись. – Чтобы нас всегда соединяла дружба.
– За дружбу, Рафал, и за любовь.
– Любовь приходит и уходит, а дружба остается.
– Что это ты все о дружбе?
– Видишь ли, я все обдумал и считаю, что нашим отношениям нужно придать другое измерение. Ты была откровенна со мной.
– Это плохо?
– Нет. Совсем нет, – заверил меня Рафал. – Я благодарен тебе, что ты не скрыла от меня правды. Я долго думал о нас и пришел к выводу, что самый лучший друг, какой у меня есть, это ты. И наш брак мог бы все испортить.
– Что ты этим хочешь сказать? – занервничала я, несмотря на то что выпила уже несколько порций достаточно крепких напитков.
– Малинка, ответь мне на один вопрос. Что лучше: настоящая дружба или неудавшийся брак?
– Неудавшийся брак, – проблеяла я.
– Вот именно за это я и ценю тебя. За откровенность и чувство юмора.
– Ты хочешь разорвать помолвку?
– Ну почему сразу разорвать? Просто придать иной характер нашим отношениям. Я все обдумал и понял, что я еще не готов к тому, чтобы вступить в брак. Но я не хочу потерять тебя. Не хочу потерять такую чудесную, умную девушку с чувством юмора. Потому…
– …ты предлагаешь мне дружбу. – Я стиснула кулаки, чтобы не разреветься. Но это плохо помогало.
– Да, самое прекрасное чувство, какое соединяет мужчину и женщину.
– А я думала, самое прекрасное чувство – это любовь.
– Ох уж эти исполнители диско поло. «Я люблю тебя». «Я жить не в силах без тебя». «И я тоскую по тебе смертельно». Нет, Малинка, самое прекрасное чувство – это дружба…
– А где же поцелуи под дождем? Прогулки по только что выпавшему снегу и первый танец вдвоем?
– Ты не дала мне закончить. Говоря «дружба», я имел в виду чувство, обогащенное эротическим элементом. То есть эротическую дружбу. Идеальную в нашей ситуации. Что ты на это?
– И что ты на это? – деловито осведомилась Эва. Она прибежала сразу же после моего отчаянного звонка.
– Сказала, что мне нужно подумать.
– Ничего себе.
– Что ничего себе? Что ничего себе?! – завопила я. – Я хотела выйти из этой ситуации, сохранив лицо.
– Надо было бросить ему в рожу обручальное кольцо и хлопнуть дверью!
– И замерзнуть в горах? Мне нужно было дождаться утра. Из Закопане я уехала первым поездом. Все остались. Наверное, сейчас сплетничают, что, мол, я слиняла. Всякие домыслы строят.
– Вот уж впрямь главная проблема, – фыркнула Эва. – Домыслы…
– Нет, главная проблема – это разрыв с Ра-фалом. Из-за тебя, – разрыдалась я.
– Малина, это был тест. Он ушел, потому что не любит тебя. Понятное дело, Рафал, а не тест.
– Но я люблю его! У меня сердце болит, в желудке лжет, руки дрожат.
– Сколько кофе ты выпила? – поинтересовалась Эва.
– Пять. И три чая. Рассказать тебе все мое меню?
– Это никакая не любовь, а кофеин. Возможно, еще страх перед пустотой. Как определила бы Иола.
– Да мне плевать, как это называется! Я чувствую, что люблю его и умру, если он не женится на мне!
– У тебя же у самой были сомнения, выходить за него или нет, а сейчас вдруг ты впадаешь в такое отчаяние.
– А может, до меня только сейчас дошло, что это Он!
– Если бы это был Он, то не испугался бы отсутствия счетов у твоего отца.
– Он нисколько не испугался. Ведь когда он делал мне предложение, он вовсе не рассчитывал ни на какие счета, потому что еще не знал моего отца.
– Он, должно быть, боится, что у твоего старика не все в порядке с головой.
– А разве не так? – закричала я. – Разве твой отец рассказывает о кораблях, груженных золотом?
– Нет, потому что он знает только пять фраз: «Когда обед?», «Когда ужин?», «Где газета?», «Освободи уборную» и «Переключи на новости».
– По крайней мере он предсказуем. И не ломает тебе личную жизнь.
– Мне – нет, скорей маме. Малина, да не плачь ты. Может, Рафал вернется. Может, он просто тогда слишком много выпил.
– Он почти совсем не пил.
– Или слишком мало. Еще не все потеряно. Ведь люди не разрывают помолвку одним махом. Тебе нужно подождать.
Я выдержала три дня. Потом позвонила, якобы хочу отдать обручальное кольцо.
– Малинка, а я как раз собирался звонить тебе. Спросить, как ты себя чувствуешь.
– Нормально, – выдавила я, тронутая его несказанной добротой.
– Это здорово. Ты все обдумала?
– А ты?
– Я? – удивился он. – Я это уже сделал раньше. И хотел бы зайти к тебе.
– Хорошо, когда? – Мы с ним спокойно поговорим, и, может, он поймет, какую совершил ошибку.
– Завтра. Представляешь, я могу вернуть кольцо, и с меня удержат только пятнадцать процентов.
– Классно…
Почему это прозвучало так жалобно?
– Ты – настоящий друг. Другая бы торговалась, может, даже мстила бы.
– Можешь быть спокоен, Рафал. За что тебе мстить? За то, что ты разорвал помолвку, причем на праздновании Нового года?
– Ну ты же знаешь, какие бывают девушки. Приходится прикидываться. А с тобой не нужно.
Еще минута, и я не знаю, что с ним сделаю.
– Ладно, приходи завтра, так как потом я ненадолго уеду.
Он пришел, забрал кольцо и ушел. А я решила что-то сделать со своей жизнью. И начала с носа. Сейчас я продемонстрирую его миру и Рафалу. Рафал. Увидев меня, он сразу услышит ангельский благовест.
15.02. He услышал. Он пришел с какой-то пышнотелой бабищей. У нее был здоровенный носяра и цветастое платье. Со мной он поздоровался чуть ли не между прочим. И как тут не верить в тринадцатое число!
Эва, как всегда, была права. На мой нос никто не обратил внимания. Сейчас каждый занят собственным. Люди думают о защитах, о работе, о деньгах. Мне тоже пора начать, иначе запахнет переносом срока защиты. Ладно, начинаю с понедельника. А на Рафала мне глубоко наплевать.
29.02. Удивительный день. Добавочный, високосный, последний в этом столетии. Очень хорош для раздумий и обетов. Но какой я могу дать себе обет, если не знаю, чего хочу? Хочу быть счастливой.
– Не слишком конкретно, – оценила Иола, та самая, что угощала меня рогаликами с вареньем. – Ты должна точно определить, что тебя осчастливит. Экстравагантность или простая жизнь? Карьера? Любовь? Деньги? Все вместе?
Откуда ж я знаю? Иола считает, что пора бы уже. В августе мне стукнуло четверть века, а счетчик продолжает крутиться. И все быстрей. Оглянуться не успею, как мне уже будет сорок. Господи, сорок лет! Еще недавно, в лицее, я была уверена, что не доживу до тридцати. Остановите кто-нибудь эти страшные часы!