– А вдруг под Килгором скрывается пани Чеся, – не унимался Лешек, – и ты флиртуешь с секретаршей?
– Если вы думаете, что меня возбуждают знакомства по принципу «крайности сходятся», то вы крупно ошибаетесь. Мы с Килгором просто…
А, собственно, кто мы с ним? Две пылинки, затерянные в космосе? Два одиноких разума, заключенных внутри неудобных тел? Pi что объединяет нас? Любовь к Воннегуту, ощущение пустоты да несколько мейлов, блуждающих в сети.
23.12. Завтра праздники, впервые без Ирека, зато с Губкой. Сейчас поеду домой, только пошлю поздравления Килгору.
Я включила компьютер.
«Малина, что ты делаешь на Новый год? – прочитала я. А что может делать в Новый год одинокая двадцатилетняя женщина, выбравшая научную карьеру? – Может, встретимся на Рыночной площади?»
Быстро прикинем все «за» и «против». Праздник будет на открытом пространстве. Если он мне не понравится, я исчезну. Кроме того, там в достаточной мере безопасно: вокруг много людей. Но, с другой стороны, это всего лишь безымянная толпа, массовое скопление народа. И пырнуть ножом человека в ней очень легко. Нет, нет, не будем думать о страшном. Но если я решусь, как я распознаю его среди сотен других людей?
«У меня на голове будет огромный черный парик афро. Из тех, что продают на Рыночной».
«Тогда я куплю себе такой же, только розовый. А все остальное на мне будет малиновое. Только ни на что не рассчитывай».
«Десяти часов расчетов на работе мне вполне хватает. Веселых тебе праздников».
25.12. Я обожаю Рождество. Обожаю запах елки, огоньки свечек, отражающиеся в голубых шарах, вкус вареников, политых конопляным маслом. Обожаю поздравления, даже если в сотый раз слышишь, как тебе желают «найти поскорее мужа». Компот из сушеных слив, от которого у меня всегда почему-то чешутся уши. Подарки под елкой (великая тайна). Совместное фальшивое пение колядок.
Я закончила украшать стол.
– Слишком много свечек, – оценила мама.
– Их и должно быть много. На снимке раза в два больше, – показала я ей газету.
– Мне это не нравится, – уперлась она. Напоминает могилку в День поминовения усопших, только хризантем не хватает.
Я молча убрала четыре свечки.
– Если уж убираешь, то сними хотя бы семь. Четыре ничего не меняют… – Она взглянула на часы. – Мама, конечно, опаздывает. Наверно, сражается со своим барахлом в коридоре. А может, с ней что-нибудь случилось? Как ты думаешь?
– Никак не думаю. Я иду переодеваться.
– Да, уже пора. Только надень что-нибудь поэлегантнее, чтобы не осрамиться.
– Перед Губкой?
– Мне не нравится, что ты называешь его Губкой.
– А как мне его прикажешь называть? Пан Губка? Доктор Губка? Жених Губка?
– Пытаешься испортить мне праздники? Но на этот раз я не позволю спровоцировать себя.
Мама вышла в кухню.
Едва я застегнула молнию своего праздничного платья, как раздался звонок.
– Малинка, открой! Я мешаю ушки[16]!
Я побежала к двери, за нею стояли бабушка, Губка, а также Ирек. Наконец-то пригодится дополнительная тарелка для странника.
– Ну, сестрица, – Ирек отломил большой кусок облатки, – кучу денег и непрерывных успехов в личной жизни и на работе. Приготовила мне кассету?
– Нечего было записывать. Я пыталась хоть что-то выжать, но она не поддается на провокации.
– Может, мне удастся. Я страшно скучаю без ее зудежа.
– А как папаша? – шепотом осведомилась я.
– Хотел приехать, но я ему отсоветовал.
– И правильно сделал.
– Он велел всех поздравить и сказал, что пришлет всем подарки и с этой целью закрыл один из счетов.
– Папаша в своем репертуаре.
– Держит фасон.
– Что ж, надо поздравить остальных.
Мы двинулись вокруг стола. Первым на моем пути был Губка.
– Ну, Малинка, – он долго подыскивал слова, – желаю тебе заполнить терзающую тебя пустоту.
– Взаимно, пан доктор.
– Богусь.
– Богусь, – исправилась я. – И чтобы вы никогда не пожалели о своем решении.
– Я тоже желаю себе этого.
– Дорогие мои! – прервала нас мама. – Кончаем и усаживаемся за стол.
Мы уселись и принялись за еду.
– Какой борщ! – воскликнул Губка. – А ушки! Это же поэма. Наверно, тебе пришлось с ними долго возиться.
– За многие годы я выработала определенные приемы.
– А голубцы, карп, пирожки?
– Немножко помогла мама, а вот Малину ни к чему не удалось приспособить. Даже не знаю, как она будет вести дом при двух детях. Готовить, убирать, кашку варить, родительские собрания, бесконечная стирка, семейные праздники, гладить мужу рубашки…
– По счастью, пока мне это не грозит, – буркнула я в тарелку с ушками. – У меня пока даже нет жениха.
– Придется мне этим заняться, – объявила мама. – И я займусь, как только мы с Богусем поженимся.
Чудесная перспектива. Счастье, что до их свадьбы еще почти полгода. За это время многое может произойти.
29.12. Послезавтра Новый год. Мы все встречаемся на Рыночной. Эва, Томек, Лешек, Мигель, даже Иола с Яспером приедут. Ну, и еще, быть может, Килгор, если не раздумает.
31.12. Уже сегодня. А у меня еще дел невпроворот. Ванна с маслами (бабушкин подарок), очищающая, увлажняющая и антистрессовая маска (подарок Ирека). Затем маникюр, питательный бальзам на волосы, ополаскиватель (не буду же я все время в этом кошмарном парике). После этого тренировка сверхсознания (желаю, чтобы Килгор не оказался серийным убийцей). Примерить платья.
– Вот уж это ты, надеюсь, не наденешь, – высказала свое мнение Эва. – Декольте до самого пупа. Тебя просквозит до костей.
– Но не могу же я идти в свитере!
– А почему не можешь? Кто увидит, что у тебя под пальто?
– Там будет столько людей, телевидение…
– Поступай как хочешь, Малина, а я надеваю свитер и куртку. По крайней мере, от шампанского не промокну. Где ты встречаешься с этим своим Килгором?
– Под Джекпотом со стороны Славковской, в десять тридцать.
– Нервничаешь?
– Ни капли, ну, может, немножечко… безумно.
– Мы будем наблюдать, – пообещала Эва. – Ничего с тобой не случится.
– В крайнем случае наглотаюсь у вас на глазах стыда, – пробормотала я. – Сейчас я уже жалею, что договорилась с ним.
А может, вообще не пойти? Остаться дома, посмотреть какие-нибудь боевики, выпить шампанского с поздравляющими по телевизору?
– Хуже всего, что я не знаю, что там меня ждет.
– Наверно, ты хотела сказать «кто», – поправила меня Эва.
– Я уж даже не знаю, человек ли это. Вы с Лешеком такого мне наговорили.
– Потому что мы беспокоимся за тебя. Ты последнее время все особняком держишься. Исчезаешь на целые часы.
Я удивилась, что хоть кто-то это заметил. И вдобавок еще беспокоится. Должна сказать, это приятно.
Сейчас выходим.
– Я начинаю жалеть, что мы не приладили тебе клопа для подслушки, – совершенно серьезно объявил Томек.
– А я начинаю жалеть, что рассказала обо всем вам!
– Малина, не принимай ты все так близко к сердцу, – похлопала меня по плечу Эва.
– Легко сказать. Вы там все будете торчать, как стервятники, дожидаясь потехи.
– Улыбнись, это же Новый год!
Я улыбнулась одними губами.
– Слишком много настороженности в глазах, – оценил Томек. – Попробуй-ка еще раз. Уже лучше. Хотя улыбка какая-то официальная. Добавь чуточку непринужденности. О'кей. Вот такой и оставайся.
Еще только десять часов, а на Рыночной уже полно народу. Где-то среди них затаился и Кил-гор в черном парике. Но сперва мы должны отыскать Иолу и остальных.
– Вон они стоят, – показала пальцем Эва. – Видите Лешека? А рядом Мигель.
Мы подошли к ним. Они все уже слегка раскраснелись от морозца и согревающего. Иола с белокурыми кудряшками и в умопомрачительно обтягивающих стриксах.
– Привет, Иола!
– Привет! Только теперь я Джол. А почему у Малины такое лицо? – успела спросить Иола и бросилась Эве на шею.
Я тем временем здоровалась с Мигелем. Он выглядел в точности как на фото, только на нем были не стринги, а лазоревая куртка с капюшоном. Сильный загар, в ухе колечко, на волосах литра два геля с блестками. Но главное, Лешеку он подходит.
– Hola, Малина, – приветливо улыбнулся он.