Марсия Андес - Вкус вишнёвой лжи

Пыл остывает, и я поджимаю губы.

— Я оказала ему первую помощь, сделала все, что в моих силах. Уж извини, что моя самодеятельность привела к этому. Я не врач, и даже не медсестра. Я вообще не обязана вам помогать в этом дерьме. И трогать его рану я больше не собираюсь, понял? Лекарства купил?

— Купил, — бурчу я, протягивая пакет.

Назар коротко смеется, морщится.

— Тебя только что уделали, Стасян, — хрипит парень, я лишь бросаю в него предостерегающий взгляд.

Ира забирает пакет, достает оттуда лекарства. Те, что для Назарова, кладет на тумбочку, свои прячет в рюкзак.

— Врач будет примерно через час, так что для начала нужны деньги, — уверенно говорит девушка.

— Деньги — не проблема, — отвечаю. — Мне нужно только с карты снять. С собой налички нет.

— Тогда — вперед, — смотрит на меня, как на дебила.

Я киваю, мысленно кривлюсь и выхожу из комнаты. Ну, и телка. С ней лучше не спорить, а то загрызет. А с виду такая милая…

Через час и десять минут появляется врач. Мама Кости начинает шуметь в своей комнате — не удивлюсь, если она прямо сейчас баррикадирует дверь, чтобы никто не смог добраться до нее. Мужчина с чемоданчиком проходит вглубь квартиры, осматривается, оценивает ситуацию в комнате, затем смотрит на Назарова. Тот в ответ скептично морщится.

— Так, и что у вас здесь случилось?

Его идеально уложенные темные волосы больше подходят для актера или же модели, но никак не для врача. Аккуратная щетина, карие глаза. Одежда явно куплена не на распродаже.

— Ножевое ранение, — Ира поднимается на ноги. — Я вчера зашила рану, но сегодня у него поднялась температура. Гноя, вроде бы, нет, но я понятия не имею, что делать.

Его даже не смущает фраза «зашила рану», которую произносит школьница. Мужчина ставит чемодан на пол рядом с кроватью, закатывает рукава и без лишних вопросов принимается за осмотр. Мы стоим в стороне и ждем окончательного приговора.

— Как именно Вы зашивали рану? — интересуется врач.

— Шелковые нитки прокипятила, иглу накалила, плюс еще спирт, — неуверенно бормочет та.

Шелковые нитки… Ничего себе богатство.

Молчание. Открывает чемодан, достает какие-то ножницы, начинает снимать швы. Я морщусь, бросая взгляд на рану. Через несколько секунд мужчина снова подает голос.

— Болит сильно?

А как же, ножевое, мать его.

— Терпимо, — Назар.

Ну-ну, у тебя же болевой порог высокий. Хоть живьем кожу снимай, мало что почувствуешь.

— Гноя внутри нет, но рана слегка воспалена, — констатирует врач. — С должным уходом все пройдет быстро. Я ее обработаю, наложу шов, а дальше выпишу мази. Если появится гной или все станет еще хуже, то звоните, я оставлю свою визитку.

— Спасибо, — Ира опережает меня. — А как быть с температурой?

— Вколю жаропонижающее…

А потом мужчина принимается за лечение: химичит с раной, делает местный наркоз, зашивает. И все такое. А под конец накладывает специальную повязку.

— На первое время — постельный режим, чтобы шов не разошелся. Менять повязку каждый день, рану обрабатывать вот этими лекарствами, — достает из чемодана свою визитку и бумажку с ручкой. Что-то записывает. Этот врач настолько крут, что у него даже почерк идеальный. Воспаление скоро должно сойти, главное хорошо ухаживать за раной. Организм молодой, крепкий, все заживет быстро.

— Ага, как на собаке, — бурчит Костян.

Да хорош тебе скалиться-то!

Мужчина протягивает бумажки Ире.

А почему не мне?

— Если что, мой номер на визитке.

— Спасибо, — кивает девушка.

— Ну, что ж. Сделал все, что в моих силах, надеюсь, больше не увидимся.

Он это к тому, что квартира, мы и вся ситуация — настоящее дно, или же просто пожелал так скорейшего выздоровления?

— А сколько мы Вам должны? — встрепенувшись, спрашивает девушка, прежде чем врач покидает комнату.

— Нисколько. Элеонора уже заплатила, — улыбается. Уходит.

Я не удивлен. Элли вечно лезет, куда не надо и когда ее не просят.

Слышу, как закрывается входная дверь.

— Ну, что, все? — оживленно улыбается Ира, хлопая в ладоши. — Вот визитка, лекарства, — отдает бумажки мне. — За раной следите сами, все такое. Удачи, здоровья. Я пошла.

Хватает рюкзак и поспешно выходит из комнаты. Я смотрю на Костяна, пока не слышу, как снова хлопает входная дверь.

— Ну, хотя бы теперь знаем, что делать с твоей раной, — пожимаю плечом.

— Да она и так бы зажила. Не в первый раз… — Костя шумно вздыхает, прикрывая глаза. — Принеси че-нить пожрать, а? А то я не могу встать.

— Тоже мне, больной, — бурчу, послушно выходя из комнаты.

Что ни день, то новое приключение. Что же завтра-то будет?

Раздавать листовки — не самое интересно занятие, да и платят мало, но деньги — есть деньги. Стоя под палящими лучами обжигающего солнца, я радуюсь, что прихватила с собой солнечные очки, кепку и наушники. Теперь хотя бы не приходится щуриться, криво улыбаясь прохожим и протягивая им рекламные брошюры магазина одежды.

На моей третьей подработке нет кондиционера, шумных посетителей, еды и зловредного начальника, но стоять посреди улицы со стопкой никому ненужных рекламок — то еще удовольствие. К счастью, их осталось совсем немного, да и отведенное время уже заканчивается, а завтра вообще выходной, так что лучше сегодняшнего вечера и быть ничего не может.

Стас с Костей не связываются со мной уже четыре дня — это здорово, потому что, с одной стороны, Назаров идет на поправку, а, с другой, ребята наконец решают оставить меня в покое. Даже Элли не пытается намекнуть, что мне нужно получше познакомиться с Костей. Единственное, что досадно во всей этой ситуации, — книга, которую я с горяча вернула Назарову. Надо было все-таки сначала прочитать…

Звонит телефон — приходится достать сотовый из кармана и взглянуть на экран, тот отсвечивает, и я не сразу умудряюсь разглядеть имя.

Отец.

Ну, и что же ему от меня нужно?

— Алло? — отвечаю на вызов, машинально протягивая какому-то мужчине листовку.

Тот берет ее и, даже не смотря на меня, исчезает в толпе.

— Ирочка, здравствуй, — приторный голос мачехи разрезает пространство, и я морщусь, будто проглотив слишком кислый лимон.

И че она звонит с номера отца?

— Здрасте, теть Марин! — нарочито громко отзываюсь я. — Что-то случилось?

Она судорожно вздыхает — ненавидит, когда кто-то кричит или повышает голос, привыкла к тишине и спокойствию. А еще ее чертовски бесит, когда я обращаюсь к ней «тетя Марина».

«Какая я тебе тетя?! Я Марина Викторовна».

Но тетя Марина и есть тетя Марина. Как бы меня не переучивали, раздражать эту женщину — сплошное удовольствие.

— Ничего не случилось, — поспешно говорит она, и в этот момент я почему-то вспоминаю сову из детского мультика «Винни-Пух». — Нужно, чтобы ты приехала к нам сегодня вечером и забрала кое-что для бабушки. Твой отец не сможет в ближайшие дни зайти к тебе, у него и так завал на работе. Так что жду тебя сегодня, — выделяет последнее слово. — Ты приедешь?

— Ладно, — неохотны выдавливаю я. — Через пару часов буду. А Полина дома?

Полина — моя младшая единокровная сестра, ей сейчас примерно четыре года. Дочь папы и Марины. Я, конечно, недолюбливаю этот союз, но все-таки Поля мне не чужая. Да и любит эта мелочь, когда я приезжаю к ним в гости и привожу гостинцы.

— Дома. И Коля тоже дома.

А это мой сводный брат — сын Марины от первого брака. Не скажу, что мы с ним лучшие друзья, да и пересекаемся редко, но взаимоотношения у нас неплохие. Ему девятнадцать, учится в местном колледже, живет в общаге, но периодически все равно тусит у матери. Там халявная еда, интернет и прочие ништяки.