Марсия Андес - Вкус вишнёвой лжи

Запускаю пальцы в волосы, а потом надавливаю руками на глаза. Какой-то бред. Все неправда. Все ложь…

Я не верю.

— Ты, — резко поворачиваюсь к одному из охранников. — Отвезешь меня к отцу.

Тот смотрит на мать, спрашивая разрешения, но той плевать. Она хватается за бутылку и осушает хрен знает какой по счету стакан. Надеваю ботинки и беру куртку. Заметив, что охранник медлит, раздражаюсь:

— Живо давай, — скалюсь я, после чего первым выхожу из квартиры.

А в голове так и крутится: ложь, ложь, ложь. Они все лгут. Всегда, везде, каждую секунду. Я не поведусь на их обман, пока сам во всем не удостоверюсь. Пока лично не увижу.

Декабрь подходит к концу, нещадно уничтожая своими морозами. Зима в этом году холодная и неприятно тоскливая. За месяц мало что меняется: ситуация в школе стихает, шутки практически пропадают, косые взгляды тоже.

Назаров достает, но избавляться от него уже поздно. Как-то привыкла, что он всегда рядом, что-то чинит по дому, шутит, вытаскивает из депрессии, поднимает настроение. Нечто родное, но в то же время жутко далекое и неправильное.

Я не влюблена в Костю так как в Стаса. При виде Скворецкого у меня ноги подкашиваются, сердце разрывается на части, а мысли путаются и ставят в неловкое положение. Я становлюсь безумной, но мне нравится это сумасшествие. Нравится проводить время наедине с парнем, пусть и просто разговаривать, случайно касаться, ловить на себе взгляды синих глаз, представлять другую жизнь, в которой мы могли бы быть вместе.

С Костей проще, легче. Можно болтать ни о чем, не стесняться, не думать, что выгляжу глупо. Наверное, было бы лучше, если бы я ответила на чувства парня, но мое сердце отчаянно требует другого. Ему хочется безумия, запретный плод, зреющий в руках лучшего друга Назарова.

Все сложно. Мне не у кого попросить совета, а самой разобраться не получается. Поэтому все плывет как-то само собой по течению и, возможно, когда-нибудь куда-то приплывет.

Никогда не думала, что так сложно быть взрослой.

Марины дома нет, брата, похоже, тоже, а мелкая сейчас должна быть в садике. Дверь никто не открывает, но я обязана встретиться с мачехой и забрать у нее «важные вещички», о которых эта женщина прожужжала мне все уши. Оттягивать встречу с ней глупо, еще одного нудного звонка я точно не выдержу. И почему отец не может принести мне это дерьмо, все равно же часто приходит к нам. А когда с Назаровым пересекается, так его и подавно не выгонишь. То же мне, приятели нашлись.

Хорошо, что у меня есть запасные ключи от квартиры отца, так что хотя бы мерзнуть не придется. Пальто отправляю на вешалку, а сапоги в самый угол, чтобы не мешались. Пока никого нет дома, терроризирую холодильник.

А потом я жду, и жду, и жду, и жду, пока кто-то не начинает открывать входную дверь. Слышу веселые голоса на лестничной площадке и сразу же узнаю противный смех Марины. Ну, наконец-то!

Судя по звукам, в квартиру заходят двое. В коридоре начинается возня — они раздеваются, а я терпеливо сижу на кухне и жду «долгожданной» встречи. Вот она обрадуется, когда увидит меня.

— Ну, Дима, дай хоть раздеться, — хихикает Марина, и я замираю. Холодок скользит по спине, заставляя прислушиваться к каждому шороху.

Дима? Что еще за Дима?

— Иди ко мне, моя помпушечка, — мурлычет незнакомый голос.

Помпушечка? Какого дьявола они там творят?

Я вскакиваю на ноги и подхожу к двери, прячась рядом с ней и осторожно выглядывая. Хорошо, что стол находится в другой части кухни, и со стороны входа его невозможно заметить.

— Подожди, а твой муж не вернется? — слышу встревоженный голос.

— Нет, он на дежурстве. Совсем со своей работой помешался, — бурчит мачеха. — Вот, погоди, еще немного, и я с ним разберусь. И тогда мы с тобой будем вместе…

Марина взвизгивает, что-то падает. Я вижу их: раскрасневшиеся на морозе, веселые, смеющиеся. Мужчина с пышными усами и горбатым носом пытается поцеловать мачеху, а та игриво уклоняется от его рта, но Диму это не останавливает. Мужчина небрежно стаскивает с Марины шарф, куртку и начинает целовать в неприкрытые места. Такими темпами они перебираются в спальню, попутно хихикая и разбрасывая свою одежду.

Твою ж мать! Марина изменяет моему отцу с каким-то Димой! Усатым и противным… Фу! И что значит «разберусь с ним?». Вот я влипла-то… Надо валить, пока меня не заметили.

Бесшумно проскальзываю в коридор, незаметно преодолеваю расстояние до входной двери. Одеваться некогда: хватаю сапоги, пальто и как можно тише покидаю квартиру, а потом со всех ног несусь вниз по лестницу. Только оказавшись на безопасном расстоянии, натягиваю одежду, обувь и, даже не надев шапку, выскакиваю на улицу.

Твою ж мать…

Вот, почему вокруг меня постоянно происходит какая-то хрень?

Не успеваю переварить произошедшее и добраться до остановки, как неожиданный телефонный звонок вырывает меня из мыслей.

Элли? Какого хрена ей надо?

Наверное, я нахожусь в невероятным шоке, раз решаю взять трубку.

— Алло.

— Ира? — не узнаю голос подруги. — Где Стас?

Прокашливаюсь.

— Че? Я-то откуда знаю. Дома, наверное.

Она молчит.

— Его нет дома, он…

— Ну, не знаю, гуляет, — раздражаюсь я, все еще пытаясь выбросить из головы измену мачехи. Господи, у меня теперь будет психологическая травма! — Позвони ему сама!

Отключаюсь, убираю сотовый в карман и на несколько секунд останавливаюсь посреди дороги. Сначала Марина, теперь Элли. Да что за день-то сегодня такой?

Так, ладно. Вернусь домой, подумаю о произошедшем, взвешу все за и против, а потом буду решать, что делать. Рассказать отцу? Это разобьет ему сердце, если, конечно, оно у него есть. Хотя, будет лучше, если они с Мариной расстанутся. Пусть эта шкура катится ко всем чертям! Да и отец получит по заслугам, нечего было уходить от моей матери, пусть почувствует, каково это, когда тебя предают! Но ведь он тогда переедет ко мне… Ему же негде будет жить. Нет, лучше не буду рассказывать.

Чем ближе я оказываюсь к дому, тем сильнее меня съедают противоречия. Я думаю о маме, о том, как рассказала ей об измене отца. Думаю о Марине, о реакции папы, о том, что будет дальше, если всплывет правда. В любом случае мачеха собирается выгонять папу из дома, значит, при любом раскладе он переедет ко мне. Новость, конечно, так себе.

Ладно, раз результат один и тот же, значит, лучше рассказать все отцу. Нечего Марине своевольничать! Точно. Как только увижу его, сразу же сдам мачеху. Так и сделаю.

Но моя решительность моментально спадает на нет, как только я выхожу на лестничную площадку и вижу сидящего рядом с моей дверью Стаса. Все происходящее моментально испаряется в дымке и исчезает, как только Скворецкий поднимает голову и смотрит на меня слишком уж отчаянным взглядом. Он что, плакал? Да что происходит? Я ведь видела его пару часов назад, все было в порядке.

— Стас? — неуверенно подхожу к нему — парень опускает голову.

Сидит на холодном полу, прислонившись спиной к стене, обнимает колени руками.

— Что случилось, Стас? — тихо спрашиваю я, садясь перед ним на корточки.

Почему он здесь? Скворецкий умный. Ни за что на свете не стал бы просто так приходить, зная, что может наткнуться на моего отца. Должно случиться нечто ужасное, нечто жуткое, заставившее парня просидеть перед моей дверью… Сколько? Сколько он уже здесь?

Уже собираюсь снова позвать Стаса по имени, но парень странно кривится, словно только что съел кислый лимон целиком за раз.

— Мой брат погиб, — шепчет он. — Его нет. Вообще нет, понимаешь? А отец в тяжелом состоянии. Я не верил им. До последнего не верил, а потом… Прости, я не знал, куда идти.

Он утыкается носом в колени, а его плечи начинают подрагивать. Я пытаюсь подобрать нужные слова, но в голове настоящая каша. Так вот, зачем Элли мне звонила.

Осторожно обнимаю Стаса, чтобы хоть как-то показать, что я рядом, а внутри меня настоящий водоворот. Каша, месиво, хаос. Парень шумно втягивает в себя воздух — я утыкаюсь носом в его волосы и прикусываю губу.

— Я здесь, — бормочу я, поглаживая его затылок. — Все будет хорошо, — не могу этого обещать, но слова сами вырываются из моего рта. — Пошли в дом, ты замерз…