Евгений Салиас - Владимирские Мономахи

— Давай-то Бог! Вот кабы всегда вы так… А то уж очень вы…

И он не договорил.

— Я такой, говорят, робеющий, молчащий. Верно это, Иван!.. Да ведь это в пустом, в глупостях. А если мне будут ножом сердце вырезать! Так что же? Буду я плакать по-твоему, жалиться и давать себя резать? Ты знаешь, как я твою сестру люблю — и давно!

— Знаю, Аркадий Дмитриевич! Все мы знаем, всех нас вы любите. Кабы не то, мы бы давно с Высоксы уехали.

— Ты знаешь, да не знаешь! — вскрикнул Аркадий. — И никто не знает! Я один знаю!.. А то, что вы все не знаете, а я знаю, то вот завтра и Олимпий узнает… И всем его ухищрениям будет конец! Он не посмеет!..

Отпустив Змглода, Аркадий тотчас же позвал к себе любимца Ильева и заставил его поклясться, что он не выдаст его, не разболтает про тайное поручение, которой он ему даст. Затем он объяснил Ильеву, что он должен через своего приятеля, брата Андрея Шлыкова, разузнать, что затевает Олимпий по отношению к Сусанне Денисовне. Брат любимца Олимпия был в лагере бариновых, но держался особняком и, видимо, любил более Аркадия.

Ильев взялся исполнить поручение, не ручаясь за успех.

И в тот же вечер он доложил Аркадию, что Шлыков не знает, что именно затевает Олимпий Дмитриевич, но затевает наверное и вскоре задуманное приведет в исполнение.

— Шлыков сказывал, — объяснил Ильев, — что ему сдается самому… Смекает он, что Сусанну Денисовну положено при случае выкрасть и укрыть так, чтобы и в месяц, два никто ее не нашел.

— Ах, мерзавец! — вскрикнул Аркадий. — А коноводом Михалис?

— То-то нет, Аркадий Дмитриевич. Даже удивительно. Шлыков заверяет, будто Михалису ничего даже не известно.

— Вздор это! Михалис! Он и науськивает. Ну, да черт с ним. Вот увидим… Спасибо тебе. Теперь мой черед орудовать!

И, совершенно не спав всю ночь, Аркадий будто в какой-то лихорадке решился действовать… Он сам себя не узнавал. В нем что-то как будто шевелилось, дрожало и заставляло его почти метаться по комнате. Наконец, он не выдержал и задолго до полудня приказал скорее подать себе дрожки.

Через полчаса он был уже на подъезде домика Змглода и входил в него. Когда он вошел в комнату Дениса Ивановича, то удивил его своим лицом.

Старик собирался сказать: «Что с вами?», но Аркадий предупредил его.

— По делу я к вам, Денис Иванович, по самому важному делу и не терпящему отлагательств… От вас зависит порешить самое важное дело, какое только может быть в моей жизни…

Аркадий смолк на минуту, будто оробел, но тотчас же взгляд его снова вспыхнул. Он как-то выпрямился и проговорил голосом, который удивил Змглода так же, как и его сына накануне!

— Вы знаете, Денис Иванович, как я люблю вас давно… Ну, вот и не удивляйтесь… Я, Денис Иванович, хочу… Давно хотел.

Всегда так думал… Давным-давно порешил, только не говорил никому… И вам не говорил. И вот теперь скажу. Я хочу жениться на Сане!

Змглод как-то ахнул, вытаращил глаза, а затем опрокинулся на спинку своего кресла и глядел на Аркадия широко раскрытыми глазами.

— Вы удивились?

— Понятно… Господь с вами!

— Тут ничего удивительного нет! Это, Денис Иванович, давно, давно мною порешенное дело. И ваша Сусанна Денисовна должна знать это. Если я ей никогда не говорил прямо, то тысячи разов говорил так, что она теперь не удивится.

— Дорогой мой Аркадий Дмитриевич, — заговорил Змглод, — спасибо вам за вашу любовь, но все это, извините, измышление самое невозможное. Вам нельзя, дворянину, высокскому владельцу, богачу, сочетаться браком с дочерью… кого же? Ведь меня всегда звали полутуркой. Мать нашей Сани, конечно, по крови вам родственница, дворянка. Но я-то кто же такой? Как называют: проходимец! Что вы! Полноте! Нешто возможно этакому браку состояться!

И Денис Иванович даже слегка улыбнулся.

Аркадий стал горячо доказывать Змглоду, что он, может быть, пять уже лет как решил, что никто, помимо Сусанны, его женой не будет.

— Я никому этого не сказывал, — горячо объяснял Аркадий, — робел признаваться в этом. Одно время думал, что и пройдет это. А вышло наоборот. За последние два-три года я увидел, что мне жить без Сани невозможно. Она должна быть моей женой! И никто мне в этом не помешает! Один вы можете помешать запретом ей венчаться со мной.

— А Олимпий Дмитриевич?! — воскликнул Змглод.

— Олимпий тут ни при чем! Он не отец, да и в качестве совершеннолетнего я по закону могу жениться на ком хочу.

— По закону? Верно, Аркадий Дмитриевич. Но дело не в законе! Дело в том, что Олимпий Дмитриевич по многим причинам сего не пожелает и вам запретит.

— Запретит?! — вскрикнул Аркадий.

И Денис Иванович опять удивился голосу, которого никогда не слыхал.

— Вот до чего довело мое всегдашнее помалкивание, — вскрикнул Аркадий. — Ну, да теперь пора! Конец! В чем другом я буду все уступать Олимпию. В этом деле никогда! Как я сказывал Ивану, так и вам скажу: на смерть полезу!

Аркадий смолк и после паузы заговорил спокойнее, но с чувством:

— Или Саня будет моей женой, или пускай меня убьет кто. Хоть тот же Олимпий. Но дело в том, что если вы не будете перечить, а станете мне помогать, то, конечно, ничего худого не приключится. Мы одолеем. И я не попадусь, как кур во щи. Меня при вашей помощи и защите какой-нибудь Платон не сожжет и не зарежет. А если вы сами будете против меня, то тогда, понятное дело, и я пропаду. Да еще, помяните мое слово, и Сусанна Денисовна пропадет. Он вас и в Муроме достанет. Что ему?! И всегда он был о двух головах, а теперь после такого ловкого дела, как с Гончим, он, пожалуй, еще пуще осмелел. Все ему теперь трын-трава! Он на ваш дом с новыми своими гусарами нападет, выкрадет Сусанну Денисовну и увезет. А вот вы себя так поведите, чтобы я мог сделаться ее защитником. А прежде этого мне надо сделаться ее нареченным с вашего согласия.

Аркадий замолчал. Денис Иванович сидел сумрачный, отчасти как будто даже смущенный.

Молчание длилось долго.

— Что же?! — резко произнес Аркадий.

И снова это вырвалось у него тоном голоса его брата. Он как будто давно гневно ждал решительного ответа.

— Скажу я одно пока, — глухо отозвался Змглод. — Дайте мне поразмыслить, очень уж вы меня огорошили!..

Аркадий уехал, а старик созвал всех своих — жену, дочь и сына.

Объяснив им, с чем приезжал Аркадий, он спросил:

— Ну? Что же тут делать?

Алла Васильевна заявила тихо и глуповатым голосом, что всегда ожидала предложение молодого барина.

— Это почему? — воскликнул старик.

— А вот Саня мне всегда это сказывала, а она не лгунья.

Змглод опешил и удивленно глянул на дочь.

— Правда, батюшка, — улыбнулась Сусанна. — Я надеялась всегда… Но при таких обстоятельствах, как вот теперь, надо сто раз отмерить и один отрезать. Правда, Ваня? — обратилась она к брату.

Иван сурово кивнул головой, а затем стал объяснять, что на Аркадия, известно, полагаться мудрено, и надо предоставить ему бороться с братом, а самим выждать.

— Я ему срок для ответа моего дал, — сказал Змглод.

— Ну, минует срок, тогда и увидим, что отвечать, — решительно проговорила Сусанна. — Наш ответ будет зависеть от того, как сам Аркадий Дмитриевич себя поведет сегодня и завтра.

— Будь по-вашему! — тихо произнес старик.

Разумеется, Аркадий волновался и трусил при мысли, что придется объясняться с братом и, конечно, выдержать натиск.

Какая будет стычка и что из нее произойдет, Аркадий не мог даже вообразить. Ему однако представлялось, что чем натиск брата будет грубее, тем лучше. Чем мягче станет противиться брат, тем хуже. Аркадию представлялось, что если брат дойдет до остервенения, станет грозиться всячески, то он, Аркадий, немедленно все будет готовить к свадьбе и в самый день своего совершеннолетия обвенчается.

Денис Иванович между тем, ничего не сказав жене и дочери, объяснился с сыном. Оба Змглода, отец и сын, были одного и того же мнения, что предложение Аркадия Дмитриевича есть просто затея. Конечно, он искренно желает этого, потому что давно любит Саню, но никогда не хватит у него смелости привести все в исполнение. Только всю семью подведет.