Через проволочную дверь она сказала:

— Я принесла кое-что для Вестника.

И протянула маленький белый пакет, очень похожий на тот, в каком он принес ей утром завтрак.

— Шампунь. Средство от глистов. Игрушки. Дэниэл толкнул проволочную дверь, и Клео вошла, а внезапный порыв ветра чуть не вырвал легкую дверь у него из рук.

— А до завтра с этим нельзя было подождать? — спросил он.

— Я все равно вышла подышать свежим воздухом. Этот номер в мотеле… — Сглотнув, она сделала нервный жест рукой. — Иногда он прямо душит.

Какая-то она взвинченная. Слегка отрешенная и взвинченная.

Не ожидая приглашения, да, откровенно говоря, она могла и не дождаться его, Клео бросила пакет на кофейный столик и со вздохом опустилась на цветастую кушетку, откинув голову и прикрыв глаза.

— Эта комната просто божественна, — проговорила она.

Дэниэл накинул крючок на проволочную дверь, уберегая от ветра, а следом закрыл и крепкую деревянную, и шум ветра остался за ней.

Они с Бью нечасто сидели в гостиной, но их мать любила отдыхать именно здесь. Она сидела на том самом месте, где сейчас устроилась Клео. Дэниэл живо представлял ее себе, уютно устроившуюся в уголке, очки сползли на кончик носа, читает или тыкает иголкой в пяльцы, которые всегда были при ней. «Лепить крестики» — называла она вышивание словами Бью. Переучить его никак не удавалось, вот она и стала говорить на его лад. Когда доходило до упрямых закидонов Бью, это был единственный верный способ.

Дэниэлу и в голову бы не пришло называть эту гостиную божественной, но сейчас, когда он окинул комнату новым взглядом, то увидел, что она очень женская: начиная с кустов разноцветных фиалок, за которыми так терпеливо ухаживал Бью, до салфеточек, разбросанных там и сям.

Клео сидела так тихонько и неподвижно, что Дэниэл стал недоумевать — не заснула ли гостья? Чего ей тут понадобилось? Зачем она пришла? Его не покидало ощущение, что у Клео ничего не бывает случайно. Все, что она делает, что говорит, — все это часть какого-то большого плана. Так на что, любопытно, нацеливалась она сейчас?

Несколько прядок выбились из забранных назад волос и буйно кудрявились вокруг лица. Рыжие завитки пылали на фарфоровой белизне ее кожи, а белизна эта, в свою очередь, оттеняла красные пухлые губы. Ее ресницы, не покрытые тушью, но все равно длинные и пушистые, отбрасывали тень на щеки.

Пока Дэниэл смотрел на нее, Клео открыла глаза. Веки у нее чуть припухли, это придавало ей сонный вид, и он подумал — наверное, она спала перед прогулкой.

— Где Бью? — оглянулась она по сторонам.

— Работает. До полуночи.

— А-а.

Думает ли она о том же, о чем он? Может, в этом причина ее прихода?

— О чем это ты думаешь? — потребовала ответа Клео. — У тебя такой странный взгляд.

— Поговорку вот вспомнил: «Третий раз всегда счастливый». Знаешь такую?

Клео послала ему ленивую улыбку, закинула руки за голову, потянулась.

— А как тебе такая — «третий лишний»? И мы оба знаем, откуда она произошла.

— Угу. Трое солдат зажигали сигарету от одной спички. — Улыбка тронула уголки его рта. — И последнему досталась потухшая.

Клео поднялась, разгладила юбку, точно бы готовясь уйти. Дэниэлу не хотелось, чтобы она уходила.

— Красивый спектакль сыграла ты сегодня, — заметил он.

Склонив голову набок, Клео пристально посмотрела ему в глаза, стараясь увидеть истину в их глубине.

— Тебе понравилось?

— Да уж, заставила всех этих людей есть с твоей руки.

— Только не тебя, да?

— Нет. Меня тебе никогда не заставить. Она сделала по направлению к нему три шажка и остановилась.

— Так ты понял, что я мошенница?

— Угу.

— Но ничего никому не сказал…

— Я их уже предупреждал. И не раз. Да все без толку.

Клео шагнула еще ближе, так что теперь оказалась прямо перед ним. Он видел звездную россыпь в ее глазах — зеленых с черными крапинками.

— Не те слова ты говорил, какие им хотелось услышать, — прошептала она.

Руки у нее свободно свисали вдоль тела, голова запрокинута, так что она смотрела прямо ему в глаза. Всего лишь несколько дюймов разделяло их.

Чего она добивается? После прошлой ночи Дэниэл считал, что она и воздухом-то с ним одним дышать не пожелает, не то что стоять вот так близко.

— Зачем ты пришла сюда, Клео? «Клеопатра, с красными ногтями на ногах и красными губами».

— Думаю… — Клео нахмурилась, просовывая ногу в босоножке между его босых ног, подцепляя большим пальцем дырку в поясе его низко сидящих на бедрах шорт. — Не совсем уверена, но думаю, я пришла повидать тебя.

Тогда Дэниэл улыбнулся улыбкой, которая будто бы расцветала где-то глубоко внутри его. И которая вдруг отразилась на лице Клео.

— Я надеялся, что ты скажешь так.

Клео прижалась к нему всем телом. Вслух Дэниэл такого ни за что бы не сказал, но ему требовалось загладить прошлую ночь. Его вдруг осенило. Прекрасная мысль! До того замечательная, что он сам восхитился собственной сообразительностью.

Взяв Клео за плечи, он отстранил ее от себя. Ее улыбка тотчас погасла.

— У меня есть идея! — воскликнул он. — Подожди здесь!

И заторопился по коридору, открыл дверь кладовки и, включив свет, стал там рыться.

Клео осталась в гостиной, скрестив на груди руки, ожидая возвращения Дэниэла. Она слышала шум, как будто бы он передвигал в кладовой коробки.

Может, ей уйти? Пока есть такая возможность?

«Клео, зачем ты вообще пришла сюда?» — спрашивала она себя.

Сама она считала, что только ради того, чтобы сбежать из мотеля и отдать Бью принадлежности Вестника. Но, может, на самом деле пришла она, чтобы увидеть Дэниэла еще разок перед отъездом? Она что же, так привыкла ко всяческим уловкам, что уже не в состоянии видеть правду даже в собственном сердце и душе?

Похоже, Дэниэл нашел, что искал, — он появился из кладовки с коробкой в руках и тут же скрылся в другой комнате, скорее всего, в ванной, потому что через несколько секунд она услышала шум льющейся воды. И он появился снова, опять с той же коробкой.

— Жди тут, — кинул он и нырнул в последнюю комнату в длинном узком коридоре, прикрыв за собой дверь.

Клео стало любопытно. Она никак не могла сообразить, что же такое затеял Дэниэл. Но что бы это ни было, оно, конечно же, остудит ее пыл. Хоть бы каких извращений не вздумал устроить. Вдруг в коробке ошейники, хлысты, цепи и прочее в таком же роде.

Дэниэл?

Нет, только не Дэниэл. Это на него не похоже.

В ожидании Клео стала бродить по гостиной, беря в руки фотографии в рамках, ставя их обратно, легко узнавая на них Дэниэла и Бью.

Их мать была красива: ангельски доброе, прелестное лицо. Попался и снимок мужчины. Наверное, их отец, но фото было очень плохого качества и старое.

Она услышала, как где-то хлопнула дверь, и в гостиной снова возник Дэниэл.

— Пойдем! — махнул он ей.

С опаской Клео двинулась по коридору.

— Ты — первая! — указал он на дверь. Она заколебалась.

— Ну же! Вперед! Клео толкнула дверь.

Он устроил для нее темноту, какую она просила накануне. И зажег с полдюжины свечей. Откуда-то от стенки доносилось ровное жужжание, но она не могла определить — что это. На ноги ей наползал туман.

Клео взглянула вниз, туда, где полагалось бы находиться ее ногам, но своих пальцев не увидела.

— Это такой прибор, — объяснил Дэниэл, ласково подталкивая ее за плечи.

Клео двинулась вперед. От плавного поступления воздуха туман клубился, колыхался. Дэниэл прикрыл за ними дверь.

— Набрел на эту машинку на какой-то распродаже, когда Бью увлекся фокусами. Ни один ему так и не удался, но спецэффекты устраивать у него здорово получалось.

«Где-то под толстым налетом враждебности и презрения бьется нежное сердце», — поняла Клео.

Туман.

Сначала — для Бью, теперь — для нее. Никто в жизни не дарил ей тумана.

Она тихо засмеялась, прижав ладони ко рту. А следом, по какой-то необъяснимой причине, начала плакать. Так же тихо. Слезы заблестели у нее на щеках. Повернувшись к нему спиной, она быстро — пока он не заметил — отерла лицо.

Дэниэл обнял ее, сжав ладонями ее бедра. Она почувствовала его дыхание у себя в ухе, его губы на своей шее.

Туман… Нет, ну надо же!

Клео прижалась к нему, наслаждаясь надежной теплотой его тела, гладкостью кожи под своими пальцами.