ПЕРЕИЗБЕРЕМ МЭРОМ
БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА!
БЕРТОНА КЭМПБЕЛЛА — СНОВА В МЭРЫ!
— Важная особа, — коротко прокомментировала Клео.
Он единственный и баллотируется, никакой конкуренции, — заметил Дэниэл. — Засранцу просто в кайф, чтоб его портретами был облеплен весь город. Вы? — указал он на переключатель скоростей.
Скорее приказав, чем попросив, но Клео повиновалась, только чтобы не ссориться. Не стоит затевать спор по мелочам.
— Я его прозвал Кокетка Берт. Он у нас также единственный дантист. Так что, если пожелаете поставить пломбу, не сомневаюсь, он с удовольствием.
«Ну и болван же этот Дэниэл Синклер», — подумала Клео.
— Если мне потребуется пломба, я как-нибудь потерплю до отъезда отсюда.
— Тоже неплохая мыслишка.
Клео посмотрела через ветровое, в потеках воды стекло на пустынную, поблескивающую от дождя улицу.
— Не похоже, чтобы у полицейских в этом городишке работы было невпроворот, — язвительно заметила она.
— Ну без дела сидеть не приходится.
— Неужели?
— Снимаю котов с деревьев. Слежу, чтобы платили по счетчикам на паркингах, — с серьезным видом перечислял Дэниэл. — Гоняю парочки в пустынных местечках. Всякое такое.
— У-у, как увлекательно!
— Но уж получше, чем задергивать «молнии» на мешках с трупами! — парировал Дэниэл.
Возразить на это было нечего.
Гостиница, где Клео предстояло жить, оказалась унылым мотелем на самой окраине городка. По внешнему виду — кошмар путешественника.
В каких только дырах ей не приходилось ночевать в своей жизни — опыт был богатый, так что сейчас, еще даже не видя номера, она поняла — по разряду местечко это котируется ниже самого нижнего предела.
Именовался мотель «Пальмы», но с равным успехом мог бы называться хоть «Хайат Ридженси» — название никак не отражалось на сути.
Располагались «Пальмы» на самой границе Египта; видимо, владельцы рассчитывали, что городок разрастется и постепенно вберет в себя это двенадцатикомнатное уродство. «Но когда-то ведь мотель был новым, — уговаривала себя Клео. — А может, даже и симпатичным». Хотя в это верилось с трудом.
Когда Синклер затормозил перед вестибюлем, дождь уже перешел в морось. Бью с Вестником вылезли, чтобы выпустить ее, и Клео пошла в мотель регистрироваться. У черноволосого парня за стойкой блестела покрытая лаком прическа и позвякивали многочисленные побрякушки из серебра с бирюзой. Надменная поза, козлиная бородка.
Расписавшись в гостевой книге, Клео получила ключ и, выйдя, увидела — Дэниэл уже выгрузил ее чемодан и ждет на потрескавшемся, с проросшей травой тротуаре.
Клео позвенела ключом на пластиковой, почти стершейся бирке.
— Шестой!
Дэниэл, донеся чемодан до нужной двери, поставил его на пол.
— Мы тут с Бью потолковали, — без всякого энтузиазма буркнул он, — не хотите поужинать с нами? Мы могли бы попозже заехать за вами.
Зачем же он ее приглашает, когда яснее ясного — ему этого не хочется? Клео оглянулась на Бью — тот улыбался во весь рот и кивал. Вестник льнул к его ногам. Вот и ответ на ее вопрос.
— Ну… не знаю…
Клео отперла дверь, распахнула и замерла, не решаясь шагнуть внутрь. В нос шибанул застоявшийся запах человеческих тел. Сглотнув, она заглянула в темноту, потом снова повернулась к братьям.
Дэниэл молча молил взглядом: ответь — «нет!». Бью молча просил сказать «да». И снова ее поразило — как мило смотрятся вместе Бью с Вестником.
— С удовольствием, — улыбнулась она. — Бью, а ты не возьмешь Вестника к себе на пару часиков? Ему будет полезно побегать.
— Конечно.
Бью опустился на колени и высоко поднял руку, чтобы Вестнику пришлось тянуться до нее. Пес, который уже умел подавать лапу, когда Клео брала его из приюта, поднял ее. В восторге Бью залился смехом:
— Ага! Вот так! Мы с ним команда. Мы — команда!
И, вскочив на ноги, Бью помчался к грузовичку, собака бросилась за ним.
Подняв глаза, Клео увидела — Дэниэл не отрывает от нее взгляда.
— Никакой вы, к черту, не экстрасенс!
— Почему же? — улыбнулась она. — Я — экстрасенс. Самый настоящий.
3
Номер мотеля будто служил декорацией одного из фильмов Квентина Тарантино. В таких проститутки невысокого полета обслуживают клиентов, а алкоголики отсыпаются после перепоя.
Но что всего хуже — здесь все было оранжевым: шторы, свисающие от потолка до пола, видавшее виды покрывало на кровати, жесткий коврик с дорожкой, протоптанной от двери до кровати и от кровати до ванной. Сплошной оранжевый кошмар.
Оранжевый цвет Клео ненавидела.
«Ну почему комната не в приятных зеленых тонах авокадо? — горестно недоумевала она. — Да в любых, только б не оранжевых».
Клео, подойдя к окну, отдернула шторы — открылся «великолепный» вид на глухую кирпичную стену. Она поскорее задернула их. Нескольких крючков недоставало, и шторы местами провисали.
Ванная оказалась такой же неприглядной. Пол выложен мелкими плиточками, цвет которых невозможно распознать под слоем вековой грязи. Душ, похоже, установили позже, хотя он был не менее обшарпанным.
Затем Клео обнаружила, что вода в унитазе смывает, если только придерживаешь рычаг рукой. Хотя она даже удивилась и обрадовалась, что вообще сможет пользоваться этим благом цивилизации. В стене на месте держателя для туалетной бумаги зияла дыра. А наполовину использованный рулон примостили позади бачка — того гляди свалится. Рядом с унитазом валялся шприц. Предзнаменование того, как обернутся события?
На раковине, испещренной пятнами ржавчины, стоял стакан из того же матового, в разводах материала, что и душевая кабина. И Клео сделала себе мысленную пометку: купить одноразовые стаканы.
Она всмотрелась в свое отражение в зеркале над раковиной. В зловещем мерцании ламп дневного света она сильно смахивала на труп. Лицо мучнисто-белое, в каких-то странных пятнах. Под глазами залегли темные тени. Губы сероватые, даже скорее синие.
Да, поистине «волшебное зеркало».
Дернув за тоненькую цепочку, Клео выключила свет и, выйдя из ванной, прилегла, не раздеваясь, на покрывало. Снять его у нее духу не хватило.
Уставшая донельзя, она вскоре заснула, и ей приснился кошмар: он не посещал ее уже несколько лет.
…Она учится в колледже и нарядилась для празднования Хеллоуина ярко-оранжевой тыквой; наряд она смастерила из дешевенького полиэстера, купленного в супермаркете, и набила газетами, при ходьбе они шуршали. Конечно, лучше бы набить ватином, но она была студенткой, и лишних денег у нее не водилось. И так потратилась на оранжевую ткань.
Джордан тоже был на той вечеринке.
Во сне он был еще живой, хотя она знала, что Джордж умер. Он поцеловал ее, заметив, что всегда мечтал поухаживать за тыквой. Она ему еще не сказала, что беременна.
Джордан тоже нарядился тыквой, но он был такой высокий, что получился не круглой тыквой, а продолговатой. Он, как обычно, много смеялся и шутил, что больше похож на кабачок.
Тут сцена переменилась, как обычно меняется во сне. Вдруг они очутились в кино. Смотрят «Ужас Роки», дружно жуют хрустящие чипсы, наслаждаясь от души.
Потом поплыла плохая часть сна: они в тесной машине Джордана, поливает дождь, фонарики Хеллоуина в домике на отшибе отбрасывают слабые отсветы на их лица.
Вдруг машина резко вильнула, почти тут же стукнулась обо что-то и, дернувшись, замерла на месте. Клео очутилась на земле, ее поливает дождь, но она ничего не чувствует — ни холода, ни боли. Она что-то должна увидеть, на что-то взглянуть, но она боится.
«Не смотри, не смотри…»
Но она должна. Она не может не взглянуть. Об этом и сон. Посмотреть. Увидеть то, чего ей не хочется видеть.
Клео посмотрела…
«Ну все же в порядке…»
Клео перевела дыхание. Расслабилась. И чего она так напугалась? Это ведь всего-навсего тыква. Расколотая на дороге тыква.
Она подошла поближе, чтобы получше разглядеть ее, раздавленную посредине дороги оранжевую тыкву. И вдруг увидела — это и не тыква вовсе, а Джордан в дурацком оранжевом костюме. Раздавленный на дороге. А она все смотрит и смотрит, не в силах отвести глаза.
«Закрой глаза, — приказала она себе. — Не смотри!»
Она закрыла, но видела все и сквозь веки.
«Отвернись! Все, что тебе нужно сделать, — отвернуться».