Джессика Трапп - Властелин наслаждений

– Что-нибудь еще, милорд?

– Пусть повар пришлет вина. И узнайте, что случилось с этой глупой женщиной, которая должна была принести платье для моей пленницы.

Когда слуги удалились, Годрик показал Мейрионе на воду.

– После путешествия тебе наверняка хочется помыться.

Мейриона смутилась:

– Надеюсь, ты не собираешься сидеть здесь, пока я буду купаться?

Подмигнув ей, Годрик медленно поднялся:

– Конечно же, нет, миледи. Я собираюсь сам искупать вас.

Ее глаза расширились.

– Ты не посмеешь! Он засмеялся:

– Есть много вещей, в которых я позволю тебе сделать свой выбор, но это не тот случай. Ты забыла свое обещание по собственной воле лечь со мной в постель?

– Оно было дано под принуждением!

– Возможно. Тогда давай пойдем на компромисс. – Подняв брови, Годрик шагнул к ней, Мейриона даже не пошевелилась, хотя их тела почти соприкоснулись. «Хороший знак», – подумал он.

– Компромисс? – Откинув голову, она облизала губы. Боже, если бы она знала, как тонок деликатный слой любезности, то никогда бы этого не делала. Она волновала его кровь больше, чем какая-либо другая женщина. Годрик протянул руку, словно приглашая на танец:

– Сегодня я не заставлю тебя выполнять обещание, но взамен ты позволишь мне искупать тебя.

Несколько мгновений Мейриона смотрела на него, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Самое скверное то, что она его слишком притягивает. Если она не скажет «да» добровольно, он все равно сорвет с нее одежду и плюхнет в бадью просто ради того, чтобы вновь увидеть обнаженной. Он слишком, слишком устал изображать из себя джентльмена.

Тем временем Годрик про себя уже начал вести отсчет, решив, что досчитает до ста, а там…

На числе девяносто Мейриона вложила свою руку в его ладонь, и он позволил себе выдохнуть.

– Поистине меня околдовали, – прошептала она, опуская глаза.

Он всего лишь искупает ее, и ничего больше. Конечно, это большой грех – позволить ему коснуться ее столь интимно, и все же ее кожа, предвкушая такое прикосновение, уже стала теплой.

Свет от огня плясал по стенам роскошной спальни, когда Годрик за руку вел ее к воде, пар от которой ленивыми завитками поднимался вверх.

Если бы только она могла оправдаться своей греховностью или необходимостью искупаться! Увы, в глубине души Мейриона знала, что желание смыть с себя дорожную грязь – ничто по сравнению с желанием принадлежать этому человеку.

Она вдруг остановилась и пальцами ног вцепились в ковер.

– Ты боишься, Мейриона?

– Нет.

– Вот и правильно. Тебе не надо меня бояться. Я не нарушу наш уговор.

Она задрожала:

– Я не боюсь.

Годрик властно привлек ее к себе так, что грудью она прижалась к его груди.

– Я хочу тебя, – сказал он просто.

Мейриона закрыла глаза, не желая, чтобы эти слова нашли отклик в ее сердце. Ей не следует ни ждать, ни желать его прикосновений. Долг перед семьей – вот о чем она должна думать.

Обхватив ее лицо ладонями, Годрик поцеловал кончик тонкого носа, потом каждую бровь. Если бы он был груб или принуждал ее, Мейриона могла бы сопротивляться, но у нее не было защиты от нежности. Ну почему он не может оставаться тем животным, образ которого она создала когда-то?

Отстранившись, Мейриона посмотрела на дверь спальни. Что, если она не заперта и ей удастся убежать? В любом случае после такой попытки Годрик перестанет быть таким добрым и не будет соблазнять ее.

– Ты, кажется, собираешься нарушить наш уговор? – Он еще плотнее прижал ее к себе. – Не проще ли покориться, ведь я говорил, что у тебя нет выбора. – Его голос звучал тихо и чувственно.

Их взгляды встретились, и Мейриона поняла, что навек потеряла свою бессмертную душу, заключив сделку с дьяволом.

– Позволь мне смыть с тебя прошедшие годы и то, что разделяет нас…

Зачарованная ласковыми словами, Мейриона, дотронувшись до шрама, изуродовавшего его щеку, кивнула, и он тут же склонился над ней.

«Я не позволю себе полюбить его». Возможно, Годрик Монтгомери и сможет заставить ее тело испытать все те удовольствия, о которых он говорил, но никогда не овладеет ее сердцем.

Языком он коснулся ее нижней губы, и она вся отдалась его поцелую. Прохладный воздух прошел по ее ногам, когда руки Годрика неспешно и уверенно начали приподнимать платье. Сначала он погладил ее ягодицы, прижимая влажное лоно к своему отвердевшему естеству.

Острое, как боевая стрела, желание пронзило Мейриону. О Боже, этого не должно было случиться.

Она попыталась отстраниться, но ее попытка не произвела на Годрика никакого впечатления, он лишь плотнее заключил ее в ловушку своего пахнущего теплом тела.

– Тебе не следует бояться тайных желаний, Мейриона.

– Эти же слова ты говорил, когда мы встретились впервые.

Он выше поднял ткань платья, полностью обнажив бедра, и ночной воздух лизнул нежную кожу ее живота.

– Верно, и это правда. – Одним движением он сдернул с нее платье и сорочку, ткань легко скользнула по коже. Голод неудовлетворенных желаний пробудился в ней, и Мейриона глубоко задышала. Она сошла с ума, раз потеряла способность понимать свое собственное сердце.

Улыбнувшись, Годрик бросил ее одежду на пол, и в этот момент, глухо стукнув о доски, нож выскользнул из рукава и заскользил по полу. Мейриона, охнув, прикусила губу.

Внимательно посмотрев на нее, Годрик нагнулся и поднял нож.

– Похоже, ты кое-что потеряла. – Он с подчеркнутой медлительностью протянул ей клинок.

Мейриона не мигая смотрела на нож. Каким глупым сейчас казалось ей это оружие! С ним невозможно победить его нежность, невозможно…

– Это неправильно, – прошептала она.

Годрик потрогал сталь пальцем, затем резким движением отбросил нож к стоявшей у стены ширме, и лезвие с протяжным стуком вонзилось в дерево.

Обняв Мейриону, Годрик нежно поцеловал ее.

– Так не должно быть…

– А как должно? Она сглотнула:

– Ты должен быть ужасающим и подлым, низким и наглым.

– Я готов, – пророкотал он.

– Да, но ничего этого у тебя не получается.

Ее руки скользнули по изгибу его плеч, губы дрогнули в удивленной улыбке.

– Ты в самом деле считаешь, что я не внушаю ужас? Может, мне следует постараться получше?

Мейриона прикусила губу. То, что ее грешное тело хотело его, уже плохо, но смеяться вместе с врагом… Святые угодники, какие еще грехи должна она совершить?

– Ты злодей.

Годрик беззлобно усмехнулся:

– Да, мне это говорили. – Он слегка укусил ее за мочку уха. – А теперь обними меня.

«Помни свой долг, помни свой долг», – повторяла про себя Мейриона, но ее так и тянуло пробежаться пальцами по его темным волнистым волосам.

– Смелее, девочка. – Он слегка подтолкнул ее.

Не в силах устоять, Мейриона повиновалась, чувствуя, как жар разлился между ее бедер, а лоно увлажнилось. Обхватив руками его шею, она ласкала мягкие темные локоны, пропускала их между пальцами, и они щекотали ее ладони, словно самый дорогой шелк. Запах сандалового дерева, запах мужчины оставался на ее коже, проникал в душу…

Дом, отец, муж остались далеко, очень далеко, а Годрик здесь, с ней. Пусть это грех, но сегодня ночью она будет наслаждаться его объятиями.

Монтгомери улыбнулся. Одной рукой он погладил ее плечи, другая, скользнув по бедру, подхватила колени; подняв легко, как ребенка, Годрик понес ее к бадье, а затем медленно опустил в теплую, обволакивающую воду.

У Мейрионы вырвался вздох удовольствия. Руки Годрика ласково скользнули по ее ягодицам и вынырнули из теплой, пахнущей травами воды.

Через минуту Мейриона почувствовала движение его тела и комната наполнилась ароматом мирры и янтаря. Распахнув глаза, она увидела, что он держит кусок ароматизированного мыла.

– Ты очень красивая, – прошептал он, – но меня привлекает не твоя красота. – Он наклонился над ней, и Мейриона почувствовала, как его рубаха коснулась ее спины. Годрик намыливал ей плечи медленными круговыми движениями, его крупные ладони по-хозяйски неторопливо спускались все ниже.

– У тебя красивые плечи, Мейриона, но красивые плечи у многих женщин. – Он обошел кадку и, разломив мыло на две части, начал намыливать ее двумя руками. Роскошный запах усилился.

Его голос заставлял ее трепетать, он возбуждал и убаюкивал одновременно. Комната поплыла у нее перед глазами, и ей захотелось полностью погрузиться в это пьянящее ощущение.