Кто-нибудь сказал ей: «Слушай, Черил, сострой рожу, как у гиены!» Она состроила. А тут ветер переменился. И теперь ей приходится все время ходить с гиеньей мордой. И это было бы еще ничего, если бы не ее смех – он у нее тоже как у гиены.
На следующее утро мы с Амандой сидели на низкой каменной стене у школы. То, что мы вот так вместе сидим, было приятно и непривычно, хотя общего разговора не получалось, потому что каждая говорила о своем.
– Здесь написано, что любимый цвет Эдди Идена голубой, – сказала Аманда, заглянув в журнал. – Вот удивительно! Мой любимый цвет тоже голубой!
– Поэтому мы решили, что черно-белый щенок будет Кингом, – сказала я. – А двух черно-коричневых мы назовем Моцартом и Квазимодо. Могу спорить, ты не знаешь, кто такой Квазимодо.
– «У него только что закончился двухлетний роман с супермоделью Кэрол Холендер», – прочла Аманда.
– У кого? У Квазимодо? – не поняла я.
– У Эдди Идена! – пояснила Аманда. – Может, ты все-таки будешь слушать, когда я с тобой разговариваю?
Она опять вернулась к своему журналу.
– Эдди говорит: «Людям, чья жизнь проходит постоянно в дороге, очень трудно сохранять личные отношения. Я не осуждаю Кэрол за то, что ей хочется большего. Мы с ней по-прежнему друзья», – Аманда вздохнула.
– Один белый щенок будет Лапкой, а второй Ангелом, – сказала я.
– «Кэрол Холендер говорит, что двум людям, преданным своей профессии, всегда находящимся на виду, очень трудно поддерживать между собой какие-либо отношения», – прочла Аманда. – Как же! А по-моему, она просто не слишком старалась!
Отсутствующим взглядом Аманда уставилась вдаль.
– Как я это хорошо себе представляю, – со вздохом произнесла она. – В Калифорнии у нас будет большой дом с видом на море. Там у меня будет своя студия – весь верхний этаж. Повсюду будут лежать холсты, приготовленные к отправке в разные галереи мира. А у Эдди тоже будет своя студия звукозаписи – в подвале. И мы так устроим, чтобы, когда он уезжал со своим оркестром в турне, я бы проводила выставки в… в… Париже, Риме и… и… ну, где так мокро. Знаешь, такой город, где вместо улиц каналы, – она посмотрела на меня. – Ты понимаешь, о каком городе я говорю? Там еще гондольеры есть.
– Детройт? – спросила я.
– Нет! Вена!
– Ты хочешь сказать, Венеция? Венеция – в Италии?
– Ну да, она самая, – кивнула Аманда. – В общем, как я говорила, если двое по-настоящему хотят быть вместе, они не позволят, чтобы их карьеры им помешали. Я смогла бы стать художницей с мировым именем и не завидовала бы карьере Эдди.
– Ну и молодец, – сказала я. – Будем надеяться, что он сможет вынести твою славу.
– Конечно, сможет, – подтвердила Аманда. – Я бы могла рисовать обложки для его альбомов.
Вдруг глаза ее стали совершенно круглыми.
– Слушай, я могу послать ему одну из своих работ – где я его нарисовала. Можно послать ему письмо через его звукозаписывающую фирму и вложить в него свой рисунок.
По выражению лица Аманды было ясно, что ее фантазии унесли ее очень далеко.
– А потом он напишет ответ, – продолжала она. – И попросит меня сделать обложку для следующего альбома. И мы встретимся, и он в меня влюбится и…
– Эй, погоди! Не торопись! – прервала ее я.
– Что? – уставилась на меня Аманда.
– Ты ни о чем не забыла? Тебе ведь тринадцать лет, а ему двадцать шесть. Разница – тринадцать лет.
– Ну да, но это временно, – сказала Аманда.
– То есть?
– Сейчас эта разница кажется большой. Но к тому времени, когда Эдди будет, скажем, тридцать пять, мне уже будет двадцать четыре.
– Двадцать – сколько?
Аманда сдвинула брови.
– Ладно, двадцать два. Но ты понимаешь, что я хотела сказать? Чем старше становишься, тем менее заметна разница в возрасте, – она покачала головой, с сожалением глядя на меня. – Тебе еще этого не понять.
– Почему это? Я все поняла, – я похлопала ее по плечу. – Ты станешь художницей, будешь жить с Эдди Иденом в Калифорнии в большой вилле на берегу моря. Надеюсь, ты не забудешь о своих родственниках, когда станешь богатой и знаменитой.
– Конечно, – сказала Аманда. – Я куплю для родителей дом в Майами, чтобы они могли там жить в старости.
– А я и Сэм? – спросила я.
Аманда на мгновение задумалась.
– Сэм может стать продюсером фирмы звукозаписи и помогать Эдди с его дисками. А ты, – она улыбнулась, – ты станешь моей горничной.
Прежде чем я смогла придумать на это хороший ответ, нас прервали резкие звуки гиеньего хохота.
Выберите один правильный ответ.
Если, сидя на стене у средней школы Фор-Корнерса, вы вдруг слышите звуки, похожие на смех гиены, это:
а) смеющаяся гиена,
б) Черил Радик.
– Привет, Аманда, – сказала Черил, подходя к нам вместе с Натали Смит и Рейчел Голдстейн. – Сидишь одна? Что читаешь?
Она мельком взглянула на меня:
– А, Стейси. Привет!
Вы обратили внимание: «Привет, Аманда. Сидишь одна? А, Стейси. Привет». Вот почему для меня Черил самая противная из подружек Аманды. По мнению Черил Радик, быть со мной – это все равно что быть одной. Гр-р! Скорее бы выросли щенки Хобо. Я бы их натравила на нее!
– Тут есть статья об Эдди Идене, – указала на журнал Аманда.
– Меня он не интересует, – произнесла Натали, тряхнув своими длинными светлыми волосами. – Я предпочитаю Кэла Хупера.
– Правильно, – поддакнула Рейчел. – Кэл Хупер – это класс!
Рейчел похожа на обезьяну – со своими длинными тощими руками и ногами и жесткими, морковного цвета волосами. Правда, вряд ли среди обезьян найдется такая тупица, как Рейчел Голдстейн.
– Да если бы Кэл Хупер был вдвое красивее, чем он есть, он бы все равно Эдди Идену в подметки не годился, – сказала Черил.
– Ты так думаешь? – немного смутилась Рейчел.
– Эдди Иден всего лишь посредственность, он и двух нот правильно спеть не может! – заявила Натали.
– Ничего подобного! – возмутилась Аманда. – Тогда почему же записи Эдди Идена стоят вторыми в рейтингах, а Кэла Хупера, после того как он ушел из своей группы, даже нет ни в одном рейтинге?
(Кэл Хупер был солистом группы под названием «Шаги по воздуху». Я вам это рассказываю так, без всякой причины. Просто подумала, что, может, вам это интересно.)
– Это правда, – сказала Рейчел. – Дела у Кэла пошли вниз, когда он остался один.
– Ты на чьей стороне? – насупилась Натали. – Ты же вроде бы только что сказала, что предпочитаешь Кэла Хупера.
– Ну да, – кивнула Рейчел. – Но это не значит, что я не предпочитаю Эдди Идена.
– Нельзя предпочитать Эдди Идена Кэлу Хуперу и в то же самое время предпочитать Кэла Хупера Эдди Идену! – заорала Натали.
– А вот и можно! – возразила Рейчел. – Иногда мне больше нравятся песни Кэла Хупера, а иногда – песни Эдди Идена. Что в этом плохого?
Натали бросила на Рейчел очень выразительный взгляд. Я изо всех сил старалась не рассмеяться. Иногда вот так послушаешь Рейчел Голдстейн, и никакой комедии по телику смотреть не надо.
– Это хорошо, что ты не предпочитаешь Эдди Идена, – сказала Черил. – А то ты бы умерла от зависти, когда увидела бы вот это.
Она вытащила из внутреннего кармана куртки небольшой конвертик. Очень медленно открыла его – как открывают конверт с именем победителя на каком-нибудь конкурсе.
И вытащила из него два билета.
Ахнув, Аманда выхватила их из руки Черил.
– Гдехдостала? – вскрикнула она.
(Аманда, когда волнуется, начинает говорить немного непонятно. Думаю, она пыталась сказать: «Где ты их достала?»)
Я заглянула через плечо Аманды.
Эдди Иден. Дорога в рай. Феафилд-холл. Фор-Корнерс.
Это были два билета на концерт Эдди Идена в субботу вечером.
– Катыхдостала? – орала Аманда. – Ктогдекак?..
– Что, впечатляет? – спросила Черил, выдергивая билеты из руки Аманды и размахивая ими перед носом Натали. – Жалко, что тебе Эдди Иден не нравится, – сказала она. – Потому что один из этих билетиков – лишний!
Аманда стала похожа на какого-нибудь героя мультика, когда у него вот-вот должна взорваться голова.
– Как ты их достала? – наконец смогла выговорить она. – Черил! Ты, кажется, говорила, что твои родители не хотят тебя пускать!
– Надо уметь разговаривать с родителями! – пожала плечами Черил.