Шелли Брэдли - Влюбленность Рейн

— Как всегда, очень аппетитно пахнет, прелесть, — обратился он к ней.

— Макен, — вскрикнула Рейн, подпрыгнув и уронив металлическую миску на стол. Ее сбившийся голос эхом отозвался в мыслях. «Был ли это тот самый тон, которым она кричала, когда Зак разрывал своим членом ее девственную плеву?» Макен заскрипел зубами.

«Осторожнее, иначе ты заведешь эту ситуацию в такую задницу, из которой уже не выбраться».

— Ты до смерти напугал меня, — девушка приложила руку к груди.

— Прости. Ты как? — спросил мужчина, прочистив горло.

— Нормально, — Рейн избегала его взгляда. — Хорошо съездил?

— Как обычно. Мне бы не хотелось говорить об этом.

— В прошлый раз ты тоже не хотел, — девушка поставила руку на бедро. — Для чего ты ездишь туда каждый год?

— Это не важно. Я пришел поговорить с тобой.

— Ты только приехал. Почему бы тебе не присесть и не попробовать что-то из моих вкусняшек, пока я готовлю следующую партию, — девушка нервно указала на маффины, которые только что извлекла из духовки.

— Сплетники говорят, что Зак уже отведал твоих вкусняшек. — Хаммер старался, чтобы неприязнь и боль не просочились в интонации его голоса. Все тело Рейн напряглось. Чувство вины промелькнуло на ее лице. Но девушка быстро избавилась от раскаяния и подняла голову — это было в ее стиле. Маленькая дерзкая шалунья посмотрела в его глаза.

— Не важно.

— А должно быть.

— Я хотела отдать свое тело кому-нибудь… а он хотел его, — ответила Рейн равнодушно.

— Когда я привел тебя сюда в первый раз, я просил тебя держаться подальше от Домов. Каждый мужчина здесь был под запретом, припоминаешь?

— Все потому, что я была несовершеннолетней, Макен. Сейчас я взрослая. Хотя догадываюсь, что ты не заметил. «Чтобы он, да и не заметил?» У нее были все атрибуты женственности: дерзкое поведение и волнующие изгибы, но во многом она все еще оставалась ребенком.

— По закону — да. Но была ли ты действительно готова к тому, что произошло?

— Дело сделано. Я в порядке, — настаивала она. Он читал ее как открытую книгу. Поникшие плечи и то, как она обхватила себя руками, говорили о том, что она чертовски сожалела об этом.

— Что сподвигло тебя выбрать Зака в качестве главного победителя? Задумывалась ли ты вообще об этом? — огрызнулся он, но пожалел об этом. Когда она ощетинилась, Макен понял, что нажал на больную точку. Его эгоистичная часть хотела заставить Рэйн страдать вместе с ним. Но, пытаясь поймать ее затравленный взгляд, он увидел, что она уже страдала, и это заставляло его чувствовать себя большим мудаком. Если Хаммер продолжит отчитывать ее, она лишь отгородит себя еще большей стеной. Только он не хотел, чтобы она отталкивала его, не хотел этой отстраненности между ними. Нет, он хотел, раздеть девушку догола, обласкать своим языком каждый дюйм ее атласной плоти, и показать, как на самом деле должно ощущаться занятие любовью.

Но, в конце концов, это только навредит ей еще больше, потому что Хаммер знал, что у него была сила, чтобы сокрушить ее и заставить чувствовать себя гораздо хуже, чем после Зака. Однажды он уже злоупотребил своей властью над женщиной… Шрамы от этой трагедии он ощущал на себе каждый день.

— Знаешь, что? Кто-то захотел меня, Макен, — неожиданно устало прозвучал ее голос. — Кто-то привлекательный, умеющий быть забавным. Он считал меня симпатичной. А я его — очень горячим… Хотя, не важно, — отмахнулась она. — Я же не расспрашиваю тебя о женщинах, которых ты трахаешь. Забирай свои маффины и проваливай. Да, ее удар был стопроцентным попаданием. Теперь он понимал, как она чувствовала себя в течение нескольких месяцев. Бек предупреждал его. «А знаете, что было самым сложным во всем этом? Он не мог дать Рэйн того, без чего она изнывала, не разрушив ее». Его утешало только то, что она, вовсе не казалась привязанной к Заку, и, если этот козел никогда не покажется снова, она не станет тосковать.

— Он обидел тебя? Его обеспокоенный шепот обезоружил ее, и слезы навернулись на глаза Рейн.

— Нет.

— Он использовал презерватив?

— Да, — с трудом выдавив это слово, она опустила голову. Пару слезинок упали на пол. Удрученный и такой уязвимый вид девушки разорвал сердце Макену. Не говоря ни слова, Хаммер прижал ее к груди и укрыл в своих объятиях. Рейн растворилась в нем, чувствуя себя совсем разрушенной. Проглотив последний комок эмоций, застрявший в горле, Хаммер засунул подальше свое выворачивающее наизнанку сожаление и сосредоточился на том, в чем так нуждалась Рейн — он мог помочь ей пережить ее горе. Он закрыл глаза и, положив подбородок на макушку, прижал девушку ближе.

— Шшш. Все хорошо, прелесть. Не плачь. Все будет хорошо, — пробормотал он, целомудренно поцеловав ее в лоб. Но было уже поздно, все между ними безвозвратно изменилось. Знание, что она больше не была невинной и не нуждалась в защите любой ценой, лежало между ними.

Хаммер должен будет постоянно напоминать себе о том, что отсутствие девственности не делает ее легкой добычей для него. После нескольких долгих минут, Рейн приподняла голову. Ее глаза были опухшими, с красными пятнами вокруг.

— Извини, — она фыркнула. — Из-за меня твоя рубашка совсем мокрая.

— Это мелочи, — заверил Хаммер. Обхватив ее подбородок, он заставил девушку посмотреть на него. — Почему бы тебе не вернуться в свою комнату и не принять долгую, ароматную ванну?

— Но в духовке у меня стоят еще маффины для тебя, — тихо прошептала Рейн, как будто не была уверена, что этого достаточно для примирения.

— Я позабочусь о них.

— Ты и готовка? — попыталась засмеяться она, но лишь подавилась остатком всхлипа. Хаммер насмешливо оскалился, это нежное подтрунивание согревало его сердце.

Она ответила блеклой улыбкой. Облегчение прокатилось сквозь него. Вина в ее глазах рассеялась. Что бы ни случилось, она осталась той же самой Рейн. Теперь ему придется смириться с разочарованием от того, что она отдала Заку то, чего он так сильно желал. Указав на таймер на духовке, Хаммер заверил Рейн, что он сможет вынуть кексы, как только они закончат выпекаться.

— Хорошо. Но я вернусь все проверить, после того как приму ванну, — сказала она, уступая.

— Оставлю все как есть, — пообещал мужчина. После того, как Рейн вышла из кухни, Хаммер сбросил напряжение с плеч и оглянулся на таймер. Он мысленно считал минуты до момента, когда сможет запереться в своем кабинете и приглушить мысли об этом дне с рюмкой и бутылкой Патрона (прим.: Patron — марка элитной текилы).

31 августа 2012 года. Нью-Йорк

— Кто ты такой и что ты сделал с моим другом? Лиам О'Нейл, Дом-резидент клуба «Граффити», наблюдал, как его приятель Сет Купер протягивает руку через барную стойку к его сэндвичу. Лиам отодвинул свою тарелку, поставив ту вне досягаемости.

— Что это значит? И я буду благодарен, если ты будешь держать руки подальше от моей еды.

— Ты что-то сказал? — Сет был быстрее, выдирая половину его бутерброда и с ухмылкой запихивая ее в рот. Его щеки раздулись, когда он поглотил ее.

— Подавись, сволочь, — Лиам со смехом покачал головой. — Забирай эту часть, но если ты коснешься другой половины, то потеряешь руку.

— Зануда, — вздохнул Сет. — Как только ты скажешь мне, что происходит, я все улажу.

— С чем? — Лиам вел себя так, будто он понятия не имел, о чем шла речь. «Может, если он увильнет, Сет не задаст этот вопрос снова?» Но удача была не на его стороне.

— Серьезно, чувак. Сцена, которую ты провел с Доминикой, была… напряженной. Сет старался быть вежливым, и Лиам понимал это.

— Ты обвиняешь меня в том, что я провожу сцены, будучи не в здравом уме?

— Конечно, нет. Я обвиняю тебя в неразрешенных эмоциях по поводу твоего развода. Лиам справился с ними… почти.

— Я был нужен ей. И просто дал девушке то, что, по ее словам, ей было нужно.

— Если бы ты был истинным садистом, ты бы понял, о чем я говорю. Черт, если потребность причинять боль была бы в твоей душе, то ты бы раздавал страдания всем сабам подряд. Вместо этого, ты как по щелчку переключился от сессий «таят от удовольствия» к «избивать, пока не начнут кричать в агонии». Изменения в твоем обычном поведении беспокоят меня, чувак. Все что осталось от удивления Лиама, прошло. «Сет, таскающий его еду, это одно дело, но копающийся в нем — совсем другое». С угрюмым видом мужчина проглотил оставшуюся половину сэндвича, запивая ее пивом и пытаясь использовать этот момент, чтобы подобрать слова.