Петров вскочил.
— Нет уж, постой! Не для того я пробился через все… разные там… ну, в общем, препятствия, чтобы ты сейчас отказалась меня слушать! Я четырнадцать лет… я помнил… я думал!
Нина остановилась.
— Я даже не знал, что ты теперь живешь в Питере… Твой отец сказал, что ты уехала очень далеко. В другую страну. На другой континент. Улетела на другую планету. И не сказал, что ты родила ребенка. А письма, письма мои из армии — разве ты их не получала?
Нина отрицательно покачала головой.
Петров подошел ближе и взял ее за руку. Нина отвернулась, но руки своей не отняла.
— Но ты веришь, что я тебе писал?
После долгой, мучительно долгой для Петрова паузы Нина кивнула.
— И что я все эти годы помнил о тебе?
— Ах, — сказала Нина, не глядя на него, — помнил, не помнил — какая теперь разница? Слишком много времени прошло. Я почти забыла тебя. А Митька о тебе и вовсе ничего не знает.
— Как это — какая разница? — горячо возразил Петров, взяв ее за другую руку. — Я же люблю тебя! Мало ли что произошло за эти годы…Ты для меня — единственная женщина! А Митьке нужен отец!
И снова Нина молчала. Долго, очень долго. Потом высвободила свои руки и, впервые за время разговора взглянув Петрову прямо в глаза, сказала:
— Нет.
— Тогда я поселюсь на твоей лестничной площадке и буду жить там, пока ты меня не простишь, — упрямо заявил Петров.
Олег сидел за столом рядом с Катей в каком-то дурмане. Ему казалось странным, что она может сейчас шутить, улыбаться, разговаривать с другими людьми и даже с аппетитом уплетать селедку под шубой. Чувство, впервые в жизни открывшееся ему, должно было, по его мнению, немедленно и сразу преобразить всю окружающую действительность. По крайней мере, убрать из нее все обыденное.
А жизнь вокруг него продолжала течь своим привычным порядком. Люди ели, пили, смеялись, разговаривали о своем, и, казалось, совершенно ни на что не обращали внимания, и не понимали, и не хотели понимать значения того, что произошло. Олег же думал о том, что рядом с ним сидит единственная, неповторимая, великолепная, лучезарная женщина — а заметно это только ему одному. Даже она сама, хотя и была явно счастлива, не понимала, насколько она необыкновенна.
«Мне нужно на кого-нибудь молиться», — вспомнил он стихи Окуджавы. Это в точности про меня.
«Я фанатик. Раньше я молился на теорему Ферма, хотя она была ко мне жестока и непреклонна. Теперь я буду молиться на эту женщину, и есть надежда, что она-то жестокой и непреклонной не будет».
Или — не надо молиться?
Принять все, как есть. Не парить в облаках. Она обычная живая женщина, и надо будет просто, самым обычным образом жить с ней. А не мечтать о ней.
Олег поймал устремленный на него с противоположного конца стола взгляд синих глаз, и ему показалось, что седовласый старец, который сейчас был скорее похож на юношу, играющего роль старца, его прекрасно понимает и даже знает, о чем он, Олег, в настоящий момент думает.
Александр Васильевич кивнул Олегу и чуть заметно улыбнулся.
Олег встал и со своим бокалом подошел к нему.
Полная черноволосая женщина, хозяйка Клуба, сидевшая рядом с Александром Васильевичем, посмотрела на Олега с тревогой и какой-то непонятной завистью.
Александр Васильевич тоже поднялся и, взяв Олега под руку, отвел его к оконной нише.
— Я ухожу, — сказал он сразу. — Через пару минут меня здесь уже не будет. Вы не хотите ничего сказать на прощание? Или, наоборот, спросить меня о чем-нибудь?
Олег задумался.
— Пожалуй, нет. За исключением того, что я почему-то, сам не знаю за что, чувствую к вам признательность. Как будто, кроме той драки, вы сделали для меня еще что-то очень важное.
Александр Васильевич снова улыбнулся.
— Вы, главное, теорему Ферма совсем-то не бросайте, — мягко произнес он. — Она еще принесет вам сюрпризы. Даже если вы и не дойдете до конца, не докажете ее, вы сможете по дороге наткнуться на весьма любопытные вещи. — Он крепко пожал Олегу руку и повернулся к двери.
— Постойте! — воскликнул Олег. — Подождите! Я, наверное, все-таки хочу спросить вас… То есть попросить. За этого Петрова.
— За него уже попросили, — почему-то с грустью ответил Александр Васильевич. — И что вы все в нем?.. — Но тут он замолчал. Отвернулся от Олега, немного помедлил и, вместо того чтобы пойти к двери, вернулся к столу.
Олег успел заметить, что он, нагнувшись к своей черноволосой соседке, сказал ей несколько слов — отчего та порозовела, опустила радостно загоревшиеся глаза и тоже стала похожа не на пятидесятилетнюю, хотя и весьма ухоженную женщину, а на девушку, играющую роль пятидесятилетней, весьма ухоженной женщины.
Но больше он ничего заметить не успел, потому что в этот момент ему на плечо опустилась чья-то тяжелая рука и голос старшего лейтенанта полиции торжественно произнес:
— Пройдемте, гражданин!
— Да шучу я, шучу! — заявил Петров в ответ на дикий взгляд Олега. — А ты уже и испугался… Пойдем покурим!
— Я не курю, — отклонил предложение Олег.
Но Петров не унимался.
— Пойдем. Не куришь, значит, просто постоишь со мной рядом.
При этом он весьма выразительно подмигнул, делая жест в сторону двери. Олег оглянулся на Катю, но та была увлечена разговором с Ниной, которая только что подошла и села рядом с ней.
— Ладно, пошли. Только ненадолго.
Олег накинул свое пальто и следом за Петровым вышел на крыльцо.
Петров не спеша, со вкусом, закурил, окинул посветлевшим взглядом новогодние, во вспышках отдаленных фейерверков окрестности и сделал замечание насчет погоды.
Олег терпеливо ждал.
— Слушай, Олег, я, это… Я хотел… В общем, извини, что так получилось!
— Извинения приняты. Это все? Я могу идти?
— Нет, подожди. Я еще хотел сказать тебе спасибо. Ведь если б не ты и не эта твоя женщина, Катя, я бы не встретился с Ниной. Может, не встретился бы никогда, а может, встретился бы только тогда, когда было бы уже слишком поздно…
— А сейчас не поздно? — с искренним любопытством спросил Олег. — Нина выслушала тебя? Она согласилась с тобой?
— Ну… Она разрешила мне повидаться с сыном.
— Поздравляю!
— Пока не с чем. Но, думаю, она даст мне шанс. Вот только как быть с ее отцом… Слушай, а ты не мог бы мне еще раз помочь?
— Чем?
— У тебя неплохие отношения со стариком. Только не отрицай, я сам видел, как вы только что мило беседовали. Так не мог бы ты вроде как замолвить за меня словечко?
— Уже замолвил. А больше, боюсь, у меня не будет такой возможности, потому что он уезжает в свой Великий Устюг.
— Уезжает?! Да что ты говоришь? Когда?
— Сказал, что прямо сейчас.
Тут Петров просветлел уже совершенно, схватил Олега за обе руки и с чувством потряс.
— Значит, я смогу проводить Нину до дому!
— Не очень-то на это рассчитывай, — попытался вразумить его Олег, но Петров ничего не слушал. Казалось, еще немного, и он прямо здесь, на крыльце, начнет петь и плясать от радости.
Олег решил вернуться в дом, но Петров удержал его.
— Есть еще одна вещь, о которой тебе следует знать, — сказал он, глядя на Олега несколько смущенно и даже виновато.
— Если ты помнишь, твоя симка осталась в моем мобильнике…
— Помню. Можешь, кстати, ее вернуть.
— Конечно, верну. Но прежде… В общем, пока я разговаривал с Ниной, тебе звонили.
— Кто?
— Какая-то Полина. А я, забывшись, сам понимаешь, не до того мне в тот момент было, и ответил — оперуполномоченный старший лейтенант Петров слушает!
— Ну? — с интересом спросил Олег.
— Ну, а она и говорит — а где Олег Строганов? Его что, забрали в полицию?
— А ты?
— А я — машинально, пойми ты, машинально! — сказал «да». Еще собирался спросить, кто она такая и кем тебе приходится, но она уже отключилась.
— И больше не звонила?
— Нет. Больше того, когда я перезвонил ей сам, чтобы объяснить ситуацию, то услышал «абонент недоступен».
Петров изобразил на лице полнейшую сокрушенность и развел руками. Потом вытащил из кармана телефон, достал из него «симку» и протянул Олегу. Вставил в телефон свою. Телефон тут же зазвонил. Петров, прежде чем ответить, с мольбой глянул на Олега.