Я фыркаю и спешу по коридору, чтобы почистить зубы, прежде чем мы уедем.
***
В парке, в который привез меня Райан, достаточно многолюдно. Аккуратные зеленые газоны усеяны людьми, которые, как и мы, решили воспользоваться теплым бостонским деньком. Наконец, мы находим свободное местечко, которое находится вдали от шума и суеты, а также многочисленных игроков в Американский футбол и Фрисби.
Райан и я ложимся рядом друг с другом на одеяло. Мы соприкасаемся только кончиками мизинцев, нежно переплетая их. Солнышко согревает нас теплыми и яркими лучами. У меня состояние близкое к эйфории, потому что в данный момент я чувствую себя влюбленной и сытой от прекрасного обеда на природе. И могу с уверенностью сказать, что это просто крышесносное ощущение.
Я опускаю голову на руку и смотрю на Райана, переворачивающегося в мою сторону. Пробегаю кончиками пальцев вдоль его челюсти, его губы растягиваются в улыбке, и он открывает глаза. Поворачивая голову на бок, он устраивает ее поудобнее на своем мощном бицепсе и пристально наблюдает за мной.
— Расскажи мне больше о своей семье. Ты непривычно молчалив о них, — говорю я.
Райан перехватывает мои пальцы, скользящие по его лицу, и целует кончики.
— Что ты хочешь узнать?
— Просто... все. Скажи мне то, что ты можешь сказать мне.
Он смотрит на меня искренне.
— Я хочу, чтобы ты знала обо мне все.
Я наклоняюсь и целую его в челюсть.
— Значит выкладывай.
Райан смеется.
— Ну, у меня не тот тип отношений с родителями, что был у тебя с твоими. Они холодны в плане проявления эмоций... почти, если можно так сказать, стерильны, ни тени чувств. В моей семье не принято проявлять слабости в виде чувств, дарить объятия. — Он замолкает на секунду. — Я думаю, именно поэтому я люблю прикасаться к тебе как можно чаще.
Мое сердце сжимается от боли, представляя мальчика, у которого не было объятий. Я клянусь себе, что буду обнимать его каждый день всю оставшуюся жизнь.
— У тебя есть братья или сестры?
Райан кивает.
— Моя младшая сестра, Эмили. Она ходит в старшую школу здесь, в Бостоне.
— Какая она? — мне кажется, мы сможем стать подругами, ходить по магазинам и иногда обедать.
— Она очень похожа на Энджелин. Избалованная, своевольная, наглая. Мы не очень близки. Моя мать имеет больше влияния на нее, чем кто-либо.
Ладно. Я исключу из списка обеды и встречи с такой несостоявшейся подругой и его сестрой.
Я двигаюсь ближе к Райану и кладу голову на его грудь, оборачивая руку вокруг его талии.
— Мне жаль, что ты не знаешь, каково иметь любящую семью. Наверное, было трудно.
Он пожимает плечами.
— Пожалуй. Рядом со мной был мой дядя... я говорил тебе, он играл в НХЛ. Он единственный, кто приходит на все мои игры. Он тот, кто уговорил меня, поступить сюда.
— Я бы хотела когда-нибудь встретиться с ним, — бормочу я.
Райан сжимает меня.
— Я не могу дождаться, когда ты познакомишься с ним. Он будет восхищен тобой.
— Думаешь, я познакомлюсь с твоими родителями в ближайшее время. Я имею в виду, с моими ты уже знаком... это Паула и Сержант.
Райан отпускает меня и немного подталкивает назад так, что я могу видеть его лицо. Он проходится большим пальцем по моей скуле и у него грустное выражение лица.
— Данни... мои родители не захотят принять тебя. Мне так стыдно признать, что они будут судить тебя, потому что ты выглядишь не так, как они, и ты не имеешь столько же денег. Они даже не потрудятся сделать попытку увидеть все удивительные черты, которые я вижу в тебе. И мне так жаль, ведь они никогда не узнают, какая ты фантастически удивительная женщина.
Слова Райана причиняют мне боль, но не оттого, что они подумают обо мне, а потому, что они не в состоянии быть теми родителями, которыми должны были быть. Мне ненавистно, что его родители настолько черствы и идеалистичны, что готовы выбрать девушку для своего сына, принося в жертву его счастье.
— Ты заслуживаешь лучшего, чем это, Ри.
— Ри? Мне нравится. — Он нежно целует меня, потом садится на одеяло. Он нервничает, и я сажусь напротив него, слегка склоняя голову.
— Окажи мне услугу. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.
Я снисходительно улыбаюсь ему.
— Для тебя, что угодно.
Райан поворачивается спиной ко мне, запуская руку в сумку, которую он принес. Там был наш обед, упакованный вместе с бутылкой вина, которое мы пили несколько часов назад. Я не могу видеть, что он делает, но, когда он отстраняется от сумки и поворачивается ко мне, мое дыхание словно застывает в легких.
В его руках футляр для скрипки.
— Ты сыграешь для меня?
Я смотрю на него и его взгляд насторожен, потому что он знает, что я не хочу, чтобы он покупал что-либо для меня. Я складываю руки на коленях и смотрю на них вниз. Слезы застилают мои глаза, и все же мои пальцы зудят от желания взять инструмент.
— Прежде чем ты скажешь: «нет», Данни, пожалуйста, я знаю, что мне нужно отдать это тебе. Я хочу, чтобы ты была цельной, а ты не можешь стать такой до тех пор, пока не вернешь в свою жизнь музыку.
Ох, как же эти слова много значат для меня. Райан пытается сделать мою жизнь насыщенной эмоциями. Что я сделала, чтобы заслужить его? Я смотрю на него, и одинокая слезинка срывается с уголка глаза, скатываясь по щеке. Он вскидывает руку и легким касанием смахивает ее подушечкой пальца.
— Пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя, — умоляет он.
Я протягиваю руку, и мои пальцы дрожат, когда я забираю у него чехол. Я аккуратно кладу его на одеяло и щелкаю застежками, чтобы открыть его. Внутри сверкающая скрипка «Баццини». Я слегка пробегаюсь пальцами по дереву и смотрю на него.
— Спасибо тебе, — шепчу я. — Она прекрасна.
— Сыграй мне, — мягко требует он.
Вынимая скрипку из футляра, я оцениваю соотношение ее размера и веса. Она странно ощущается в моих руках, и я чувствую непреодолимую грусть по скрипке, которую продала несколько месяцев назад, чтобы помочь оплатить медицинские расходы своей мамы. Она была моей с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет, и это было, словно потерять старого друга.
Я заглядываю внутрь и вижу небольшой камертон-дудку. Я беру скрипку и слегка дую на Ля первой октавы. Затем касаюсь соответствующей струны скрипки, и она звучит так же. Я повторяю это для каждой последующей струны, чтобы проверить, правильно ли настроен инструмент.
Смотря на Райана, я вижу, что он внимательно следит за мной. Он посылает мне подбадривающую улыбку.
Я беру инструмент и укладываю его под подбородком. Сжимаю смычок и провожу им по канифоли, затем быстро оцениваю тональность. Я многое забыла и мне неловко, но так и быть. Простые ноты выходят прекрасно, но только большой ценитель музыки сможет услышать разницу.
Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза и начинаю играть концерт Моцарта для скрипки с оркестром № 5. Музыка въелась в меня, и ноты выходят ровнее и чище с каждой секундой. Я погружаюсь в звуки; в вибрацию, проходящую через мои руки; в струны, врезающиеся в мои пальцы, поскольку от отсутствия игры мои мозоли исчезли. Мое сердце наполняется музыкой, и я чувствую, как слезы текут из моих глаз, но я продолжаю играть. Я не хочу когда-нибудь снова останавливаться.
После того, как прошли минуты или часы, осознание внешнего мира врывается обратно в тот момент, когда я исполняю последние длинные ноты произведения. Я прерывисто выдыхаю и не спеша останавливаюсь. И тут слышу громкие аплодисменты, а мои глаза открываются. Несколько человек остановились поблизости и слушали, как я играю. Я посылаю им небольшую улыбку, а затем оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Райана.
В его глазах наблюдается легкий блеск и ясно, что он сильно взволнован. Я просто смотрю на этого невероятного мужчину, который дал мне то, чего я, честно говоря, уже и не думала, что когда-либо захочу снова. И тогда я бросаюсь к нему в объятия и целую его лицо, шепча:
— Я люблю тебя! — с каждым прикосновением своих губ. Он забирает скрипку из моих рук и отставляет ее в сторону. Толкая меня обратно вниз на одеяло, он прижимает меня своим сильным телом, ласково берет мое лицо в ладони...