Сойер Беннетт - Вне игры (ЛП)

— Эй, — говорю я. — Что ты здесь делаешь?

Она пожимает плечами и ничего не говорит, но входит и закрывает дверь. Она одета в дизайнерские джинсы и легкий свитер. Ее темные волосы убраны в конский хвост, и я вдруг понимаю, какая она красивая. Однажды она разобьет чье-то сердце.

Осмотрев комнату, она наконец садится на кровать Майка со сцепленными на коленях руками.

— Могу я спросить кое-что? — начинает она.

Я сажусь на кровать и поворачиваюсь к ней лицом. Понятия не имею, почему это происходит, но это немного сюрреалистично. Я бы поставил деньги, что мать послала ее сюда на разведку.

— Конечно, — отвечаю я ей.

— Ты действительно любишь эту девушку, Данни? — она говорит имя Данни с долей отвращения, но я также слышу неподдельное любопытство. Словно любовь — это чуждое для нее понятие и, может быть, это действительно так. Я понятия не имею, была ли Эмили когда-нибудь влюблена или, может, она даже встречается с кем-то. Это заставляет меня осознать, что я ничего не знаю о ней.

— Я люблю Данни очень сильно. — Я не говорю больше, потому что, опять же, понятия не имею, почему она здесь, а я предполагаю, что из-за поручения нашей матери.

Эмили смотрит на свои руки и нервно вертит красивое сапфировое кольцо, которое носит. Она снова смотрит на меня.

— Ты можешь сказать мне почему?

На этот раз в ее тоне что-то другое, она здесь чтобы понять что-то, что выходит за рамки ее понимания. Может быть, Эмили здесь, потому что она имеет еще какие-то чувства за пределами холодности и черствости, что ей годами прививали мои родители.

Я делаю глубокий вдох и отвечаю ей задумчивой улыбкой.

— Ладно. Посмотрим. Ты хочешь список по номерам или по алфавиту?

Эмили издает весьма неженственное фырканье и тут же шлепает своей рукой по рту, зажимая его, потому что она не может поверить, что только что сделала это. Она хихикает про себя, что заставляет мои брови подняться. Я не думаю, что когда-нибудь раньше слышал, как Эмили хихикает.

Убирая свою руку ото рта, она говорит с усмешкой:

— В любом порядке.

— Ладно, когда я впервые встретился с Данни, то это было ее остроумие, что привлекло мое внимание. На самом деле, я услышал ее прежде, чем увидел... и я был покорен ее умом. Но когда поднял голову, то сразу же обратил на нее внимание. Я подумал, что она такая красивая.

— Но у нее же фиолетовые волосы и на лице есть пирсинг?

В ее тоне снова есть осуждение, но я проявляю к ней терпеливость.

— Какое это имеет значение, Эмили? По большому счету... кому какая разница?

Эмили пожимает плечами.

— Наверное, потому что это выглядит странно. Не понимаю, как это может нравиться.

— Возможно, я бы сказал, что тебе нужно расширить свой кругозор.

Я вижу, как крутятся шестеренки в ее голове, когда она обдумывает мои слова.

— Что еще? — требует она.

— Она очень умная и талантливая. Она изучала музыку в Джульярде, но ей пришлось бросить, когда ее мама заболела раком. Она играет на скрипке и поразительно хороша. Я пытался заставить ее вернуться.

— Еще что? — шепчет она.

— Она добрая и щедрая. Она работает волонтером несколько раз в неделю в приюте для бездомных. Я несколько раз ходил с ней, чтобы помочь и познакомился с очень интересными людьми.

Эмили смотрит на меня в ужасе от перспективы работать в приюте для бездомных. Ладно, наверное, я никогда не увижу Эмили, которая пробует быть более гуманной, но попытка не пытка.

Она молчит некоторое время, снова покручивая кольцо на пальце, выглядя встревоженной.

— Это очень веские причины, чтобы любить кого-то, — шепчет она.

— Эмили, это лучшие причины, чтобы любить кого-то. Не потому, что у нас есть какие-то глупые понятия о классовом различии или представления о жизни.

Эмили встает и садится рядом со мной на моей кровати. Она оборачивается ко мне, и ее лицо утопает в горе.

— Данни рассталась с тобой не по своей воле, — шепчет она. — Мама угрожала тебе, чтобы заставить ее сделать это.

— Сучка, — восклицаю я громко. Я подозревал, что дело было в этом, но признание этого вслух бесит меня еще больше. Эмили вздрагивает от гнева в моем голосе, но не пугается его, чему я очень рад. Она ждет.

— Мама поехала, чтобы увидеться с ней несколько недель назад и предложила мне поехать вместе с ней. Признаюсь... мне было любопытно увидеть эту девушку, что смогла принести столько проблем в нашу семью. И мне жаль. Я смотрела на нее и просто не понимала, что ты в ней нашел. Но теперь понимаю.

Я глубоко вдыхаю, подтверждая то, что, наконец, узнал правду. Но мне нужна более подробная информация, а моя мать не собирается делиться ей со мной.

Слезы набегают на глаза Эмили, пока я злюсь на нее, но я должен быть благодарен, что она все рассказала мне. Я резко притягиваю ее в объятия.

— Спасибо, Эм. Это вернет мой мир, благодаря тому, что ты рассказала мне правду.

Она кивает головой и обнимает меня в ответ.

— Что еще я могу сделать, чтобы помочь тебе?

— Просто расскажи мне все, что мать сказала Данни, чтобы я мог попробовать поговорить с ней и попросить прощение за глупость моей семьи.

— За очень много глупостей, — язвит Эмили, и я киваю соглашаясь.

Данни

Прошло две недели с тех пор, как я видела Райана, и я несчастна. Я отвешиваю себе пощечину, по меньшей мере, двадцать раз за день, благодаря этому я еще не бегу сломя голову к нему. Депрессия стала единственным моим настроением, я вижу, что Паула до смерти за меня боится. Она думает, что я должна во всем признаться Райану, чтобы смогла умолять его, принять меня обратно.

Боже, я так хочу сделать это, но не могу рисковать, вдруг мать Райана отомстит ему. Все, черт побери, так запутано.

Лежа на своей кровати, я смотрю на скрипку Райана, которую он подарил мне. Я положила ее на своем столе в тот день, когда мы расстались, и не брала ее с тех пор. У меня нет желания, и я беспокоюсь, что моя любовь к музыке была безвозвратно разрушена.

В воспоминаниях последний раз я играла для Райана — это горько, мне больно. В памяти всплывает его задумчивое лицо, с восхищением смотрящее на меня, когда я играла для него, это были одни из лучших моментов в моей жизни, и я зла как черт, что они прошли. Эти воспоминания теперь запятнаны горем о том, что я потеряла.

Без Райана в моей жизни желание заниматься музыкой пропало. Просто мне трудно представить, что я снова играю на скрипке.

***

Я предполагаю, что сделала что-то не так, что обидела все злые силы природы, которые нацелились на меня своими жестокими играми. За прошедшую неделю Энджелин и ее подруги приходили в «Салли» с одной единственной целью — мучить меня.

Пока я жду их заказ, то слышу фрагменты разговора, нацеленные обидеть или унизить меня. Я стараюсь, чтобы это все проходило мимо меня, но это не так просто.

Например, вчера вечером, когда я долила всем воды в бокалы за ее столом, Энджелин «случайно» сбила тарелку супа на пол. Я говорю «случайно», вкладывая столько сарказма, сколько могу изобразить, потому что в действительности, я наблюдала за ее действиями, как она сдвигает тарелку к краю стола, а затем дожидается, пока я буду рядом со столом, прежде чем она сталкивает ее.

Когда я наклоняюсь, чтобы вытереть суп и собрать осколки, я слышу, как одна из ее подруг говорит:

— Я слышал, что она была в кровати Райана с Ризом Мэлоуном, когда Райан их застукал.

Я поднимаюсь и смотрю на стол, мое лицо пылает от гнева, потому что они стараются унизить меня тем, что я была почти изнасилована. И они пытаются выставить это так, словно я добровольно собиралась сделать это с Ризом. Я смотрю на их лица, и все они невинно улыбаются глядя на меня. Все, кроме Кэмерон. Я замечаю, что она смотрит на меня с сочувствием.

Я подхожу и нависаю над Энджелин.

— Это ложь, Энджелин, и ты это знаешь. Риз Мэлоун пытался меня изнасиловать. — Я закипаю от злости, что клокочет изнутри.