— Я стольким обязан Джорджу, — ласково произнес Лэмб. — Пожалуйста, передай ему, что как только выйду отсюда, я собираюсь…
Шарлотта рассмеялась.
— О, он знает, он знает. Он сказал, что когда мы поймаем ласку и ключ будет у нас в руках, мы должны дать ему десять минут форы, прежде чем выпустим вас. Я бегу помогать искать ласку. — И продолжила: — Люси, Элф считает, что Лэмб не способен причинить тебе вреда. Как ты думаешь, Элф прав?
— Да, — ответила Люси, уткнувшись щекой в шею Генри.
Как только Шарлотта ушла, Люси спросила:
— Ты знаешь своего деда?
— Никогда не видел, если ты это имеешь в виду. Когда я был ребенком, мой отец прятал меня от родственников. Он всем сообщал, что я блондин с орлиным носом. С тех пор как меня увезли в деревню… ну, ты знаешь, кто я.
В ее мозгу снова мелькнуло холодное зимнее утро, покрытая снегом мостовая и молодой человек, опустошающий карманы для пары оборванных ребятишек.
Люси провела рукой по щеке Генри, и ее губы нашли его губы. Она поцеловала его долгим, глубоким поцелуем, а Лэмб запустил пальцы в волосы Люси и слегка сжал ей голову. Люси схватила его за руки и решительно передвинула их себе на грудь. И только тогда облегченно вздохнула.
— Ты довел меня до этого ужасного состояния, — сказала она. — Не оставляй меня на полдороге.
Он искренне удивился.
— Честность требует, чтобы я предупредил тебя: если мы остановимся, то ты скоро придешь в норму.
— Я так не думаю, — ответила она. — Я думаю, что, если мы остановимся, я взорвусь, как фейерверк.
Ее рука провела по его широкой груди и скользнула вниз.
— О, Люси, Люси, — прерывисто прошептал Генри.
— Ты знаешь мое имя?
— Да. Его ведь целый день выкрикивали через дверь, требовали, чтобы я убрал от тебя руки. — Он глубоко вздохнул и взял ее за запястья. — Дорогая, нет. Не сейчас. Не здесь. Я могу дать тебе облегчение, но ты не должна прикасаться ко мне так. — Он поцеловал ей пальцы. — Вспомни, ведь ты не хочешь, чтобы я вел себя как вандал.
Она рассмеялась.
— Вестгот. О да, пожалуйста, дай мне облегчение.
— Хорошо, дорогая. Но сначала поцелуй меня еще раз. — Его голос дрожал, как и у нее. — Ты такая милая. Я… — Генри не договорил, их губы слились в долгом поцелуе.
И потом она сказала:
— Ты?..
— Я обожаю тебя, — сказал он томно. — Я действительно обожаю тебя. Люси, ты уверена, что хочешь испытать это? Подумай. Очень подумай.
— Не противься, Лэмб. Покорись судьбе.
— Если это случится, назад ничего не вернешь. Тебе нужно… о, любимая. — Он закрыл глаза, потому что она расстегнула пуговицу у него на рубашке и провела рукой по мускулистой груди. — Я должен быть уверен, что ты понимаешь…
— Ради Бога, Лэмб, — в отчаянии прервала она его. — Да, пожалуйста.
— Прости, — он усмехнулся, — я все еще не могу поверить, — Генри запнулся, — что ты доверяешь мне. Я помогу тебе. Тебе станет легче, Люси. Правда.
Прижавшись к его уху сухими, распухшими губами, она прошептала:
— У меня болит все сильнее. Но не в груди.
Его рука скользнула под пальто, в которое завернулась Люси, под платье и нижнюю юбку.
Едва шевеля губами, она тихо прошептала:
— Ты знаешь, где у меня болит?
— Да.
— Когда ты прикасаешься ко мне под… под юбкой, я чувствую такое…
— Тебе это нравится?
— Да.
— Будет еще приятнее, — пробормотал он, гладя сквозь чулки ее бедра.
— О, не останавливайся, Лэмб, — воскликнула она с отчаянной решимостью.
— Хорошо. Обещаю. Подвинься чуть-чуть, любимая…
Его мягкие опытные руки устроили ее поудобнее у него на коленях. Он поцеловал ее и развел ей ноги так, чтобы они обхватили его бедра.
Лэмб помедлил, чтобы взять руками ее лицо и нежно поцеловать в губы. Она снова почувствовала, что его руки скользнули ей под платье, на этот раз выше.
— Что у тебя под юбками, кроме этого? — пробормотал он.
— Ничего. — И затем робко: — Но ты ведь не собираешься раздевать меня?
Он улыбнулся и ткнулся губами ей в щеку.
— Честное слово, нет.
Она почувствовала, как его теплые ладони, движутся выше, за края чулок, огибают бедра.
— Нам нужно поместить твою больную часть поближе к моей больной части, — тихо сказал он.
Сжимая ей ягодицы, он направлял ее вперед до тех пор, пока ее жаркое больное место не прижалось к нему. Она вздохнула так резко, словно вскрикнула, и уткнулась пылающим лицом ему в грудь.
Его дыхание слегка шевелило кудри у нее на затылке.
— Все в порядке, Люси?
— Да, — еле слышно ответила она. — Его губы скользнули по краю ее уха. — На мгновение мне было чуть… чуть больно.
Он провел губами по пульсирующей жилке на шее, по подбородку, затылку.
— Так иногда бывает. Это пройдет.
Он прикоснулся к повязке на ее бедре и медленно спустил ее ниже колен. Потом так же медленно спустил подвязку на другой ноге.
Его губы снова припали к ее губам в глубоком, томном поцелуе, а руки снимали с нее чулки. Теперь нижняя часть ее тела была обнажена и пылала, ноющая плоть вплотную прижалась к его холодным шершавым штанам.
Глотнув воздуха, Люси прошептала:
— Лэмб, я не думаю, что… — Она не могла вспомнить, о чем она не думает, потому что его руки переместились под ее обнаженные ягодицы, чтобы поддержать ее, и он поцеловал шею, а затем сквозь платье сосок ее груди.
Лэмб убрал одну руку из-под ее бедра, чтобы прижать Люси к себе. Взяв вершинку ее груди в рот вместе с тканью, он долго ласкал ее языком.
Люси едва дышала.
Большой палец продолжил ласку ноющего томительной болью соска, а Лэмб приник к ее губам в долгом опустошающем поцелуе. Она почувствовала, что его рука снова скользнула ей под юбку, погладила обнаженное бедро, скользнула дальше, оказалась в самом низу, плотно притянула ее и ласкала, пока Люси не задрожала и пока у нее не закружилась голова. Она была открыта его поцелуям, прикосновениям, гипнотическому шепоту, которым он произносил ей на ухо нежные слова.
Словно издалека она услышала его голос:
— Ты доверяешь… это так приятно… У меня внутри все откликается.
Она крепко вцепилась в него и прошептала:
— Сделай что-нибудь внутри меня, Лэмб. — И его рот снова прильнул к ее губам, но уже не в мягком, а долгом, страстном, бешеном поцелуе.
Не отпуская ее губы, он уложил Люси спиной на кровать, и она с восторгом ощутила теплоту и тяжесть его тела. Затем Генри чуть приподнялся над ней. Она почувствовала, как его пальцы гладят ей живот, внутреннюю поверхность бедер, с благодарностью почувствовала, что он прикоснулся там, где она больше всего желала.
Она высвободила губы и, вздрогнув, спросила:
— Лэмб… Что теперь?
— Твое тело само подскажет. — Он припал щекой к ее щеке. — Обещаю тебе.
Сложные и уверенные движения его пальцев ввели ее в новый мир. Все казалось как в сказке.
Люси вцепилась в него так сильно, что оторвала пуговицу на рубашке. Она целовала его так страстно, что поранила губы о край зубов. Она подавалась всем телом навстречу его пальцам и наконец почувствовала огонь и в горячем центре, и в груди, и в распухших губах.
— Лэмб, пожалуйста, помоги мне, помоги мне, помоги мне, — слышала она собственный шепот.
— Люси, любовь моя, — промолвил он и осторожно скользнул длинным пальцем в глубь нее.
И тут она узнала, что он имел в виду, говоря «достичь вершины». Это в некотором роде походило на скачку верхом на лошади, когда ветви деревьев хлещут тебя со всех сторон.
«Это лучше, чем рыбалка», — вдруг пришло на ум Люси.
Когда она смогла (а это случилось нескоро) взглянуть в его удивительные зеленые глаза, ее губы прошептали:
— Спасибо.
Уголки его красивого рта загнулись в улыбке.
— Пустяки. — И он залился смехом.
Она тоже рассмеялась, хотя от затраченных усилий чуть не лишилась чувств, поэтому ей было нелегко подняться на локтях, когда она вдруг услышала в углу слабый скрежет. С трудом сев, Люси уставилась на маленькую мышиную норку, которую не заметила. Затем она увидела, как из отверстия показался остренький носик маленькой коричневой ласки с чем-то сверкающим в зубах. Ласка проковыляла по полу и с легким стуком бросила ключ от комнаты перед железной дверью.
«Бутылочка, — подумала Люси, — точна, как швейцарские часы».
Когда ласка снова исчезла в мышиной норе, Люси вытащила из кармана пальто часы Генри Лэмба и вручила ему. Генри Лэм-бу, похоже, понадобилось совсем не много времени, чтобы прийти в себя. И это заставило ее подумать, что достижение вершины, по-видимому, было односторонним.