Мануэл Карлус - Во имя любви: Искупление

– Мама! Ну почему ты никогда не хочешь мне помочь? Кажется, я так редко прошу тебя о чем-то! И время у тебя есть, и спешить некуда, и все равно не хочешь. – Милена, похоже, всерьез обиделась.

– Ну ладно, не кипятись. Так и быть, займусь выуживанием. Так ты, кажется, выразилась? – снизошла Бранка.

За время своей болезни, оказавшись совсем беспомощной, она оценила заботы дочери и зятя – на деле выяснилось, что оба они совсем неплохие ребята, и Бранке иной раз даже приходило в голову, что, может быть, зря она так круто обошлась с ними.

Милена поцеловала Бранку и исчезла, она торопилась к себе в магазин.

Бранка принялась просматривать газеты и, надо сказать, узнала много интересного. Вот уже лет двадцать, как она пренебрегала молодежной прессой, и должна была засвидетельствовать, что хоть и они в юности не были паиньками, но то, что творилось теперь!..

Бранка только головой покачивала, просматривая заметки.

Мало-помалу она втянулась в это занятие. По утрам она уже с нетерпением ждала Милену с ворохом газет и принималась с жадностью их просматривать – у нее там были свои друзья и враги. Зилу она посадила рядом с собой и заставила вырезать и вклеивать отмеченные карандашом статейки. Теперь ей было чем руководить и кем командовать, и она почувствовала себя куда счастливее.

Однажды она увидела на четвертой странице улыбающееся лицо зятя. Ага! Вот и Нанду в компании таких же волосатиков! Интересно, что про него пишут?

По мере того как Бранка читала заметку, лицо ее вытягивалось все больше и больше. Ну и заметочка! Милена была права, когда заинтересовалась, что там про них пишут. Врага нужно знать в лицо!

В заметке расхваливали начинание Милены. А начинание, оказывается, состояло в следующем: гонимое сексуальное меньшинство обрело наконец надежный приют, благодаря чему подняло голову и расправило крылышки. Далее предлагалось наладить целую сеть таких магазинов, чтобы угнетенные могли подавать друг другу руку помощи. Ну и так далее, и все в том же духе.

Заметку венчала фотография Нанду в объятиях волосатиков, что не оставляло никаких сомнений в пристрастиях мужа хозяйки.

– Ты только полюбуйся на это безобразие! – такими словами встретила Бранка вернувшуюся вечером Милену. – Что бы сказал Арналду, если бы это увидел!

Милена посмотрела, прочитала и расхохоталась.

– И ты еще смеешься? – возмутилась Бранка. – Попомни мое слово, все это тебе дорого обойдется! Не зря я за тебя боялась – ты связалась с дурной компанией. Ты не умеешь взяться за дело! Кто допускает к себе всякий сброд? Почему ты не проверила, кто про тебя пишет?

– Да я и понятия не имею, кто это, – продолжая смеяться, ответила Милена. – Фамилию в первый раз вижу.

– И куда это годится? – вконец рассвирепела Бранка. – Можно подумать, что не в нашем доме выросла! Ты что, не помнишь, какие я закатывала приемы? Я это делала не просто так, я фильтровала людей, приглашала только отборную публику, и о нас писали только то, что нам было нужно. Я выбирала, с кем из журналистов мы будем дружить, у нас не было случайных людей. А это что за понос? Тебя вываляли в грязи, а ты еще смеешься!

Бранка была не на шутку возмущена, а когда сердилась, в выражениях не стеснялась.

– Мамочка! Сейчас другие средства рекламы, – попыталась успокоить мать Милена. – Все слетаются на запах жареного. Вот увидишь, дела у нас пойдут еще лучше.

– Нет, моя дорогая, дела пойдут куда хуже! – патетически заключила Бранка, отбросив с негодованием газету. – Ты погубишь себя, если не будешь устраивать приемов!

Милена улыбалась про себя, вспоминая предложение матери устраивать приемы. Бедная наивная мамочка! Она все еще живет в своем богатом роскошном прошлом и, слава Богу, не понимает, как трудно живут ее дети. Хорошо, что доходов от магазина хватает на то, чтобы поддерживать оборот и выплачивать кредит, на жизнь остается совсем немного. Но как только Милена выплатит долги, она начнет расширяться, сможет кое-что откладывать, а со временем и тратить. Вот когда они будут жить посвободнее, тогда Милена возьмется и за другие проблемы.

Она улыбнулась, вспомнив, с каким любопытством Сандра всякий раз обходит их дом, интересуясь, не привезли ли они себе маленького. Да и свекровь поглядывает на нее с подозрением. Может, у тебя какие нелады со здоровьем? Пора бы, давно пора, – говорит ее взгляд.

Но Милена не обращала внимания на взгляды. Она, как могла, крутилась на зарплату Нанду да еще старалась, чтобы Бранка не заметила, что семья живет хуже, чем прежде. Ведь немало денег уходило и на лечение. Его они оплачивали все втроем, но, когда в доме лежит больной человек, сколько еще набегает расходов.

Однако Милена не падала духом. Все было хорошо, все было просто отлично, и ничего другого она себе не желала. Стоило ей произнести про себя: Нанду! Увидеть его серьезный ласковый взгляд и чуть застенчивую улыбку, как ее охватывало невообразимое счастье и она готова была лететь как на крыльях.

Милена перебирала утреннюю почту и улыбалась. По-прежнему самыми счастливыми для них временами были поездки в Ангру. Мелкий белый песок, ослепительная синева воды, и они вдвоем, как Адам и Ева.

А потом семейный обед, возня с малышами. Эдуарда чуть-чуть располнела, и ей идет, она стала такая спокойная, солидная, – главная начальница семьи и жизни. Занимается психологией. Кажется, пишет какую-то работу и собирается защищаться. И еще статьи публикует в женских журналах. Очень умные!

Милена опять рассмеялась. Все хорошо было в это солнечное утро! Ее радовало, что она ладит со своими невестками, что братья наконец подружились и вместе поднимают отцовскую фирму, что все они молодые и у них немного денег, но много сил, и они еще преуспеют в жизни.

Газеты она, как всегда, отложила для Бранки: пусть изучает. И принялась перебирать письма. Распечатала одно и побледнела. Глаза наполнились слезами. Администрация больницы города Рибейру извещала ее о смерти сеньора Арналду Моту. Кремация должна была состояться завтра.

Господи! Что же она плачет? Нужно срочно лететь! А слезы текли и текли.

Милена поднялась к Бранке и сообщила ей новость. И у Бранки глаза тоже наполнились слезами. Сама не зная почему, в последнее время Бранка часто вспоминала Арналду, их совместно прожитую жизнь и о многом жалела. Больше того, она чувствовала себя перед ним виноватой, перед ним и перед своей семьей, для которой всегда так старалась. Если бы она так не пренебрегала им, не обращалась с ним свысока, он бы никогда не клюнул на эту гадину Изабел. Человеком он был добрым, любил детей, любил ее, был по-настоящему предан семье. Конечно, и он, и она наделали в жизни немало глупостей, но к старости становишься добрее и все прощаешь… Ушел Арналду, и вместе с ним ушла и жизнь Бранки, и она вдруг почувствовала себя старой.

– Полетишь? – спросила она Милену.

Та молча кивнула. Потом поцеловала мать, посидела с ней еще минутку и спустилась вниз, чтобы позвонить братьям.

Марселу уже созвонился с Леу, заказал билеты на самолет. Они летели до Бауру, а потом доберутся на машине до Рибейру, маленького городка на берегу горного озера, говорят, сказочной красоты.

Самолет в четыре, к вечеру будут на месте, переночуют, а утром похороны.

– Урну привезем в Рио, – сказал Марселу, – похороны устроим здесь.

– Конечно, – согласилась Милена и улыбка тронула ее губы: как все-таки хорошо, что у нее есть братья. Что бы она без них делала? Только плакала.

– А Леу? – спросила она.

– Леу тоже летит.

Ну конечно. Как могло быть иначе?

– Ты останешься с Зилой, мамочка, – предупредила Милена Бранку. – Но ненадолго. Завтра к вечеру мы вернемся.

Глядя на обиженное лицо матери, Милена прекрасно понимала, какие чувства она испытывает. Конечно, она считала, что дети могли позаботиться о том, чтобы и ее доставить на похороны. Как бы там ни было, но она не чужой человек Арналду – тридцать лет прожили вместе, троих детей вырастили. Или хотя бы предложили для порядка, а она бы отказалась… А так бросают дома, как старую ветошь!.. По щекам Бранки снова потекли слезы. Кого она жалела? Его? Себя? Или жизнь, которая, оказывается, осталась уже позади?

– Мама! Мы очень хотели взять и тебя, – стала объяснять Милена, присев на краешек кровати и взяв мать за руку. – Я позвонила твоему доктору, но он сказал, что ни в коем случае. Тебе сейчас и волноваться-то вредно, а уж перемещения просто противопоказаны. На всякий случай он обещал прислать тебе сиделку из монастыря, сестру Клару. Она побудет с тобой, пока я не приеду. Помолится за отца, за всех нас, даст тебе успокоительного.