возвращающиеся с купания,
Родила из них каждая двойню,
и нет среди них бесплодной.
Как багряная нить твои губы, и прекрасна твоя речь.
Как разлом граната твои щеки из-под фаты.
Как Давидова башня твоя шея, вознесенная ввысь.
Тысяча щитов навешано вокруг — все оружие бойцов!
Две груди твои — как два олененка,
Как двойня газели, что бродят среди лилий.
Пока не повеял день, не двинулись тени,
Я взойду на мирровый холм, на ладановую гору —
Вся ты, милая, прекрасна, и нет в тебе изъяна.
Подъехала с сияющими глазами Жанна и подхватила:
Пусть уста его меня поцелуют!
Ибо лучше вина твои ласки,
Дух твоих умащений прекрасен,
Разлитой елей — твое имя,
Потому тебя девушки любят.
Неожиданно продолжил Жерар:
Заклинаю вас, дочери Иерусалима,
Газелями и оленями степными —
Не будите, не пробуждайте любовь,
Пока сама не пожелает![21]
— А я знаю! — сказала Жаккетта. — Это Песнь Песней Соломонова.
Дорога в этот час была пустынна.
Навстречу им скакали во весь опор два всадника.
«К нам…» — сердцем поняла Жаккетта.
Так оно и вышло.
Рыжий оторвался от своего маленького отряда и устремился им навстречу.
Всадники, увидев его, остановились. Рыжий подъехал, и завязался оживленный разговор. На греческом.
— Все в порядке! — крикнул рыжий своим встревоженным спутникам. — Это друзья.
Жаккетта с тревогой прислушивалась к их разговору, но тон беседы был, похоже, спокойным и деловитым.
— Пора устроить привал, — объявил рыжий. — Вон там, у развилка. Наши гости не ели, да и нам не помешает пообедать.
Впереди дорога делилась на две. Небольшое перепутье. Один путь вел в Ренн, другой позволял достичь Нанта.
Отыскав подходящую полянку неподалеку от обочины, остановились и развели костер. Ели молча.
— Обстоятельства изменились, — первым окончил еду рыжий. — Жерар, отойдем-ка.
Они отошли в сторону и о чем-то переговорили.
После чего рыжий вернулся и сказал:
— Меня зовут дела. Госпожа Жанна, я оставляю вам Саида, Али, Ахмеда и Махмуда. Командование отрядом передаю Жерару. Пять мужчин вполне достаточная охрана для безопасного путешествия, тем более что до Ренна недалеко.
Жанна кивнула.
Рыжий продолжал:
— После того как они доставят вас в Аквитанский отель, отпустите их, к Рождеству, я обещал, они вернутся к хозяину. Маленькая (Жаккетта вопросительно подняла на него глаза), я на досуге подумал над твоими бедами, о которых ты поведала на Кипре.
«Какими именно?» — читалось в настороженном взгляде Жаккетты.
— Молиться святым, как советовал тебе кюре, — чушь собачья. Тебе просто нужен нормальный мужчина. Ты поедешь со мной?
Жаккетта задумчиво потерла нос и сказала:
— Поеду.
— Ты с ума сошла?! — прошипела Жанна, сообразившая, что ее за просто так лишают камеристки. — Опомнись, глупая!
Жаккетта пожала плечами.
— Он же пират, разбойник, бродяга!!! — с надрывом в голосе воскликнула Жанна.
— Бывший школяр и студент, что тоже не служит гарантией благонадежности… — подсказал рыжий.
— Вот-вот! С кем ты собираешься ехать?!
— «Ах, ваганта полюбить может только дура!» — ехидно продекламировал рыжий. — Как там в песенке поется?
Или по сердцу тебе
Эти вертопрахи —
Недоучки, болтуны,
Беглые монахи?
Молью трачены штаны,
Продраны рубахи…
Я бы лучше предпочла
Помереть на плахе!
— Да помолчите вы! — накинулась на него Жанна. — Вы даже не француз, гасмул[22] какой-то! Ни то, ни се! А это моя камеристка, я за нее отвечаю!
— Да что вы говорите? — веселился рыжий. — А я думал, любимая наложница шейха красавица Нарджис!
Он встал.
— Пока мы собираемся, решай, маленькая! Госпожа Жанна, примите заверения в совершеннейшем к вам почтении.
Жанна схватила Жаккетту за руку:
— Да подумай ты головой! Это же неразумно! Сегодня он при деньгах, а завтра будет болтаться на виселице! Вспомни, ты ведь даже фамилии его не знаешь! Ты думаешь, он какой-то там Сен-Лоран? Ха-ха, у Сен-Лоранов такого герба в помине не было! И вообще, почему я тебя уговариваю?! Я тебе просто запрещаю и все!!!
— Госпожа Жанна, — улыбнулась Жаккетта. — Передайте от меня большой привет Аньес с Ришаром и Большому Пьеру. Скажите им, что я очень их люблю!
Она высвободила руку, поднялась и пошла.
«Накрылись прически! — плаксиво опустив уголки губ, думала Жанна. — У-у, корова толстая! Какая была, такая и осталась!»
Рыжий подсадил Жаккетту в седло, и четыре человека поскакали прочь. Дорогой, ведущей в Нант.
Через полчаса шесть человек выехали на дорогу к Ренну.
Тихо сыпались с деревьев золото и медь. И не так уж далеко оставалось до времени, когда тучи начнут припудривать землю серебром.
«А зима-то будет интересной… — думала Жаккетта. — И определенно рыжей! Посмотрим…»