Барбара Брэдфорд - Волевой поступок

– Между прочим, я знаю Джефри уже давно – еще с тех пор, когда работала в Рипоне. Да и, как я уже говорила Одре, ваше с ней знакомство вряд ли можно назвать длительным. Не говоря уже о том, что это вообще не твое дело, вот так! – Она откинулась назад в гневе, не сводя с Винсента сердитого взгляда.

– Ох, ну извини, зря я тебе все это сказал, – пробормотал он и с раздраженным видом глубоко затянулся сигаретой.

Одра поняла, что сейчас они начнут, как это часто бывало, ссориться, и воскликнула:

– Ну прекратите, не надо портить такой чудесный вечер. К тому же я хочу сообщить кое-что вам обоим – у меня тоже есть маленькая новость.

Винсент повернулся к ней, вопросительно подняв бровь.

– Какая новость, любимая?

– Я устроилась на работу и приступаю к ней через две недели.

Винсент в изумлении уставился на жену.

Гвен, тоже удивленная, воскликнула:

– Что за работа? Где?

– В больнице Святой Марии, здесь, в Армли, – объяснила Одра. Теперь она тоже выглядела довольной собой и продолжала с энтузиазмом: – Конечно, медсестрой. Миссис Белл представила меня старшей сестре, и я с нетерпением жду начала работы. Наверняка это будет непросто, потому что я буду работать в акушерском отделении.

– Что заставило тебя сделать такую глупость? – с яростью спросил Винсент. Его зеленые глаза гневно блестели, сердитый румянец покрыл шею и лицо. – Я не могу поверить своим ушам!

Одра так растерялась от этой неожиданной вспышки, что на какой-то момент смутилась, не зная, что ответить. Но потом, выпрямившись, сказала:

– Я не думаю, что это глупость! Напротив, я думаю, что это очень умно с моей стороны! В конце концов, я получила высокую квалификацию, и будет жаль, если она пропадет зря. Сестра Леннокс всегда говорила, что у меня настоящий дар ухаживать за больными, и почему же не использовать его? Да и дело не только в этом. Я просто хочу работать.

– Так можешь забыть об этом. Моя жена работать не будет, и давай с этим покончим! – Винсент затряс головой от неуемного гнева: – Господи, и о чем ты только думаешь? Как ты могла такое сделать? Я уже слышу, как мои товарищи, усмехаясь, говорят у меня за спиной, что моя жена вынуждена работать, чтобы помочь мне содержать семью.

– Но ведь я не поэтому хочу работать! – воскликнула Одра.

– Может быть, и нет, но они так подумают. Пожалуйста, запомни, что в этом доме я – мужчина, я зарабатываю на хлеб, я ношу брюки и принимаю решения, а не ты. – Взглянув на Гвен, он обратился к ней за поддержкой: – Держу пари, что ты не собираешься работать после замужества. Ты что, останешься медсестрой в лечебнице?

– Нет, не останусь, – ответила Гвен. С извиняющимся видом она посмотрела на Одру и дотронулась до ее руки. – Прости, душенька, но я вынуждена согласиться с Винсентом. Он прав, он действительно прав. Да и зачем тебе возвращаться к больничной работе? Ведь она трудная, и деньги небольшие.

– Послушай, я хочу применять свои знания и быть полезной. – Полная решимости отстоять свою правоту в споре с Винсентом, Одра бросила на него гневный взгляд. – И почему нужно обращать внимание на то, что говорят люди? Это какой-то абсурд…

– Я отказываюсь обсуждать это, Одра! – прервал ее Винсент. – Вопрос закрыт! – Он стукнул кулаком по столу намного сильнее, чем намеревался, так что раздался звон посуды.

– Винсент, не будь таким упрямым! – Одра была так возмущена его отношением к себе и поведением, что с трудом сдерживалась. – То, что я твоя жена, вовсе не означает, что ты можешь повелевать мной и заставлять поступать так, как тебе заблагорассудится. Мне бы хотелось добиться чего-то в сестринском деле, и это мое право.

– Ну вот, ты опять за свое, – Винсент саркастически засмеялся. – Это говорит чертова миссис Ирэн Белл, а не ты. В своем доме, крошка, я не потерплю разговоров о правах женщин и всей этой суфражистской белиберды, не забывай об этом!

Одра задержала дыхание и взяла себя в руки.

– Ох, Винсент, как ты несправедлив, – пробормотала она, стараясь смягчить свой тон. Она взяла мужа за руку, надеясь успокоить его и все-таки желая поступить по-своему. – Ты превратно понимаешь все, что я говорю.

Он холодно и угрюмо взглянул на нее, но ничего не сказал.

Гвен, смущенно рассмеявшись, перевела взгляд с Одры на Винсента и заявила:

– Мне не нравится видеть вас ссорящимися. Давайте-ка лучше поцелуйтесь и помиритесь.

Зная, что Винсент ничего подобного не сделает и желая погасить ссору из-за присутствия Гвен, Одра отодвинула свой стул и поднялась. Положив руку на плечо Винсента, она наклонилась над ним и поцеловала его в щеку.

– Ну хорошо, будь по-твоему, – сказала она мягко. – На следующей неделе я пойду в больницу и скажу, что не смогу у них работать.

Но Одра сделала этот жест только ради мира и спокойствия в доме. Она вовсе не собиралась выполнять свое обещание и не имела ни малейшего намерения уступать Винсенту.

Брак их, начавшийся жарким летом с пылкой физической страсти, к декабрю оказался скованным зимним морозом. Страсть заметно поостыла. В конце 1928 года Винсент и Одра часто ссорились, и умиротворенность, воцарившаяся было в маленьком коттедже на Пот-Лейн, уступила место постоянным препирательствам и бурным спорам.

Как ни странно, они во многом оказались похожими друг на друга, и это в известной мере усложняло их взаимоотношения. Обоим были свойственны упрямство, сильная воля и независимый склад ума. Поэтому они сцеплялись друг с другом по малейшему поводу. При этом каждый считал другого неправым и виноватым в конфликте. Они были молоды и не умели проявлять терпимость к обычным человеческим слабостям; они не хотели уступать, что могло бы ослабить напряженность в их отношениях.

Винсент, в ту пору свой жизни слишком сконцентрированный на самом себе, был не в состоянии видеть что-либо, помимо собственных желаний и интересов, и не мог по-настоящему понять Одру.

И она, как ни странно, обычно так хорошо понимавшая чувства других людей, редко могла до конца проникнуть в его внутренний мир, ибо была слишком субъективна. Ее представление о Винсенте Краудере всегда было неточным и необъективным, потому что не могло быть свободно от эмоций, и притом весьма сильных.

Чувства Одры к Винсенту пребывали в хаотическом состоянии и были весьма противоречивыми. Временами она думала, что любит его до самозабвения, а порой была убеждена, что не испытывает к нему ничего, кроме ненависти. Чувства Винсента были точно такими же, и его отношение к Одре столь же запутанным, как и ее собственное.

Другим камнем преткновения была недавно приобретенная ими привычка яростно спорить почти по каждому пустяку. Они вдруг оказались не в состоянии обсуждать что-либо спокойно и разумно, и поэтому ни один из них не знал, что в действительности думает или чувствует другой. Их взаимное двойственное отношение к собственному браку и недовольство друг другом продолжали расти.

Иногда, в темноте спальни, им удавалось забыть о размолвках, так как сильное физическое влечение – почти против воли – притягивало их друг к другу. Но это случалось все реже, потому что ссоры вторгались и сюда, ведь Одра приносила свою обиду с собой в постель.

Она вела счет своим обидам с сентября, и самой большой из них был решительный отказ Винсента разрешить ей вернуться к больничной работе. В попытке заставить его понять свой образ мыслей она убеждала, уговаривала, спорила и умоляла. Но Винсент оставался таким же непреклонным, как в тот вечер, когда к ним на ужин пришла Гвен.

В конце концов уступить пришлось Одре, так как она поняла, что, если пренебрежет его запретом и начнет работать в больнице, он оставит ее. А говоря начистоту, каковы бы ни были разногласия между ними, жизнь без Винсента Краудера была для нее немыслимой. Поэтому она покорилась его воле, говоря себе, что брак для нее намного важнее, чем работа. Каким-то образом большую часть времени ей удавалось сохранять веселое выражение лица, не выдавая испытываемых ею чувств безысходности и разочарования, вызванных его упрямством.

Но когда Одра отправилась в Калфер-Хауз, чтобы рассказать миссис Белл обо всем, что случилось, глаза ее наполнились слезами и все страдания неожиданно выплеснулись наружу.

Ирэн Белл отнеслась к Одре, как всегда, сочувственно и сделала все от нее зависящее, чтобы утешить ее. И что бы ни думала про себя миссис Белл о поведении Винсента, она поступила мудро, оставив свою точку зрения при себе.