– Сейчас я позвоню Марко и все организую.
– Что? Как? – вытаращилась я.
– Поверь, если кто и может организовать перелет с медицинским сопровождением, к тому же быстро, так это Марко. У него есть знакомые.
– Ты действительно поможешь мне? – прошептала я тихо, и Андре молча посмотрел мне в глаза. Он был серьезным и грустным, и я знала, отчего в его взгляде сквозит такое отчаяние. Андре понимал, что я не смогу остаться с ним, теперь уже не смогу.
Он отпустил меня, достал телефон и принялся звонить своему брату. Тот не ответил, и Андре сказал, что Марко перезвонит, нужно только немного подождать.
К полуночи у меня снова поднялась температура, и Андре настоял на том, чтобы меня уложили в постель и дали лекарство. Я сопротивлялась, говоря, что не я – пациентка в этом госпитале, но Андре категорично возразил.
– Если Жанна запишет твое имя в карту, будешь пациенткой. Послушай, только скажи по правде, ведь тебе слишком плохо, чтобы упираться по-настоящему. Просто поспишь, а я буду рядом. Ну?
– Ладно. Только если я усну, а Марко позвонит…
– Я тебя тут же разбужу, – пообещал Андре, нежно улыбаясь. Я подумала – как же я буду жить без него? Лежа на жестких, пропахших хлором простынях, я радовалась тому, что пока нахожусь здесь в качестве пациентки, никто не посмеет задавать мне вопросы, на которые нельзя ответить без того, чтобы не обрушить небо на землю. Мама, мама, как же так! Что, если тебя в самом деле уже нельзя спасти? Я не могла, не хотела верить в это. Сначала пропал Сережа, а теперь мама – на грани смерти. Не слишком ли много бед для нашей семьи? Или это черная полоса? Может, простые совпадения? Что-то говорило мне, что это не так, и, как ни пыталась я противиться этой мысли, она не оставляла меня.
Я, кажется, схожу с ума! Зачем кому-то все это организовывать? И кому? Андре? Нет, он не мог. Не мог, повторила я себе, а затем дернулась и села на кровати.
– Ты почему не спишь? – строго спросил Андре, приподнимаясь на стуле. – Я, кстати, договорился, с утра тебе сделают рентген.
– Зачем? – искренне удивилась я. Выяснилось, что Андре не нравится, как я кашляю. К тому же он, оказывается, притащил одолженный у Жанны стетоскоп. Сопротивления оказались бесполезными, и я была самым тщательным образом обследована, прослушана, простукана и поцелована в нос. Я наблюдала за Андре, пока он занимался своим делом, и еще раз убедилась, что подозревать его в чем бы то ни было не могу. Не могу – и все. Хватит искать связи там, где ее нет и быть не может. Андре на моей стороне, я была уверена в этом. Или, во всяком случае, я рассчитывала на это.
– Скажи мне, она поправится? – спросила я, заматываясь обратно в больничное одеяло. Андре молчал долго, а затем взял стул и подтащил его от стола к моей кровати и сел напротив меня.
– Не думай сейчас об этом. Лучше сосредоточься на том, что мы можем сделать. Мы ведь пойдем до конца, верно? Даже если шансов мало, мы используем их все.
– Ты, правда, поможешь мне уехать? Это, наверное, стоит кучу денег. Я верну тебе все. Просто мне нужно…
– Я все сделаю. И забудь про деньги. В конце концов, я достаточно богат. Ты иногда ведешь себя так, словно не знаешь моего имени и того, как и чем я живу. Правда, ты особо и не интересуешься моей жизнью, – он усмехнулся, но улыбка получилась растерянной.
– Это не так, – сочла нужным обидеться я, хотя Андре был отчасти прав. Когда я была рядом с ним, будто оказывалась на необитаемом острове, потерянном не только в пространстве, но и во времени. Я не думала о будущем и не чувствовала потребности вспоминать прошлое. Только чувство преходящего, почти неуловимого настоящего касалось меня. Я изучила тело Андре, но при этом так мало знала о нем самом.
– Я позвонил в пансион, нас будут ждать завтра утром, – сухо сообщил Андре. – Нужно будет забрать вещи твоей мамы, подписать кое-какие бумаги, а затем можно будет организовать перелет. Я уверен, Марко не откажет. Все будет сделано быстро.
– Ты ведь понимаешь, почему я так поступаю?
– Почему ты бросаешь меня? Понимаю, конечно, – кивнул Андре, но в его глазах читалось неприкрытое обвинение.
– Я не бросаю тебя, нет. Но здесь я не чувствую себя дома. Теперь даже гостем себя не чувствую. Словно попала в какое-то чертово зазеркалье, где с каждым новым поворотом становится только хуже. Андре…
– Ты не бросаешь меня, но ты и не вернешься, – пробормотал он.
– Разве я нужна тебе по-настоящему? Ты меня просто придумал, Андре, а я пустая, не такая, какой ты меня видишь. Ничего особенного во мне нет. Таких, как я, миллионы.
– Не смей говорить так! – Андре побледнел. – Если ты не любишь себя, это не значит, что я не могу любить тебя. Ты нужна мне, Даша. Я не знаю, как тебе объяснить. Это невозможно выразить словами. Знаешь, я только теперь понял, что значит хотеть быть с кем-то всегда – и в радости, и в горе.
– Горя уже слишком много, – прошептала я.
– Да. И оно стоит между нами стеной. Я впервые испытываю подобные чувства к женщине и хочу сделать тебя счастливой, Даша. А вместо этого сижу рядом с тобой около постели твоей матери в больнице. Боюсь, что ты поставишь на мне крест, потому что это я пустой. Ведь я всегда плыл по течению. Нет, не перебивай меня, – Андре поднял вверх руку и посмотрел на меня с отчаянием во взгляде. – Ведь я просто живу, порхая с вечеринки на вечеринку, ищу все новые способы потешить себя, пощекотать нервы, почувствовать что-нибудь эдакое. То, чем я жил раньше – сплошная пустота и нагота, которая уже не возбуждает.
– Ты наговариваешь на себя!
– Нет. Вовсе нет. Просто ты не знаешь меня. Кто-то скажет, что я помогаю людям, но я-то знаю, что мне просто интересно бросать вызов природе. Я делаю это каждый раз, когда оперирую кого-то, кто пострадал в аварии, и возвращаю то, что отняла судьба. Переломанные лицевые кости, разорванные мышцы, поврежденные нервные окончания. Это – как игра в шахматы с небесами, когда любыми способами пытаешься переиграть Всевышнего и вернуть прежнее лицо мужчине или от рождения изуродованной женщине с заячьей губой.
– Ничего себе, – поразилась я, впервые осознав всю важность его работы.
– Удивляешься тому, что я не только губы увеличиваю, да? Только не смотри на меня, как на героя. Сострадание тут ни при чем, поверь. Сострадание, любовь, вера в будущее – все это никогда не было для меня чем-то важным. Я хотел только, чтобы кружилась карусель жизни. Ты не знаешь обо мне и десятой доли. Пустые связи, встречи, с которых уходят по трое, по четверо, чтобы найти дно у пропасти. Я болтаюсь в ней, пока будто сквозь песочные часы утекает бесплодно проведенное время. Я никогда никого не любил. Я думал, что это хорошо, что это делает меня свободным, но, на самом деле, это делало меня пустым.
– Ты пытаешься напугать меня? – Я тихо улыбнулась одними уголками губ, а Андре слегка тряхнул головой, стараясь сосредоточиться, не потеряв мысль.
– Я пытаюсь объяснить тебе. Уезжай – но вернись. Без тебя я пропаду.
– Я не хочу, чтобы ты пропал, – тихо произнесла я, и мое сердце застучало от щемящей нежности. Может ли все это быть правдой?
– Или… или я приеду к тебе.
– Куда? В Россию? – изумилась я. – Ты серьезно?
– С тобой все и всегда серьезно. Я не могу представить свою жизнь без тебя, не хочу жить по-прежнему. Ты для меня как живая вода, которой я никак не могу напиться. Я боюсь потерять тебя, понимаешь? Боюсь, что ты разлюбишь меня. Ты должна вернуться – как в сказке про цветочек. Аленький, да? Я в детстве видел русский мультфильм.
– Значит, ты мое чудовище? – улыбнулась я.
– Это настоящее, Даша.
– Если это настоящее, оно не исчезнет. Тогда чего ты так боишься?
– Я не знаю, – Андре встал и подошел ко мне. Он сбросил кроссовки и лег рядом со мной поверх одеяла. – Иногда мне кажется, будто все мы застряли в паутине: в ней тесно и противно, невозможно ничего разобрать, не получается даже обернуться и увидеть, кто стоит за спиной. Когда ты рядом, страха нет и в помине. Мне вдруг открываются простые вещи, такие ясные, но совершенно новые для меня. Я вдруг понимаю, что жизнь быстротечна и что истинное счастье – быть рядом с человеком, которого любишь. Так здорово лежать с тобой вдвоем на полу в моей квартире и глядеть на огонь, смотреть, как ты дразнишься, смеешься над моими глупыми шутками. А однажды я представил тебя беременной, и стало так хорошо на душе.