Весли положил еще один документ перед протектором.
— Вот документ, подписанный свидетелями. Она моя законная жена и, стало быть, родственница.
— Брак между ирландцами и англичанами невозможен.
— Мы поженились в открытом море. Союз заключен законно.
— Ты лживый папистский дьявол! — вскричал Кромвель.
Государственный секретарь внимательно изучал документ. — Кажется, он в порядке, ваше высочество.
— У меня есть копии, заверенные Верховным судом и специальным уполномоченным. А также и виконтом Фауконбергом. При упоминании о зяте лицо Кромвеля исказилось гневом. Фауконберг симпатизировал роялистам, имел большое влияние и не очень одобрял планы Кромвеля. С крепнущей уверенностью Весли обвил рукой талию Кэтлин.
— Если с головы этой женщины упадет хоть один волосок, я выставлю вас бесчестным нарушителем обещаний, недостойным доверия самого последнего простолюдина в королевстве.
— Нет больше королевства. Я сделал из Англии республику, подчиняющуюся республиканским законам.
— А вот это и заставит вас сдержать слово, — заявил Весли. — Доверие общественности для вас все, не правда ли? Один промах, ваше высочество, и вы обнаружите, что глаза всех людей в Англии повернуты на восток. И смотрят на маленький город на континенте. На человека, по имени Карл Стюарт.
Кромвель ударил по столу.
— Не смейте произносить имя предателя!
— А кого назовут предателем, если вы нарушите клятвенное соглашение? — поинтересовался Весли.
— Вы не остановили Фианну, мой добрый друг, — торжество засветилось в глазах Кромвеля, когда он помахал в воздухе письмом. Весли схватил его.
— Что это?
— Официальное сообщение Титуса Хаммерсмита, отправленное только восемь дней назад. Фианна снова совершила нападение. В тот день, когда вы и ваша развратная жена были в море.
— Нет, — заявила Кэтлин. — Этого не может быть.
У Весли перехватило дыхание. «Рори Бреслин, — подумал он. — Том Генди, Конн О'Доннел и кузнец Лайам, и все остальные. Они, наверное, разбили на части все западное побережье Ирландии в поисках Кэтлин. Будь они прокляты». Их преданность затянула петлю на шее Весли и Кэтлин.
— Это, должно быть, работа других группировок, — сказал он. — Я выполнил свою часть работы. Вы не можете повесить на меня ответственность за действия всех повстанцев Ирландии.
Кромвель обратился к Терло.
— Выведите миссис Хокинс в приемную комнату. Пусть подкрепится чаем.
Весли закрыл ее собой.
— Я не выпущу ее из поля зрения.
— Бросьте играть в галантность. Она будет в безопасности с мистером Терло. Кроме того, — убедительно добавил он, — у нас с вами есть еще один вопрос для обсуждения.
Зная совершенно точно, что имеет в виду лорд-протектор, Весли отступил в сторону. Выстрелив напоследок в Весли сердитым взглядом, Кэтлин ушла с Терло. Дверь громко захлопнулась. Весли повернулся к Кромвелю.
— Ну, и где же она?
— Терпение, терпение, мой добрый друг. — Кромвель неторопливо подошел к боковой двери и постучал по панели. Вошла Эстер Кленч, обнимая ребенка за маленькие плечи.
— Лаура! — бросившись к ней, он опустился на одно колено и прижал ее к груди. Ее сладкий чистый запах окутал его. — О, моя Лаура, — он поцеловал ее в обе щеки.
Она попыталась вырваться. Знакомый медальон мелькнул у нее на груди, и отрезвляющее смущение засветилось в ее зеленых глазах.
— Привет, папа. Ты не должен так целовать меня. Тетя Кленч говорит, что это непристойно.
Пораженный, он опустил руки. Его дитя выскользнуло из объятий, унося с собой частицу его сердца.
— Что случилось, Лаура? — озабоченно спросил он. Она была одета во все черное, как маленькая бледная плакальщица, имеющая отношение к умершему человеку. — Ты не рада видеть папу?
— Думаю, что да, только…
— Лаура, дорогая, — слащавый голос Кромвеля вмешался в разговор. — Иди посмотри, что у меня есть для тебя. Поживее.
Не обращая внимания на Весли, Лаура пробежала по комнате и забралась на колени протектора.
— Что, дядя Оливер? — она прижала руки к стеганному камзолу.
— Вот, смотри. — Он вытащил маленький серебряный колокольчик. — Кое-что, чтобы напоминать тебе о милости нашего «Иисуса.
Она позвонила, и ее смех присоединился к звуку звонка.
— Спасибо, дядя Оливер! Я не могу дождаться, когда смогу показать его мисс Бетти!
У Весли упало сердце. Он бросил злобный взгляд на Эстер Кленч, затем медленно подошел к столу. Ему понадобится вся его выдержка, чтобы сохранить на лице веселое и нежное выражение. Внутри же он кипел, как вулкан накануне извержения. Звонком пользовались католики, созываемые на освящение. Проклятый ублюдок превратил священный предмет в игрушку для ребенка.
Увидев, как она, смеющаяся и спокойная, сидит на коленях у лорда-протектора, Весли почувствовал, что его планы разгаданы, и его охватила паника. Он должен забрать ее отсюда побыстрее.
— Лаура, дорогая, — сказал он. — Я решил забрать тебя с собой. Мы можем снова быть вместе.
Вместо радости, которую он ожидал, вместо улыбки, которую он видел все эти долгие недели пребывания в Ирландии, она схватилась за Кромвеля и с опаской посмотрела на отца.
— Ты собираешься забрать меня отсюда? От дяди Оливера и тети Кленч?
— Да, Лаура. Мы снова будем вместе.
— О, нет, папа. Дядя Оливер говорит, что с тобой опасно бродить по дорогам.
— Клянусь, Лаура, я позабочусь о твоей безопасности.
Ее глаза наполнились слезами. — Но я не хочу уезжать! У меня есть игрушечная лошадка и кукольный домик, и подружка Лизбет, с которой я играла в Хэмптоне, и… — она уткнула лицо в камзол Кромвеля. — Пожалуйста, не заставляй меня уезжать, дядя Кромвель. Я хочу остаться с вами и с тетей Кленч, и с мисс Бетти.
Кромвель погладил ее по голове. — Ну, успокойся, крошка. Дядя Оливер подумает, что можно сделать.
Весли пытался не замечать той нежности, с которой Кромвель обращался с ребенком. Он пытался отрицать действительную привязанность, которую протектор испытывал к Лауре. Несмотря на репутацию человека, умеющего манипулировать людьми, Кромвелю нельзя было отказать в мягкости.
— Иди с миссис Кленч, она поможет тебе нарисовать красивую картинку, и ты отвезешь ее мисс Бетти в Хэмптон. И можешь взять к чаю печенье с тмином и апельсин.
Весли вспомнил о грубой пище, которой ему приходилось кормить дочь во время их скитаний. Лаура засопела. — А можно взять меда к печенью?
— Конечно, малышка.
Она соскочила с его колен и подбежала к Эстер Кленч.
— Лаура… — сказал Весли прерывающимся голосом.
Будто только сейчас вспомнив про него, она сказала:
— До свидания, папа! — и выпрыгнула из комнаты, тотчас же забыв об отце.
Весли вздрогнул от ощущения, что его предали. Как легко потерял он привязанность дочери!
— Чтоб ваша душа оказалась в аду, — прошептал он Кромвелю. — Удивляюсь, что вам не пришло в голову выставить мою дочь перед женой.
Кромвель потер виски.
— Я не покрою позором этого ребенка, мистер Хокинс. Кроме того, никто не должен знать о нашем соглашении.
Весли горько засмеялся.
— Ах, да, снова ваша драгоценная репутация. Общественное доверие и все такое прочее. Я решил дать возможность общественности узнать, что вы отнимаете детей у родителей…
— Сделайте это, — сказал Кромвель, каждое слово которого отдавалось в голове Весли, — и вы никогда больше не увидите девочку.
— Вы ублюдок! — Весли едва сдержался, чтобы не ударить протектора. — Вы настроили ее против меня.
— Я удовлетворял ее нужды. И вы видите, мы обращаемся с ребенком с любовью и заботой. Она служит большим утешением моей Бетти.
«Утешением, — думал Весли, еще больше ударяясь в панику. — Для женщины, которая только что потеряла ребенка. Боже, леди Клейпол может не отпустить ее вообще».
— Вы манипулируете невинной душой.
Выражение лица Кромвеля стало холодным.
— Посмотрите на факты. Когда миссис Кленч привела Лауру сюда, ребенок был грязным постреленком, неумытым, плохо накормленным, отвратительно воспитанным и неуправляемым.
Против желания Весли вспомнил ночи, когда она засыпала голодная, потому что они убегали от охотников за священниками. Он вспомнил времена, когда они спали в стогах сена или подвалах. Он вспомнил, как выбирал из ее волос вшей, как неуклюже чинил ее одежду. Однако, несмотря на все трудности, настроение у нее редко бывало плохим.