— Почему ты настаиваешь на моем публичном признании? — спросил Сильвейн.
— Негодяй может выдать себя, — предположил Дэниел.
«А еще мне надо, чтобы Лорелея перестала обвинять меня в убийстве Красавицы», — признался он сам себе.
— После этого я хочу, чтобы ты уехал в Париж. Сильвейн удивленно посмотрел на него:
— В Париж? Зачем?
— По делу Мьюрона. Кое-кто из патриотов Швейцарии пытается помочь ему получить свободу. Твоя помощь им может пригодиться.
Постепенно печаль начала исчезать из глаз Сильвейна.
— Ты действительно считаешь, что я смогу пригодиться?
— Возможно, — Дэниел был удивлен своим искренним участием в судьбе парня. Он заставил его наизусть выучить адрес в Сен-Дени.
— А что будет с Лорелеей? Мне бы хотелось узнать о твоих намерениях.
Дэниел понимал сомнения и тревогу Сильвейна.
— Я обещаю, что позабочусь о ее безопасности. — Этого недостаточно. Проблема гораздо сложнее, чем… — Сильвейн вдруг замолчал.
— Что ты хочешь мне сказать? — настойчиво спросил Дэниел.
— Ничего. Не обращай внимания. Дэниел сделал шаг вперед:
— Скажи мне, что ты знаешь.
Сильвейн испуганно взглянул на Дэниела и отрицательно покачал головой. Как хищник, Дэниел схватил его запястье и сжал, стремясь причинить парню боль.
— Скажи мне.
— Лорелея не простая швейцарская девушка, какой сама себя считает, — Сильвейн облизал пересохшие губы. — Она очень важная особа.
Дэниел отпустил руку послушника.
— Да. Она дочь своего отца.
Потирая руку, Сильвейн попятился назад.
— Ты и это знаешь. Так я и думал, — на его красивом молодом лице отразилось понимание. — В ней причина твоего появления в приюте? Ты пришел, чтобы защитить ее? — с надеждой в голосе спросил он.
— Моя цель сейчас не имеет значения, — ответил Дэниел, чувствуя неловкость, вспомнив об истинной причине своего визита в приют. — Ты-то, черт возьми, откуда знаешь?
— Я об этом узнал прошлым летом, — Сильвейн тяжело вздохнул. — Я вместе с отцом Гастоном был в Ивердоне. Он даже не подозревал… в келье было темно. Но я был там. Я слышал последнюю исповедь аббатисы.
— Значит, ты думаешь, что отец Гастон был тем человеком с мушкетом?
Сильвейн пожал плечами.
— Он не единственный, кто знал о происхождении Лорелеи. Отец Ансельм и настоятель тоже посвящены в тайну. И отец Эмиль. Он ухаживал за отцом Гастоном, когда тот болел тифом, и слышал все, что тот говорил в бреду. О Боже. Я не могу представить себе ни одного из них… — Сильвейн наклонился вперед и спросил с жалкой надеждой: — А может быть, это кто-то из чужих?
— Собака доверяла ему, — напомнил Дэниел.
— Они — служители Бога, — возразил Сильвейн.
— Они — люди. Как и любой другой, они могут попасться в сети искушения жадностью и властью.
— Тогда ты все понимаешь, да? Ты понимаешь, что она должна уехать! — в голосе Сильвейна слышалось отчаяние.
— Я подумаю об этом.
— Ты увезешь ее отсюда?
— Да.
— А что потом?
— Я увезу ее в такое место, где никто и никогда не догадается ее разыскивать.
— Этим местом и должен был быть приют Святого Бернара. И как ты заставишь ее остаться в том безопасном месте? Твой план недостаточно хорош, Дэниел. Ты должен быть во всем уверен и продумать все до мельчайших подробностей.
— Какие у тебя есть предложения? — насмешливо спросил Дэниел, начиная терять терпение.
— Женись на ней, — шепот Сильвейна унесся с холодным ветром через озеро.
— Что?
— Женись на ней, — едва слышно повторил послушник. В его голосе Дэниел уловил обреченность, словно он сам под страхом смерти добивался от Сильвейна этого «благословения» на брак с Лорелеей.
— Да это же сумасшедшая…
— Подожди, послушай сначала. Я видел сегодня вас двоих. Лорелея, возможно, сама еще до конца не поняла, но она начинает влюбляться в тебя, если уже не влюбилась. А когда Лорелея полюбит, то это уже навсегда.
— Ты с ума сошел.
— Никто не знает Лорелею лучше меня. У меня четыре сестры. Я знаю, как выглядит влюбленная девушка.
«Она влюблена, но в другого. И это мучает тебя. Вот откуда твоя ревность и стремление опозорить меня перед Лорелеей», — невесело подумал Дэниел. Он был поражен, узнав, что Сильвейн, послушник, который решил посвятить свою жизнь служению Богу, стал жертвой одного из земных чувств, влюбившись, на свое несчастье, в незаконнорожденную принцессу.
Сильвейн тяжело вздохнул и продолжил:
— Я видел, как ты с ней обращаешься. Ты не обидишь ее. Женись на ней, Дэниел. Это единственная возможность оставаться с ней днем и ночью, чтобы суметь защитить ее.
В голосе Сильвейна звучала такая тоска, что у Дэниела к горлу подступил комок. Он считал, что уже давно забыл, что значит испытывать муки любви. Но признание Сильвейна вновь заставило радостно встрепенуться и сладко замереть его сердце:
— Я сделаю все, чтобы защитить ее. Верь мне. Он ничего не мог больше добавить, хотя знал, что этих слов недостаточно, чтобы успокоить израненное сердце Сильвейна.
— Тебе пора идти. Признайся во всем и собирайся в дорогу.
— Но мое призвание…
— Ты можешь послужить праведному делу в Париже.
Сильвейн кивнул.
— Ты только береги Лорелею, — слова слетели с его губ как молитва. Он направился к главному зданию приюта. — Во имя любви к Богу, береги ее.
«Женись на ней».
Эта мысль не давала Дэниелу покоя. Он лежал с открытыми глазами в общей спальне в окружении спавших безмятежным сном послушников. Как он и предполагал, все были в шоке от признания Сильвейном своей вины. Пока юноша, запинаясь на каждом слове, рассказывал о происшедшем, Дэниел внимательно следил за лицами его пораженных слушателей. Он видел печаль, гнев, даже сочувствие. Но, ни тайного торжества, ни злорадства, ни облегчения от того, что ловко удалось скрыть содеянное, не заметил ни у кого. Убийца хорошо владел собой. Ошеломленный и утомленный происшедшими событиями, Дэниел выслушал сбивчивые извинения Лорелеи, а в ушах звучали недавние слова Сильвейна: «Женись на ней. Она влюбляется в тебя… а когда Лорелея полюбит, то это навсегда».
Дэниел подоткнул свою подушку выше под голову. Что, черт возьми, может знать Сильвейн о любви? Он был сама невинность, даже еще не мужчина. Но его глаза меткого стрелка видели слишком много, а уши слишком много слышали.
«Я знаю, как выглядит влюбленная женщина». Лорелея не может влюбиться в него. Она не должна позволять такому человеку, как Дэниел Северин, ранить нежным чувством ее сердце. Но, тем не менее, он знал, что зажег в ней огонь, который разгорался все сильнее всякий раз, когда они разговаривали, целовались или молча, сидели рядом: Дэниел присутствовал при рождении женщины страстной и любящей.
«Женись на ней».
Дэниел представил себе, как делает ей предложение. Он уже однажды, много лет назад, делал предложение женщине. Станет ли он на колени перед Лорелеей, как становился перед своей первой любимой женщиной? Наговорит ли ей множество нежных слов, которые она, без сомнения, заслуживает? Повернется ли у него язык легко и бездумно наобещать этой девушке то, чего он не в силах ей дать: любовь, нежность, заботу?
Дэниел был честен сам с собой и признал, что он законченный лгун. Он сможет заставить Лорелею поверить ему. Незаконнорожденная принцесса выходит замуж за незаконнорожденного сына воровки лошадей. Великолепная парочка.
Нет, твердо решил Дэниел. Он — Ворон. Он не может и не станет заточать себя в клетку, связывать себя узами брака. Лорелея должна будет уйти в монастырь.
Но он не мог представить себе Лорелею связанной обетом послушания, молчания и безбрачия, все свои дни проводящей в молитвах. Она была незаурядной личностью с присущими ей мечтаниями, стремлениями и желаниями, которые никогда не смогут осуществиться в монастыре.
В его мыслях явственно возникала другая картина. Дэниел видел, как она баюкает у своей груди младенца, ухаживает за больными и ранеными, склоняется над своими заметками в ночной тиши. Вот это была настоящая Лорелея.
Но смертельная опасность отравляла каждый ее вздох. Убийца следил за каждым ее шагом.
Дэниел без сна крутился на своей узкой кровати, стремясь найти спасительный для них выход. В окна общей спальни на него холодно смотрели далекие звезды. Там, где дело касалось Лорелеи, он становился полным идиотом. Слабость к ней сделала его уязвимым, отняла способность здраво рассуждать. Но ему придется действовать, и очень скоро. Когда рассвет позолотил снежные вершины гор, и первый солнечный луч робко задрожал на грубых каменных стенах спальни, Дэниел принял решение бросить вызов Жозефине и рискнуть головой.