— Да, ворона не было целый год, — задумчиво проговорила Уинн. — Мне было тогда, я полагаю, лет восемь. — Она посмотрела на него. — Это всегда было частью тебя? Я имею в виду волшебство. В другом времени?
— Нет, — ответил он. — Только в этом времени и месте.
— Но как ты узнал об этом? Ты был ребенком, когда умер твой отец. — Она взяла его за руку и подвела к скамье перед камином.
Когда они сели, Мейдок сказал:
— Мой отец был убит, Уинн. Рукой своего брата. Это не несчастный случай. Видели, как дядя совершил грязное дело. Свидетельницей преступления была бабушка, но она всего лишь женщина. Она ничего не могла сделать. Поэтому она рассказала об этом нескольким верным слугам и взяла с них клятву сохранить все в секрете. Остаток дней она провела, оберегая меня от Синбела.
— Когда мне было семь лет, я уже знал, как уничтожать. Но отец внушил мне, что жизнь — священная для Богородицы и Всевышнего. С того момента, как я научился ходить, я стал бывать с отцом в лаборатории.
После его смерти я учился самостоятельно по его тайным книгам, которые были спрятаны от моего дяди. Он непременно взял бы их себе, несмотря на то, что они не принесли бы ему пользы. Он всегда считал, что, отыскав эти книги, сможет изменить судьбу, которую ему и его потомкам предопределил собственный отец. — Мейдок вздохнул. — У моего дяди была такая испорченная душа, Уинн. Он женился на моей матери, чтобы завладеть Скалой Ворона, но не сумел сделать этого. После рождения Брайса его безумие — а это было именно безумие — стало проявляться еще сильнее. Он решил, что его сын должен иметь то, что принадлежало мне. Он с ранних лет учил Брайса ненавидеть. Зависть, пожиравшая его, проникла и в Брайса. Конечно, под неусыпным оком бабушки и верных слуг я был в безопасности. У дяди не было возможности навредить мне. Он из-за пустяка настроил против меня брата. Но коль скоро дело сделано, изменить уже ничего нельзя. Брайс пытался овладеть Нестой, зная, как сильно я люблю нашу сестру Своим извращенным умом он считал, что это насилие будет для меня смертельным ударом.
— Но ему не удалось, — мягко проговорила Уинн, — и он очутился в изгнании, которое только усилило его горечь и гнев против тебя.
Мейдок печально кивнул.
— После этого ни о каком примирении не могло быть и речи, хотя после смерти отца я ради матери сделал такую попытку.
— Он женился? — поинтересовалась Уинн.
Мейдок резко засмеялся.
— Нет! Он открыл для себя, по его мнению, прекрасный путь мщения. Церковь. Несколько лет назад он принял духовный сан. А после смерти старого епископа в Кей два года назад мой брат бесстыдно купил его место. Он один из самых молодых епископов в церкви. Теперь Брайс пытается уничтожить меня, заявляя, что моя сила исходит от дьявола. В суде короля Граффида есть несколько болванов, которые опасаются моего влияния и охотно поверят в это.
— Тогда женитьба на мне очень выгодна для тебя, ибо я в родстве с королем, — задумчиво заметила Уинн.
— Я не потому обручился с тобой, дорогая, — ответил он.
— Я знаю, Мейдок, и не боюсь узнать причину, по которой ты берешь меня в жены. Я верю тебе. А теперь покончим с твоим братом! Я хочу, как и ты, принимать другое обличье.
Он усмехнулся.
— Зачем? Я думал, ты любишь меня не за мои знания в искусстве магии, Уинн. Сомневаюсь, что мне не следует оскорбиться.
— Я не знаю, почему я люблю тебя, Мейдок. — Произнеся эти слова, Уинн выглядела более пораженной, чем мужчина, сидевший с ней рядом. — Ох-х-х! — выдохнула она, широко распахнув от удивления зеленые глаза.
— Ты меня любишь? — спросил он слегка сдавленным голосом.
— Мне кажется, я произнесла именно это, не так ли? — Уинн от досады прикусила нижнюю губу, а потом, осторожно подбирая слова, продолжила:
— Думаю, я люблю тебя, Мейдок. Я, конечно, не осознавала этого, пока слова сами не сорвались с моих губ. Когда такое могло случиться? Я знаю, что хочу тебя, и это правда, но любить тебя? Что ж, я произнесла эти слова, и, похоже, у меня нет желания отрицать это, значит, так оно и есть на самом деле. Это, однако, не изменило того, что было между нами в другое время и в другом месте и что должно быть завершено. Видимо, сейчас мы сможем уладить наше прошлое разногласие, поскольку в моем сердце зародилось к тебе нежное чувство.
Впервые в жизни у Мейдока не нашлось слов. Он знал, что должен что-то сказать, но боялся своими словами опять отдалить ее от себя.
Уинн быстро решила за него эту задачу.
— Теперь, когда мы пришли к соглашению, мой господин, скажи, когда начнешь учить меня перевоплощаться.
Ему удалось справиться с волнением.
— Это просто, Уинн, но может оказаться опасным занятием. Мир, в котором мы с тобой живем, уже совсем иной, чем у наших кельтских предков. Меня многие называют волшебником, приписывая мне большую силу, чем есть на самом деле. Знание, которым я владею, когда-то высоко почиталось и ценилось нашим народом. В этом нет зла, если только знание не стало достоянием злых людей. И так было всегда.
Сейчас, однако, говорят, что все это исходит от дьявола. Поэтому я должен скрывать большую часть того, что знаю, от окружающих, чтобы меня не сочли учеником дьявола. Все же молва обо мне продолжает гулять по свету из-за истории принцев Пауиса-Вснвинвина. История, заново выдуманная и приукрашенная моим братом Брайсом для услады невежественных, глупых и суеверных людей.
— Ты должен передать свои знания, мой господин, — спокойно сказала ему Уинн. — Это часть нас самих. Не просто тех, кем мы были вчера, но и нас сегодняшних, и тех, кем мы будем завтра.
— Возможно, сегодня, но не уверен относительно завтра дорогая. Тем не менее я научу тебя всему, что знаю сам. Но прежде чем я передам тебе секрет изменения облика, ты должна будешь узнать много других вещей. У тебя в Гарноке есть маленькая лаборатория. В моем замке тоже.
Завтра мы с тобой туда и отправимся. Я посмотрю, насколько ты преуспела в приготовлении микстур, а потом буду учить тому, что тебе надо знать. Нам придется усердно поработать, Уинн, и предупреждаю, я строгий учитель.
— Меня тоже не устраивает плохая работа, Мейдок, — ответила она.
Он улыбнулся, услышав ее гордый ответ, взял за руки и поднял со скамьи.
— Уже поздно, дорогая. Пора в постель. — Он нежно поцеловал ее в губы.
Утром, когда Уинн поднялась и умылась, вошла Меган с подносом, на котором лежали свежий хлеб, тарелка горячей ячменной каши, ломтик ветчины, глиняный горшочек несоленого масла, медовые соты и кубок сладкого вина, разведенного водой.
— Когда вы будете готовы, госпожа, мне ведено отвести вас к принцу.
От волнения Уинн ела медленно и опустошила весь поднос. Она не знала, сколько они пробудут в лаборатории Мейдока и когда у нее будет возможность поесть вновь. Когда она покончила с завтраком, Метан подала полоскательницу с ароматной водой, чтобы Уинн могла. вымыть руки и лицо после еды Затем она протянула хозяйке наряд цвета травы.
— Что это? — спросила Уинн, впервые увидев незнакомый туалет.
— Хозяин просил вас надеть его, чтобы доставить ему удовольствие, — ответила Меган.
Уинн надела шелковое платье до самого пола, с простым круглым вырезом, которое облегало ее фигуру. Узкие рукава доходили до запястьев. Поверх него — зеленое парчовое с рукавами чуть ниже локтя, от шеи до каймы оно имело спереди разрез. Трехдюймовая тесьма с национальным кельтским рисунком, вышитая золотом, спускалась сверху донизу и украшала горловину платья, отвороты на рукавах и подол.
— Присядьте, госпожа, я причешу вас.
Уинн села на стул, и Меган начала осторожно распутывать сбившиеся после сна длинные, до колен, черные волосы, расчесывать их, пока они не заблестели, и заплела в одну толстую косу, которую ее хозяйка так любила. Когда она закончила, то надела на лоб простой узкий обруч из червонного золота и, встав на колени, обула хозяйку в мягкие фетровые туфли.
— Вот вы и готовы, моя госпожа. А теперь я отведу вас к принцу Мейдоку — Меган поднялась и грациозно пошла к двери. Уинн последовала за служанкой. Они быстро прошли по замку до конца коридора, освещенного мерцающими факелами, потом вверх по лестнице с каменными ступенями в башню. На верху лестницы была маленькая дверь, перед которой Меган остановилась.
— Постучите один раз и входите, моя госпожа.
— Ты дальше не пойдешь? — поинтересовалась Уинн.
— Нет, моя госпожа. Никому в замке, кроме принца, нельзя переступать порог этой комнаты. Это особое место, освященное старинными обычаями нашего народа. Простой смертный, нарушивший святость этой комнаты, совершит великое кощунство. Вас, как и принца, этот запрет не касается. Мы все знаем это, иначе он не выбрал бы вас в жены.