Констанс Йорк - Воскреснуть и любить

— Я знаю такое место, — наконец сказал он.

— На Соломоновых островах?

— Ближе. Как насчет небольшого путешествия?

Кэрол открыла глаза. Как ни странно, они были полны слез.

— Мне бы хотелось на время уехать отсюда, — тихо сказала она.

Энтони отвел волосы со лба девушки. До этой минуты он и не подозревал, что у него дрожат руки.

На бракосочетании Хэкворта и Клементины Викерс присутствовало около четырехсот родственников и друзей. Свадебным подарком ее отца стал коттедж у озера в трех часах езды от Изумрудной долины.

Перед венчанием он сказал молодым, что семье священника необходимо время от времени менять обстановку. Однако у коттеджа было несколько недостатков, которые давали предлог пользоваться им не слишком часто.

Впоследствии Энтони раз за разом прибегал к этим предлогам.

Сейчас, выехав на грунтовую дорогу, которая вела к озеру, он старался не вспоминать о тех временах, когда отказывался ездить сюда. Дом находился слишком далеко. Сам Энтони был слишком занят, слишком горд, слишком обуян собственным величием. В конце концов они сдали коттедж в аренду, намереваясь использовать плату для того, чтобы иногда уезжать из города с ночевкой. Правда, такие поездки выдавались редко, да и перерывы между ними были долгими.

— Так вы скажете наконец, куда мы едем? — спросила Кэрол.

Энтони не хотелось говорить правду, но он не мог лгать даже из соображений тактичности.

— Тут неподалеку озеро. Мы остановимся в доме, который принадлежит моему бывшему тестю. Когда мы с Клементиной поженились, он стал нашим. Я вернул коттедж после ее смерти. Тесть согласился принять его при условии, что я могу приезжать туда, когда захочу.

— Вы часто бывали там с женой?

— Несколько раз.

— А позже.

— Вообще не был.

Он резко затормозил. В кустах у дороги раздался громкий треск. У них на глазах дорогу перешли два оленя, самец и самка.

Кэрол положила ладонь на руку Энтони и затаила дыхание. Олени ступали так неторопливо, словно никому и в голову не приходило охотиться на них.

— Много их здесь? — спросила она.

— Каждый раз, приезжая сюда, я сталкивался хотя бы с одним. Все живущие у озера объявили их своей общей собственностью. Я думаю, животные это чувствуют.

— Тогда, наверно, следовало бы объявить нашей собственностью Пещеры. — Она улыбнулась, давая понять, что шутит. — Это чудесно.

Кэрол была по-прежнему бледна, но с каждой минутой, отделявшей их от города, лицо ее становилось менее напряженным. Энтони накрыл ее ладонь своей. Олени скрылись из виду. Дубы и тополя, росшие вдоль дороги, продолжали раскачиваться от ветра. Над ними раскинулось прозрачное голубое небо.

— Зима приходит сюда раньше, чем в Кейвтаун. Может, мы и снег увидим.

— Который не превращается сразу в слякоть. — Она вдруг поняла, что истосковалась по снегу. — Напротив больницы, в которой мы проходили практику, был парк. Когда выпадал снег, я специально вставала пораньше и выходила полюбоваться, пока его не затоптали. — Кэрол посмотрела на Энтони, устыдившись признания в собственной сентиментальности. — Наверно, это смешно.

— Нисколько. Совершенно в вашем духе.

— Нет. Чересчур глупо.

— Вы видите красоту в малом.

Она вскинула голову.

— Ну, если не видеть красоту в малом, ее можно и вовсе не заметить. В нашем городе не так уж много Лувров.

Энтони нажал на газ, и девушка убрала руку. Ему не хотелось, чтобы мгновение близости так быстро кончилось. Он улыбнулся.

— Здесь тоже нет Лувра, зато закаты замечательные.

Кэрол ощутила такое чувство, словно ее остывшую, печальную душу озарил и согрел яркий солнечный свет.

— Хотела бы я, чтобы вы почаще улыбались, — вздохнула она. — На сердце становится веселее.

— Тогда я буду улыбаться без передышки ближайшие несколько дней.

— Несколько дней? Мы не можем оставаться здесь так долго. Мне надо в клинику, а вам — в церковь.

— О клинике позаботиться Огаста. А воскресную службу вместо меня проведет Гидеон.

— Что? — Девушка резко обернулась, не обратив внимания на то, что ремень безопасности впился в ее забинтованное плечо. — Энтони, это безумие! Моя помощница и шагу без меня не ступит. А у вашего пианиста нет никакого опыта…

Его улыбка исчезла.

— Кэрол, незаменимых нет. Я не считаю себя неповторимой личностью. Клиника и церковь — не наши памятники. Если они не смогут выжить без нас — значит, в них нет смысла.

Она откинулась на спинку сиденья и задумалась над этими словами.

— Если я не незаменимая, — сказала девушка, когда они выехали на просеку, — то кто же я такая, черт побери?

— Женщина, которой нужно несколько дней побыть вдали от банд, от пуль и смертельной угрозы.

— А вы кто такой?

— Муж этой женщины, — ответил он.

— Лучше скажите, что вам тоже нужно побыть несколько дней вдали от города.

Ему нужно было побыть несколько дней с ней. Нужно было убедиться, что с Кэрол все в порядке, что она в целости и сохранности. Но он не решался сказать ей об этом, иначе разоблачил бы себя.

— Да, — согласился он.

— С тех пор, как вы в последний раз сказали слово «муж», много воды утекло. Похоже, оно принесло вам больше хлопот, чем вы рассчитывали.

— И может принести новые. — Он остановил машину. Дом стоял прямо перед ними. Энтони обернулся и потрогал ее волосы. — Следующие несколько дней мы будем заботиться только сами о себе и друг о друге. Не будем волноваться ни о ком и ни о чем.

— Как муж с женой в отпуске?

— Да.

Она не стала спрашивать, как далеко зайдут их супружеские отношения. Внезапно ей показалось, что возможно все.

— Вам не странно быть здесь со мной?

— Мне почти не приходилось бывать здесь, — заверил он. — Тут я чувствую себя таким же чужим, как и вы.

— Значит, это скоро пройдет, потому что, я думаю, нам было суждено приехать сюда.

— «Суждено приехать сюда» … Удивительно слышать от вас столь библейские слова.

— Я могла бы еще и не так удивить вас. — Кэрол снова улыбнулась ему и подумала о днях, которые им предстоит провести наедине в доме у озера. И вдруг мир стал куда более ярким, чем казался ей еще сегодня утром.

Коттедж был сельским домом, кое-как сооружавшимся из бревен и камней несколькими поколениями фермеров. Комнаты пристраивались к нему без мысли об уединении. Гостиная, окна которой смотрели на озеро, тянулась вдоль всего дома. Чтобы попасть в кухню, нужно было пройти через спальню. Вторая спальня была расположена как раз над первой, и подняться в нее можно было только по винтовой лестнице в углу кухни. Третья спальня была во флигеле, соединенном с домом крытым переходом.

Пока Энтони таскал из машины чемоданы и свертки с едой, Кэрол успела совершить маленькую экскурсию.

— Замечательный дом, — сказала она, когда Энтони внес последний чемодан.

— Мне он всегда нравился. У него есть свой характер. Его недавно покрасили и сменили мебель, так что он сильно изменился.

— А отец… Епископ знает, что мы здесь?

— Я звонил ему.

— Хорошо, что он не пользуется этим домом.

Энтони подумал о кратком телефонном разговоре с бывшим тестем. Отец Клементины удивился, что у него просят разрешения. Он по-прежнему считал, что дом принадлежит Хэкворту.

— Вы часто общаетесь с ним? — спросила Кэрол.

— Я ни с кем не общаюсь почти два года. Когда я решил начать жизнь сначала, пришлось прибегнуть к старым связям. Я обратился к церковным властям с просьбой финансировать создание церкви Двенадцати апостолов. Они согласились платить мне небольшое жалованье и взять на себя расходы по ее содержанию на три года. Затем церкви придется существовать самой по себе. Епископ ждет, что тогда я соглашусь принять пост в храме побольше и вернусь к той жизни, которую вел до смерти жены.

— Вернетесь?

Он обернулся. Вопрос Кэрол был задан как бы между прочим, но за нарочито бесстрастным тоном скрывался интерес к его жизненным планам.

— А вы как думаете?

Она пожала плечами.

— Вы все еще считаете, что судьба Кейвтауна мне безразлична, так ведь?