Констанс Йорк - Воскреснуть и любить

Когда открылась дверь полицейской машины, на тротуаре не было никого, кроме девушки и ее защитника.

Мужчина легко поднялся на ноги.

— С вами все в порядке?

Кэрол уставилась на него, полная противоречивых чувств. Черные волосы священника были взлохмачены, костюм в пыли, но в остальном Хэкворт выглядел так, будто драка с «Мустангами» утомила его не больше, чем урок в воскресной школе.

— Черт побери, за кого вы себя принимаете? — взорвалась леди.

Благородный рыцарь глядел на нее, как на сумасшедшую.

— Явились сюда и решили, что можете изменить мир, о котором не имеете представления! — крикнула Кэрол. — Теперь можете быть уверены, что эта шайка не оставит меня в покое! Ну, святой отец, сегодня вечером молитесь как следует. Потому что в следующий раз эти мальчики выйдут на военную тропу с пистолетами в руках!

Энтони Хэкворт совершил два непростительных греха.

Во-первых, он заставил Кэрол потерять лицо. До сих пор на ее стороне были кое-какие преимущества: хотя ей и приходилось торговаться с обеими шайками, но и «Мустанги», и «Стая» относились к ней со скрытым уважением. Она никогда не подавала виду, что боится, и никогда не избегала их. А этот мужчина, придя к ней на выручку, навел Джеймса и его дружков на мысль, что Кэрол не может постоять за себя. Но стоило этим мальчикам заподозрить кого-нибудь в слабости, как они становились опасными.

Второй грех был куда страшнее. Взрослый бросил вызов подростку, не оставив тому возможности отступить с честью. Теперь любой компромисс будет означать для Джеймса признание в трусости. А трусость для таких, как он, была хуже смерти. У них не было ничего, кроме гордости. Они были готовы умереть ради нее.

И убить тоже.

Днем в понедельник Кэрол одна сидела в своем кабинете и швыряла аптечные резинки в корзину для мусора. Счет был семь-три в ее пользу. Совсем неплохо, если учесть, что мысли директрисы были далеко отсюда.

Утро выдалось хлопотное. По понедельникам и четвергам помещение «Фонда Исиды» превращалось в амбулаторию для беременных. Кэрол и ее помощница Огаста взвешивали, мерили кровяное давление, давали консультации по режиму питания и брали анализы мочи, результаты которых следовало подготовить к среде и пятнице, когда врачи-добровольцы, сменявшие друг друга, осматривали пациенток.

Система работала как часы. С утра медицинские сестры осуществляли обычный осмотр, а ближе к вечеру врачи занимались теми, у кого возникали осложнения или приближался срок родов. Сбои возникали только в том случае, если среда совпадала с днем, когда врачи привыкли играть в гольф и это пристрастие брало в них верх над профессиональным долгом, да еще тогда, когда страхи или, наоборот, равнодушие заставляли женщину пропустить срок посещения врача.

То же самое относилось к «грудничковому дню», которым был вторник. Большинство врачей из местной больницы, подменявших друг друга на дежурствах в «Фонде Исиды», честно и квалифицированно делало свое дело. Однако время от времени среди них попадались чистоплюи, которые смотрели на обитателей Кейвтауна с таким презрением, что смущенные или обиженные матери хватали детей в охапку и клялись, что их ноги больше здесь не будет.

Обязанностью Кэрол было следить за тем, чтобы все шло тихо и мирно. Она учила врачей терпеливо относиться к беднякам и уговаривала пациентов позволить докторам делать свое дело. Она обходила каждый дом и убеждала беременных и молодых матерей пользоваться услугами ее организации. Она выступала на собраниях в пригородных клубах, посылала письменные запросы на дополнительные субсидии, привлекала средства различных благотворителей, а когда поступали деньги, начинала новые программы.

А в те редкие моменты, когда надо было остановиться и подумать, как быть дальше, она метала в корзину аптечные резинки. Именно так обстояло дело сейчас.

Вчера Энтони Хэкворт был холоден, молчалив и ни слова не ответил на ее упреки. Патрульная машина уехала так же быстро, как и приехала, и они с новым знакомым остались наедине.

Он принадлежал к тому типу мужчин, которые обращают на себя всеобщее внимание. Волосы у него были угольно-черные, глаза — серые, с изумрудинками. Высокий лоб, прямой нос и квадратная нижняя челюсть делали его похожим на римского легионера. Казалось, уголки его рта никогда не поднимались в улыбке, а вокруг глаз не возникали лучистые морщинка. Резкая борозда прорезала переносицу, свидетельствуя о долгих невеселых раздумьях над судьбой этого отнюдь не лучшего из миров.

И хоть прежде Кэрол в глаза не видела Хэкворта, она сразу решила, что этот человек не только не остановится, чтобы понюхать розу, но и не постесняется растоптать цветок, если тот окажется на его пути.

К несчастью, на этот раз его путь пересекся с путем Кэрол Уилфред.

Взяв в руки очередную аптечную резинку, она мысленно вновь перенеслась на угол Восточной и Грейфолд-авеню.

— Хотите, я провожу вас? — предложил галантный мужчина, когда уехала патрульная машина.

Она покачала головой.

— Вы ведь не сделаете этого, правда? Единственная причина, по которой мне позволяется ходить здесь, заключается в том, что эти мальчишки знают: я их не боюсь. Я прислушиваюсь к тому, что они говорят, и делаю для них все, что могу. Но когда дело доходит до главного, я всегда настаиваю на своем и делаю то, что должна, не обращая на них внимания. И вплоть до сегодняшнего дня им приходилось уступать мне. Я не могу показать им, что испугалась, иначе мне больше никогда не ходить по этим улицам.

— Парнишка держал вас за горло.

— Джеймс. — Она поняла, что повысила голос, и заставила себя говорить тихо. — У этого «парнишки» есть имя. Он очень смышленый и восприимчивый. Прирожденный лидер. И если его загнать в угол, он будет зубами драться за свой авторитет.

— Вы серьезно думаете, что я не должен был вмешиваться?

Терпение, напомнила она себе. Ругать Энтони Хэкворта не за что. В его мире мужчины были обязаны поспешить на выручку к женщине. Просто он еще не понял, что Пещеры — это не его мир.

— Он не причинил бы мне вреда, — вполголоса объяснила девушка. — Мы с ним старые знакомые. Я нянчила Джеймса, когда он был малышом. Ему нужно было пригрозить мне, чтобы спасти лицо перед дружками. А потом, когда я хорошенько попросила бы его, он позволил бы мне пройти и сделать свое дело.

— Вы уверены? — Тон Хэкворта показывал, что он сильно в этом сомневается.

— Разве можно быть в чем-то уверенной, говоря о людях? Симпатичные, аккуратно подстриженные мальчики на шикарных отцовских машинах приезжают на этот угол по пятницам в поисках дешевых наркотиков и женщин за пятьдесят долларов. А такие подростки, как Габриель, со всеми их татуировками и шрамами снимают котят с деревьев и создают группы по уборке заброшенных автомобильных стоянок, чтобы младшим было где поиграть летом в бейсбол.

— И что вы теперь будете делать?

— Заканчивать то, что начала. Пойду на Грейфолдские камни, к своему пациенту.

— Пациенту? — нахмурился он.

— В том-то все и дело. Я медсестра и иду проведать больную.

По лицу священника было видно, что его мнение о Кэрол сильно повысилось.

— А вы что подумали? — спросила она. — Что я одна из этих пятидесятидолларовых женщин, с утра пораньше вышедшая на ловлю клиентов?

— Я вообще ни о чем не успел подумать. У меня было мало времени.

— Но, по-вашему, я не слишком похожа на медсестру, так ведь? — Кэрол обвела взглядом свою одежду. Вполне пристойная, на ее взгляд, юбка прикрывала все, что полагалось, а скромная блузка не слишком подчеркивала грудь. Ей казалось, что подобное одеяние не так уж отличается от здешней моды. — Скоро вы поймете, что местные жители заботятся не столько о том, чтобы произвести впечатление на окружающих, сколько о том, чтобы элементарно выжить.

Она сузила глаза. Энтони смотрел на ее ноги с таким видом, словно размышлял, позволил бы Бенджамин Спок [7] своим медсестрам опуститься до такого срама.

— Эй, преподобный Хэкворт, что это значит? Вы строите глазки, каетесь в грехах или осуждаете меня?

Кэрол не ждала ответа. Столько времени она потеряла на этом перекрестке. Но теперь горел зеленый свет, и поблизости не было никого из шайки. Она отвернулась от Энтони Хэкворта и перешла улицу. Направляясь к Грейфолдским камням, она оглянулась — священник ушел.