Сара Ней - Воспитательные часы

Я: Ты стонешь?

Алекс: Да, ничего не могу с собой поделать.

Я: Сделай это громко, чтобы они тебя услышали.

Алекс : Дааааа…

Я кладу голову на спинку кровати, позволяя своему кулаку делать ВСЮ работу, двигаясь вверх и вниз по основанию члена. Закрываю глаза и пытаюсь представить, как выглядит Алекс: длинные черные волосы, разметавшиеся по ее обнаженной груди и бледной коже. Большие обнаженные груди с темными сосками. Ноги расставлены. Пальцы играют с клитором, пока она думает о том, как я ласкаю себя.

Со стоном мои яйца болезненно сжимаются, удовольствие начинается у основания члена и движется к головке. Когда предэякулят скользит по кончику, мои зубы прикусывают язык.

Я шиплю.

Хватаюсь за основание, дергая его сильно и быстро. Удар за ударом, пока я не кончаю в ладонь.

Мои бедра дергаются. Член пульсирует. Зрение затуманивается.

Я ошеломленно смотрю на телефон.

Алекс : Малыш, ты кончил?

Малыш. Никто никогда меня так не называл.

Я краснею при виде этого слова, зная, что она не скажет его, если посмотрит на меня пристально.

Я: Да. По всему животу.

Алекс: Я хочу увидеть.

Я: LOL. Я не пошлю тебе фото своего члена.

Алекс: Даже если я буду умолять об этом?

Я: Ни за что.

Алекс: Я так возбуждена прямо сейчас, пожалуйста, Ретт, я так близка к оргазму.

Я: Извините, все еще никаких фоток члена.

Алекс: О, дерьмо. Боже, только слово «член» заставляет меня кончить. Что бы ты сделал со мной, если бы был здесь?

Я: Я бы встал на колени и ласкал тебя ртом. Лизал между твоих ног.

Неужели? Если бы у меня был шанс, я бы знал, как это сделать?

Алекс: О, Боже, да.

Я: Я бы лизал и сосал тебя, пока ты не кончишь мне на лицо.

Я: Я бы даже не стал снимать с тебя трусики. Я бы сосал прямо через кружево.

Алекс: Как сильно?

Я: Как бы сильно ты этого не хотела, детка. Как бы сильно ты, бл*дь, этого не хотела…

«Я не могу поверить, что она пересказала своей подруге нашу секс переписку. Это как быть частью тройничка, на который меня не пригласили»

Ретт

— Кто-нибудь, напомните мне, зачем мы здесь, когда у нас комендантский час?

Мы стоим в гостиной огромного братского дома на Греческой улице, плечом к плечу с половиной студентов. Похоже, что тема «Месть ботаников против Зверинца». Половина участников вечеринки одеты как ботаники в той или иной форме — белые рубашки с воротником, завязанные снизу выше пупка, черные очки с лентой в середине, короткие клетчатые юбки, высокие носки — а другая половина в тогах. Несколько парней ходят с толстовками, на которых белыми печатными буквами написано «Колледж».

Я почти уверен, что мы должны были заплатить у двери, но каким-то образом проскользнули, не заплатив.

Музыка оглушительна, но игра в братство сильна.

И впервые с тех пор, как я живу с Гандерсоном и Эриком, я был тем, кто хотел повеселиться. От меня не потребовалось много убеждения — только обещание холодного пива — но они оба скептически отнеслись к причине, по которой я внезапно захотел выйти. Это не моя роль и мы все это знаем.

Тем не менее, никто не отказался от возможности напиться или потрахаться.

— Расскажи нам еще раз, почему мы на студенческой вечеринке?

— Пить бесплатное пиво?

Они переглядываются.

— Это ведь ты, тот кто борется с нами перед выходом каждую неделю.

— Я знаю, но сегодня утром у меня была заноза в заднице. Может, мне надоело сидеть дома, когда все ходят в течение недели.

Гандерсон посочувствовал.

— Это верно. Зика и Оззи сегодня нет дома. Подружка Оза, Джеймс, выложила в инсту какую-то фигню о том, что была в каком-то винном баре, или, может быть, это одно из тех мест дегустации вин.

— Это то же самое, что винный бар, идиот. — Эрик не может сдержать презрения.

— Заткнись, Джонсон.

— Ребята, Господи, потише.

Мы идем дальше в комнату, на вечеринку, и мои соседи по комнате сразу находят знакомых девушек, с которыми они трахались или дурачились.

— Эта музыка отстой, — жалуется один из моих соседей по комнате.

— Какая разница — мы здесь не ради музыки. — Другой поднимает пиво в воздух, радуясь выходному в будний день. — Мы здесь ради кисок.

Смутившись, я бью его по руке.

— Никогда больше не говори такого дерьма.

— Ой, чувак, как больно. — Гандерсон ворчливо потирает руку. — Я просто хочу, чтобы вы оба, ублюдки, знали, что сегодня я трахаюсь. Мой член высохнет, если я этого не сделаю, так что заранее простите меня за то, что приведу домой какую-то цыпочку.

Он оглядывает комнату, сцепив пальцы.

— Кто будет счастливицей, кто будет…

— Сегодня ты никого не приведешь домой. — Я хмурюсь. — Не сегодня. Нет.

— Судьба решит. — Гандерсон вскидывает руки в притворном поражении. — Я не собираюсь никого бить палкой, если они захотят трахнуть меня позже, Вот и все, что хочу сказать.

Джонсон хмурится.

— Это ты хотел выйти. Мы должны начать называть тебя новичок-зануда?

— Или кайфолом.

— Блокировщик члена? — Им это нравится.

— Да, хорошо, мне нравится. Блокировщик члена.

— Оставим блокировщика члена топить свои печали в бутылке. Мы зря тратим время, стоя в этом углу — здесь пахнет сексуальным подавлением и ночными выбросами.

Слово «полюция» — ночные полюции.

Боже, что за пень.

Джонсон рыгает.

— Позже, брат. Не уходи рано без нас.

— Не зли меня, и я не уйду.

Они протягивают мне костяшки пальцев, а потом уходят, раздвигая толпу и пробираясь сквозь нее, как будто они здесь хозяева, оставляя меня на краю комнаты одного.

Чтобы самостоятельно позаботиться о себе в комнате, полной людей, одетых как ботаники и греки.

Отлично.

Отодвинувшись в дальний конец комнаты, я прислоняюсь к стене, сканируя глазами каждое лицо в толпе, ища длинные черные волосы в море светлых и коричневых, и некоторых неоновых цветов, таких как синий и розовый.

Я нервно тереблю этикетку на пивной бутылке.

Нарушение правила выхода сегодня вечером нервирует меня, а встреча с Алекс только увеличивает беспокойство, зарождающееся в животе. Я хочу, бл*дь, блевать.

Это была такая дерьмовая идея; я не в состоянии справиться с этим. Понятия не имею, что творю. Что я буду делать, когда наконец найду ее и встречусь лицом к лицу?

Черт, черт, черт.

Паника накатывает, мой разум на пределе, ладони вспотели.

Я тереблю воротник своей темно-синей футболки. На левом нагрудном кармане логотип популярной компании Nantucket, единственная приличная чистая рубашка, которая лежала на полке моего шкафа, которая не была помятой, грязной или слишком нарядной и не имела логотипа борьбы из неправильного колледжа.