Кого я пытаюсь обмануть? Это, вероятно, напугает его до усрачки.
Вздыхаю, снимаю её. Кладу на комод.
Моя дорожная сумка стоит в углу, поэтому я беру ее и бросаю на кровать. Расстегиваю молнию. Распахнув ее, заглядываю внутрь и смотрю на симпатичную одежду, которую упаковала, когда думала, что здесь будут другие девушки.
Розовая клетчатая пижама? Фланель. Мешковатая.
Скромная.
Я не хотела скакать по комнате, полной людей, которых едва знаю, с торчащими сиськами, поэтому она пошла в сумку.
Просматриваю содержимое в поисках майки. Выхватываю чистое белье, которое туда бросила. Встаю в центре комнаты, обсуждая свой выбор: фланелевая пижама, сексуальная майка и нижнее белье.
Фланелевая пижама, сексуальная майка и нижнее белье…
Я прикусываю губу, испытывая тревогу.
С одной стороны, я не хочу дать ему неверное представление обо мне. С другой стороны, хочу, чтобы он сделал чертов шаг, коснулся меня во всех неправильных местах.
Я так хочу, чтобы он дотронулся до меня — прикоснулся, не спрашивая разрешения, не колеблясь, словно боится, что это очередная жестокая шутка.
На данный момент он знает, что нравится мне. Я буквально вышла и сказала слова ему в лоб; это не секрет, так чего же он всегда ждет?
К черту.
Я иду на это.
Сделаю его таким твердым, что он окосеет.
Запихнув клетчатую пижаму в сумку, я вытаскиваю майку. Она белая и потертая. Трусики? Легкие и практически прозрачные.
Удачный ход.
Я улыбаюсь своим злым женским уловкам, мурашки бегут по коже, когда отключается вода, слышу, как отодвигается занавеска.
Снимаю черные леггинсы с ног. Переступаю через темно-синее хлопчатобумажное белье и надеваю прозрачное. Снимаю белую рубашку с длинными рукавами и лифчик. Смотрю на свои обнаженные груди в зеркале над комодом, выгибаю спину, чтобы полюбоваться их упругостью и полнотой.
Провожу руками по соскам, чтобы они затвердели.
Я пристально смотрю на дверь в ванную, мое воображение проецирует образ Ретта, одетого в консервативные слои: боксеры, пижамные штаны, толстовка.
Погруженная в свои мысли, я едва замечаю, как дверь в ванную распахивается, застигая меня врасплох, а из-за его спины поднимается пар. В дверном проеме виднеется крупное тело Ретта, мускулистый торс все еще влажный. Гладкая грудь, широкие плечи.
Пижамные штаны. Без рубашки.
Его глаза расширяются от моей полуобнаженности, прилипают к груди.
― Дерьмо.
На мне нет рубашки. Мои ладони взлетают, чтобы прикрыть голую грудь.
― Господи, Лорел, прости.
Мое сердце колотится со скоростью тысячи ударов в минуту.
― Ничего такого, чего бы ты не видел раньше, помнишь? ― спрашиваю я, мягко напоминая ему о том, как мы занимались петтингом в моей машине.
Прикрываясь одной рукой, я снимаю с кровати майку, поворачиваюсь к нему спиной и натягиваю ее через голову.
Я высокая, но не настолько, как Ретт, и чувствую себя немного уязвимой, стоя перед ним в одной майке и трусиках, полуодетая, напоминающая о шатком состоянии наших отношений.
Он скрещивает загорелые руки, его взгляд падает на мою тонкую маечку. Я знаю, что он видит мои соски сквозь ткань.
Провожу рукой по волосам, позволяя его взгляду пробежаться по всему моему телу.
― Не возражаешь, если я почищу зубы?
― О, черт, да. Я тоже должен это сделать.
Мы стоим бок о бок у раковины, делим зубную пасту в ванной. Каждая клеточка моей нервной системы чувствует тепло, которое он излучает. Глаза сфокусировались на каждом мускуле его отражения в зеркале, пока он водит зубной щеткой вокруг рта.
Чистит щеткой. Сплевывает. Чистит.
Я включаю воду, ополаскиваю. Чищу. Сплевываю.
Странно делать это с ним, как-то интимно.
К тому же я в нижнем белье пытаюсь свести его с ума от похоти, украдкой наблюдая, как он чистит зубы — его белые, прямые, красивые зубы, которые хочу ощущать на своей голой коже.
Боже, послушайте меня.
Я чищу своей фиолетовой зубной щеткой зубы еще несколько раз, обильно вытирая язык и десны. Сплевываю. Ополаскиваю щетку, кладу на фарфоровую раковину. Провожу рукой по шее, перекинув ярко-рыжие волосы через плечо.
Встречаюсь в зеркале с его карими глазами.
Он стоит, держа зубную щетку в руке, и смотрит на мое отражение, изучает лицо, уголки его рта смягчаются.
― Знаешь, когда я впервые увидел тебя… ну, знаешь, без одежды, я подумал, что ты будешь вся в веснушках.
― Серьезно?
― Да. Я думал, у всех рыжих веснушки.
― Нет. ― Смотрю на себя в зеркало, поднимая руку для осмотра. ― Наверное, единственная рыжая, которую я знаю без них.
― Откуда они у тебя?
― У моей мамы рыжие волосы.
― А у сестры?
― О, конечно.
― Ха.― Он кладет зубную щетку на край раковины.
Его волосы уже начали высыхать, завиваясь на концах. Это так чертовски мило, зачесано в сторону, в отличие от его обычной неряшливой шевелюры.
Вздыхаю.
Ретт
Я едва могу оторвать взгляд от Лорел, хотя изо всех сил стараюсь не пялиться на нее. В этой прозрачной майке и трусиках? Это почти невозможно.
С таким же успехом она могла быть голой.
Я выключаю свет, когда мы заканчиваем в ванной, иду по деревянному полу босиком, сознавая, что она следит за каждым моим движением. Сгребаю грязную одежду с кровати, кладу на стул в углу, чтобы она не мешала.
― Я положила твою бейсболку на комод, ― тихо говорит она. ― Я ее примерила.
Мое лицо вспыхивает.
― Ты это сделала, да?
― Да. Я выглядела мило.
Держу пари, что да.
Держу пари, если я поцелую ее, она ответит мне тем же.
Глаза на ее лицо, не на грудь, глаза на ее лицо, не на грудь.
Нащупываю на поясе брюк карманы, отчаянно пытаясь занять руки. Я превратился в гребаный шар нервной энергии.
― Значит, эта кровать свободна и соседняя тоже. Где ты хочешь спать?
― Честно? Я хочу спать там, где спишь ты.
― Ты хочешь спать в одной постели? ― Заткнись, идиот! Звучит так, будто я с ней спорю — какой кретин станет спорить о том, чтобы делить постель с хорошенькой девушкой? Я.
― Я имею в виду, тебе не будет одиноко здесь одному?
― Я, наверное, вырублюсь, как только моя голова коснется подушки.
Почему все еще говорю?
Ее лицо вытягивается, и, боже, почему я это сказал? Превратился в своего чертового соседа по комнате, который никогда не говорит правильные вещи.
― Ладно… я, пожалуй, возьму комнату по соседству. ― Когда она поворачивается к двери, медленно, как будто идет навстречу своей безвременной смерти, позволяю своему взгляду блуждать по ее стройной спине. Он скользит по изгибу ее позвоночника. Изгибу ее тугой попки, круглые шары бледной кожи, играющие в прятки с нежными трусиками между ее ягодиц.
Лорел останавливается на пороге, положив руку на дерево.
― Спокойной ночи.
Я сглатываю.
― Спокойной ночи.
― Сегодня было…
― Здорово?
― Да.
Черт, почему я не могу попросить ее остаться? Залезть в постель, завернуть нас обоих в одеяла, притянуть ее к себе и целовать до потери сознания?
Потому что я не ищу выгоды.
Я не мои друзья.
― Bonne nuit, Лорел, ― бормочу я.
У нее перехватывает дыхание, и она, прищурившись, смотрит в мою сторону.
― Я сказала, не делай этого.
― Что не делать?
― Не говори со мной по-французски.
― Тебе не нравится?
― Ты же знаешь, что да. ― Она кивает. ― Мне нравится.
― Je ne comprends pas… ― Я не понимаю. Ничего не понимаю ни в девушках, ни в отношениях, ни в том, что должен делать прямо сейчас.