Бриттани Черри - Воздух, которым он дышит (ЛП)

— Как его зовут? Твоего питомца? — спросила я.

Он разомкнул губы и сделал паузу перед тем, как ответить:

— Зевс.

Я улыбнулась имени. Такое прекрасное имя для большого золотистого ретривера.

— И твое имя?

— Тристан Коул.

После того, как все заполнила, я вернула документы регистратору.

— Все, что понадобится Зевсу, внесите в расходы на мою карту.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Это можно сделать без промедления, — предупредила она.

— Тогда пусть так и будет.

Я снова села рядом с Тристаном, он начал постукивать руками по коленям, и я наблюдала, как состояние тревоги поглощает его. Когда я смотрела на него, он отвечал мне с тем же замешательством, которое мы испытывали с тех пор, как пересеклись наши пути.

Его губы начали что-то бормотать, тогда как пальцы быстро терлись друг об друга перед тем, как он надел наушники и нажал на кнопку «play» на своем плеере.

Эмма часто подходила ко мне, спрашивая, когда мы можем пойти домой, и я отвечала, что чуть позже. Возвращаясь к железной дороге, она смотрела на Тристана, внимательно разглядывая черты его лица.

— Эй, мистер, — он игнорировал ее. Она положила руки на свои бедра. — Эй, мистер, — сказала она, повысив голос. Год пребывания с мамой сделали мою мини-версию нахальным монстром. — Эй, мистер, я с вами говорю! — сказала она, топая ногой. Незнакомец посмотрел на нее. — Ты большой, толстый, гигантский КЛЕЩ!

Ох, черт возьми.

Мне не следует быть таким все позволяющим родителем. Я провалилась в исполнении родительских обязанностей. Я начала ругать ее, но тут же увидела, как крошечная улыбка появляется сквозь густую бороду Тристана. Это было почти незаметно, но, клянусь, я видела подергивание его нижней губы. Эмма нашла способ заставлять улыбаться даже темные души, я — живое тому свидетельство.

Прошло еще тридцать минут, прежде чем вышел ветеринар, чтобы сообщить нам, что Зевс в порядке, у него только несколько синяков и сломанная передняя лапа. Я поблагодарила ветеринара, и когда он ушел, руки Тристана расслабились и все его тело замерло. Все его тело начало дрожать. С одним глубоким вдохом разгневанный мудак исчез и был заменен отчаявшимся человеком. Он потерялся в своих эмоциях, и, когда выдохнул, зарыдал, теряя контроль. Он выл, его слезы были отчаянными, грубыми и болезненными. Мои глаза увлажнились, и, я клянусь, часть моего сердца разрывалась вместе с ним.

— Эй, Клещ! Эй, Клещ! Не плачь, Клещ, — проговорила Эмма, дергая Тристана за футболку. — Все хорошо.

— Все хорошо, — сказала я, эхом повторяя слова моей сладкой девочки. Я положила руку на его плечо в знак утешения. — Зевс в порядке. Он хороший. Ты хороший.

Он наклонил голову ко мне и кивнул, как будто поверил мне. Несколько раз глубоко вздохнув, он потер пальцами глаза, раскачивая головой вперед и назад. Он пытался сделать все возможное, чтобы скрыть свое смущение и досаду.

Мужчина прочистил горло и отодвинулся подальше от меня. Мы оставались на расстоянии, пока ветеринар не принес Зевса, чтобы мы могли уйти. Тристан обернул руки вокруг своей собаки, которая была утомлена, но ей все-таки удалось повилять хвостом и подарить щенячьи поцелуи своему хозяину. Тристан улыбнулся, и было почти невозможно не заметить этот момент. Это была большая улыбка облегчения. Если вы верите в любовь, то этот был как раз момент проявления истинной любви. Я не стала вторгаться в их пространство. Эмма взяла меня за руку, и мы шли в нескольких шагах позади Тристана и Зевса, когда они покидали ветеринарную клинику.

Тристан начал уходить с Зевсом на руках, незаинтересованный в поездке обратно в город. Я хотела остановить его, но у меня не было никакой реальной причины просить его вернуться. Я пристегнула Эмму к ее сиденью и, когда закрывала ее дверь, чуть не выпрыгнула из кожи, когда увидела Тристана, стоящего в нескольких сантиметрах от меня. Наши глаза встретились. Я не могла отвести взгляд. Мое дыхание стало неровным, и я старалась изо всех сил вспомнить, когда в последний раз стояла так близко к мужчине.

Он подошел ближе.

Я осталась на месте.

Он вздохнул.

Я тоже.

Одно дыхание.

Это все, чем я могла управлять.

Наша близость завязала мой желудок в узел, и я уже готова была сказать: «Пожалуйста» в ответ на «Спасибо», я была уверена, что именно это он и собирался мне сказать.

— Научись водить чертову машину, — прошипел он, прежде чем ушел.

Не «спасибо, что оплатила счет», не «спасибо, что довезла меня», а «научись водить чертову машину».

Хорошо.

Тихим шепотом я ответила ветру, который касался моей прохладной кожи:

— Пожалуйста, Клещ.

Элизабет

— Ну, у вас обеих заняло достаточно много времени, чтобы добраться сюда! — Кэти улыбнулась, выходя из передней двери дома. Я понятия не имела, что она и Линкольн будут встречать нас в доме, но это создавало полное ощущение того, что мы не виделись слишком долго, хотя жили в пяти минутах друг от друга.

— Бабуля! — закричала Эмма, в то время как я отстегивала ее от сиденья. Она выскочила из машины и бросилась к своей бабушке, выглядя счастливее, чем прежде. Кэти обернула вокруг нее свои руки и подняла девочку для крепких объятий. — Мы вернулись домой, бабуля!

— Я знаю! И мы так счастливы слышать это! — воскликнула Кэти, осыпая все лицо Эммы поцелуями.

— Где дедуля? — спросила дочка, ища глазами Линкольна, своего дедушку.

— Меня ищешь? — сказал он, выходя из дома. Мужчина выглядел намного моложе своего фактического возраста — шестьдесят пять лет. Кэти и Линкольн, вероятно, не смогли бы никогда состариться по-настоящему, ведь у них были самые молодые сердца в мире. Еще они были намного активнее, чем большинство людей моего возраста. Однажды я была на пробежке с Кэти и сдулась примерно через тридцать минут, тогда она сказала, что это была только четверть маршрута ее обычной пробежки.

Линкольн выхватил Эмму у жены и подбросил ее в воздух.

— Так, так, так, кто у нас тут?

— Это я, дедуля, Эмма! — она засмеялась.

— Эмма? Не может быть! Ты выглядишь слишком большой, чтобы быть моей маленькой Эммой.

— Это я, дедуля!

— Что ж, докажи это! Моя маленькая Эмма дарила мне особый вид поцелуев. Ты знаешь какой? — Эмма наклонилась и пошевелила носиком напротив каждой из щек Линкольна, прежде чем поцеловать его эскимосским поцелуем. — Ох, черт возьми, это и правда ты! Ну, чего же ты ждешь? У меня есть красное, белое и синее эскимо с твоим именем на каждом. Пойдем внутрь! — Линкольн обернулся ко мне и приветственно мне подмигнул. Вдвоем они поспешили к дому, а я остановилась на секунду, чтобы осмотреться.

Трава была высокой: сорняки смешивались с «исполнениями желаний» (Примеч. «Исполнение желаний» — так называют некоторые виды растений, такие как клевер четырехлистный, папоротник, вербена. В тексте имеется в виду клевер), как любила называть их Эмма. Забор, который мы начали ставить, был завершен только наполовину — работа, которую Стивен никогда не закончит. Мы хотели обнести собственность забором, чтобы защитить Эмму от людей, которые ходили по улице слишком близко, и от огромного леса за нашим задним двором.

Белоснежные деревянные части конструкции были аккуратно сложены в стопку у боковой стены нашего дома в ожидании кого-нибудь, кто сможет их доделать. Я посмотрела в сторону заднего двора. За незавершенным строительством были деревья, заросли которых простирались на мили. Часть меня хотела сбежать, заблудиться в этих лесах и оставаться там часами.

Кэти подошла и обернула руки вокруг меня, притягивая в крепкие объятия. Я внутренне сжалась, обнимая ее крепче.

— Как ты держишься? — спросила она.

— Еще держусь.

— Ради Эммы?

— Ради Эммы.

Кэти сильнее стиснула меня в объятиях, прежде чем отстраниться.

— Во дворе беспорядок. Никто не был здесь с тех пор как… — ее слова оборвались, как и ее улыбка. — Линкольн сказал, что позаботится об этом.