Всё время, пока Марат приближается, мы угрюмо смотрим друг на друга.
Я замечаю круги у него под глазами, когда он подходит ближе. Это вызывает неожиданный прилив волнения и дурацкой удовлетворенности, потому что сама я выгляжу не лучше!
Не говоря ни слова, он становится позади меня и заглядывает в коляску через моё плечо, положив свои руки в кожаных перчатках поверх моих. Мне мгновенно становится теплее, потому что его тело закрывает меня от ветра. Целую минуту мы любуемся своим спящим творением, пока губы Марата не касаются моей щеки, отодвинув подбородком ворот шубы. Кусаю губу, потому что его борода щекочет кожу, запах просачивается в мой нос, а тепло от его губ растекается по всему телу.
Это не тихая семейная прогулка, с тяжёлым сердцем напоминаю себе.
Судорожно вздохнув, я говорю:
— Она сказала, что в Париже у вас был люкс для новобрачных…надеюсь, ты хорошо провёл время…
Единственное, что даёт мне хоть какое-то долбаное успокоение, так это то, что в тот момент…мы не были вместе…
"Да, в этот момент ты ходила беременная его ребёнком!" — нашептывает внутренний голос.
"Я все знаю. Оставь меня в покое." — устало прошу его.
Марат замирает и начинает дышать громче над моим ухом.
— Забудь о ней, — мрачно велит он, сжимая мои ладони своими. — Ты больше никогда её не увидишь, обещаю. Всё это в прошлом, а у нас впереди будущее.
Я начинаю истерично смеяться.
Клянусь, это так на него похоже!
Вырываю руку и хлопаю себя по лбу, со словами:
— Почему же я сама не догадалась, боже мой! Я просто всё забуду, потому что Марат Джафаров щёлкнул пальцами!
Он отстраняется, убирая руки, и становится рядом, положив их на бёдра. Очень злой. Его дыхание превращается в белые клубочки пара, между бровей морщинка. Я вижу! Вижу, как не нравится ему этот разговор! Как бы он хотел вообще его не разговаривать! Но, так не выйдет! Не выйдет, чёрт возьми! Это нужно мне! Нужно!
— А как насчёт других? — спрашиваю безразлично, но голос мой дрогнул.
Потому что я боюсь узнать ответы. Теперь я боюсь приоткрывать его ящики! У него все ящики с секретами, чтоб его!
— Нет никаких других, сколько раз я должен это повторить? — вдруг психует Марат, повышая голос.
— Шшшшшш! — шикаю, боясь, что он разбудит Даура, потому что наш разговор происходит прямо над его спящей головой! Тихо рычу, подавшись вперёд. — Столько, сколько нужно!
Он бросает взгляд на коляску, а потом наклоняется ко мне и зло чеканит, понизив голос:
— Я повторю последний раз! Зара ничего для меня не значит. Сейчас приготовь свои уши, и запоминай, Мира. Запоминай навсегда. Пять лет назад я женился на девушке в ущерб всему. И я ни разу об этом не пожалел, поняла меня? Я люблю эту девушку. Всю целиком и блять каждый её непослушный кусочек в отдельности! Я не сраный поэт! Но, я сказал и повторю ещё, прости меня, так было нужно! Для нас всех. Возможно, я мог бы сделать по-другому, но у меня уже не будет второго шанса, и я не стану копаться в прошлом, у меня дохера дел в настоящем!
Запрокидываю голову и смеюсь сквозь слёзы.
Его логика…это как долбить стену тараном!
Его слова сжимают моё сердце, заставляют вибрировать душу…потому что я люблю его также…всего целиком и каждый его бескомпромиссный кусочек в отдельности!
Сдерживая слёзы, я пытаюсь…пытаюсь сказать самое главное:
— Ты не слышишь меня…не слушаешь…
Он молча ждёт, пока я соберусь с мыслями, сверля меня тяжёлым взглядом.
— Ты…господи… — я опять смеюсь, закрывая глаза, и продолжаю. — Ты никогда не берёшь в расчёт моё мнение…не считаешься с ним…делаешь только то, что нужно тебе. Моего слова будто не существует…я просила тебя быть осторожнее, а тебе плевать…
— Я знаю, что ты не была против. — Мрачно говорит он. — Иначе, был бы "осторожнее".
— Ты не спросил! — выкрикиваю я, и тут же кошусь на Даура. — Ты делаешь так с первого дня! Ты никогда не спрашиваешь меня, просто делаешь! Ты… — сжимаю кулаки, дыша глубже. — Я назвала нашего сына Дауром, а в документах он оказался Хакимом! — мой голос звенит от возмущения и обиды, когда я продолжаю, глядя на него. — Мы думали, это разгильдяйство, ошибка!..
Он молчит. Хмуро глядя в сторону.
— Как ты мог?! — выпаливаю я. — Как?..
— Я всё исправлю… — невнятно обещает он, поглядывая на меня виновато!
— Ты был с ней в тот день, — с болью говорю ему. — Потому что дурочка Мира всё стерпит! Кому вообще есть дело до её чувств, до её мыслей?!.
— Это не так! — снова повышает он голос.
— А как?! — исторгаю я из самых глубин своей души.
— Не так! — гаркает он.
По моей щеке бежит слеза. Утираю её рукавицей и говорю, глядя на свои ботинки:
— Я хочу уехать. С Дауром. И ты не будешь нам мешать.
Он резко вскидывает голову и смотрит на меня со смесью непонимания и удивления, будто старая картина вдруг заговорила!
— Куда? — спрашивает он, сощурившись.
— В Париж. — Ровно отвечаю я.
— В Париж? Серьёзно? Надолго?
— На сколько захочется.
Марат молчит.
Вздыхает и смотрит по сторонам. Потом хватает меня повыше локтя и тащит вперёд, одной рукой толкая коляску с нашим сыном. Осматривается на ходу и сворачивает с дорожки, ведя нас в тень деревьев прямо к ограде парка.
Не отпуская мой локоть, он изображает крайнее веселье, и, наконец-то, говорит:
— Ты из города в жизни не выезжала. Хочешь уехать одна?
— Да. — Тихо говорю я, глядя в его глаза.
Он смотрит на меня целую минуту. Медленно скользит глазами по моему лицу, по моему телу, по всей мне. Проводит языком по зубам и хрипловато говорит, глядя на меня исподлобья:
— Не мели ерунды. Никуда ты не поедешь.
Такое небрежное отношение мгновенно выводит меня из себя. Выдёргиваю руку и говорю:
— Тогда проваливай!
— Не смей так разговаривать со мной. — грозно предупреждает король Джафаров.
— А то что?! — рычу я, толкая его в грудь. — Прикажешь упасть на колени и отсосать себе?!
Нависнув надо мной, он нагло усмехается:
— Я бы никогда не стал приказывать, если бы не знал наверняка, как тебе нравится мне отсасывать!
Поднимаю руку и залепляю ему пощёчину. Со всего размаха и со всей дури! У меня никогда не было такого дикого желания его ударить. Никогда в жизни.
Он хватает меня за плечи и впечатывает спиной в ограду, сверкая глазами. Я успеваю лишь взвизгнуть. Его колено молниеносно вклинивается между моих ног, заставляя оседлать каменное бедро, а когда он забрасывает стопу на низкий бордюр, я подскакиваю и оказываюсь сидящей на его бедре полностью. Его рука срывает шапку с моей головы и обхватывает моё лицо. Его перчатка пахнет кожей. Губы накрывают мои. Грубо.
Ударяю его кулаком по плечу, но я даже пошевелиться не могу, он вдавил меня в ограду всем телом.
Бью опять, размыкая губы, чтобы вдохнуть.
Его язык тут же устремляется в мой рот.
— Мммммм… — пищу я, ненавидя себя.
Это…божественно…
Стону, цепляясь за его рукав.
Он целует опять и опять. Шумно вдыхая через нос, подчиняя мои губы своим. Языком и губами, напором и жаждой в каждом касании. Мои губы сдаются. Я тоже сдаюсь. Когда это происходит, сама срываю шапку с его головы и запускаю пальцы в его волосы, сбросив одну рукавицу. Он кладёт руку на моё бедро и сжимает его, подаваясь мне навстречу собственными бёдрами. Я чувствую его возбуждение. Прямо у себя между ног.
— Нет… — выдыхаю я, прижимаясь раскрытыми губами к его щеке. — Не смей!.. — он снова делает выпад бёдрами и ещё один…я зажмуриваюсь, не в силах сдержать стон. Прячу голову на его плече, комкая пальцами его волосы.
— Слушай сюда, любовь моя… — шепчет он, уткнувшись носом в мою щёку. — Я дам тебе всё, что захочешь. Но ты, блять, никуда не поедешь. Забудь об этом дерьме.
— Конечно, — шепчу я в ответ. — Не забудь купить для меня цепь. Только не очень тяжёлую, пожалуйста…
— Для тебя я сделаю на заказ…
Приподнимаю голову и в гневе говорю:
— Мы уедем после новогоднего аукциона! Если ты…если помешаешь мне…я тебе никогда не прощу!
Он ставит меня на землю и тащит к коляске.
— Ты слышишь меня?! — требую я, дёрнув его за рукав.