Хочу побыть одна…будто я не занимаюсь постоянно тем, что бываю одна.
Посреди холла стоит Максут, шушукаясь с кучкой одинаковых парней. Все чем-то заняты. Все, кроме меня!
Иду на кухню, а через неё, к задней двери, по дороге забросив свой подарок в мусорный контейнер.
Минуту решаю, право или лево. Иду налево. К озеру, на которое смотрит дом. По ухоженным парковым дорожкам. Подальше от всего.
Там я сижу до самой темноты, опустив подбородок на колени и наблюдая за тем, как к дому один за одним подъезжают дорогие автомобили. Во всех окнах горит свет. Там праздничный ужин. Может, Зара возьмёт на себя обязанности хозяйки?
Думаю, он будет не против.
Кто вообще заметит моё отсутствие?!
Разумеется, говоря "кто" я подразумеваю только одного человека…
Одного единственного…
Марат Джафаров…я тебя ненавижу…я…люблю тебя…ооооо нет, пожалуйста…ненавижу, я хотела сказать ненавижу!
Мой подбородок дрожит, а когда закрываю глаза, с ресниц срываются слёзы, которые я давлю всеми силами.
Я не вернусь в этот дом, пока не буду уверена в том, что её там нет и больше никогда не будет!
Ложусь на траву, раскинув руки, и смотрю в потемневшее небо, распятая мыслями о том, что он был с ней…возможно сегодня…
От этого я вся внутренне сжимаюсь. Холодею.
Я вдруг понимаю, что не смогу быть с ним, если это действительно так…
Просто не смогу…
Как мне жить дальше? Я не смогу быть с ним ни после одной другой женщины. Больше никогда!
— Мира?.. — слышу тихий голос своей тени и вижу его ботинки вверх тормашками, вывернув голову.
— Ммм?.. — отзываюсь, возвращая взгляд небу.
— Пора домой. — Говорит Максут, опускаясь на корточки надо мной.
— Не хочу… — шепчу, не двигаясь с места.
— Мира, — вздыхает он.
Никто не заставлял его быть моей тенью. Пусть попросится в другой окоп!
— Уходи. — Велю ему, утирая слёзы. — Я не корова.
— Не усложняй.
Какой же он занудный!
— Проваливай.
— Мне велено привести тебя домой.
— Так веди.
— Ты знаешь, я не могу к тебе прикасаться.
— Тогда, пусть он сам придёт за мной.
— Он не придёт. — Очень мрачно отвечает Максут.
— Придёт… — шепчу, закрывая глаза.
— Нет.
Сажусь и срываю с ноги балетку, кипя от злости и обиды. Швыряю её эту каменную башку с криком:
— Тогда я останусь здесь до утра!
Моя обувь ударяется о плечо этого умника, а потом рикошетит о моё.
— Бл*ть… — бурчит тот, мученически поднимая глаза к небу.
Отправляю в него вторую балетку и возвращаюсь в исходное положение.
Он придёт…
Придёт…
Глава 6
Летняя ночь — нежная хозяйка. Баюкала и оберегала мой тревожный сон под пение сверчков, а утро…утро, в таком случае, злой отец, потому что вместо прохлады я чувствую холод, который пробирается под пиджак Максута и кусается.
Ежусь и стряхиваю с ресниц сон, принимая вертикальное положение.
Моя тень безмолвно сидит за спиной, положив запястья на согнутые колени. Наконец-то, смиренный и молчащий. Может быть, он спит с открытыми глазами, я слышала, эти парни такое умеют.
Подол моего платья мокрый, как и моя обувь. Спину ломит, а корсет — это пыточный инструмент, и я хочу скорее от него избавиться.
Мне хочется выплюнуть своё сердце и свою душу, чтобы они прекратили этот жалобный тоскливый вой. Тру кулаком грудь, глядя на огромный старомодный дом по ту сторону озера. Неприступный, как и его хозяин.
Запрокидываю голову, закрыв глаза, и делаю глубокий вдох. До боли в лёгких. Воздух свежий и влажный. Бодрящий. На моих волосах туман.
Спрашиваю хриплым скрипучим голосом, не оборачиваясь:
— Который час?
— Шесть. — Отвечает Максут.
Шесть.
Очень неловко поднимаюсь на ноги и потягиваюсь, разминая шею. Плетусь по изумрудному мокрому газону, и стряхиваю с плеч огромный пиджак. Забавно, что такому большому сильному мужчине приходится терпеть мои прихоти.
— Спасибо… — шепчу, протягивая ему вещь.
Он молча забирает его из моих рук, пока я осматриваю утренний парк.
Туман делает его каким-то…таинственным. А тишина вокруг давит на уши, как самый громкий крик. Слышу шелест за спиной и гляжу на своего охранника через плечо. Он наблюдает за мной напряжённо, отряхивая колени.
Наверное, думает, что я хочу продолжить выступление. Но, я не хочу. Я ничего не хочу.
Разворачиваюсь и молча плетусь к дорожке, обняв себя руками.
Иду так медленно, как только возможно. Я не хочу видеть своего мужа, а в это время он завтракает. Мы завтракаем. Он ни разу не отступил от традиции. Он всегда чётко следит за временем. Своим и…моим…
По дороге встречаю садовников, которые смотрят на меня изумлённо. Понимаю, почему только оказавшись в доме. Умываюсь в туалете первого этажа и смотрю в свои глаза. Мои волосы влажные и лохматые, а на щеке след от травы.
Я выгляжу ужасно.
Так, будто моими слезами заполнили озеро и все краны в доме.
Но, у меня нет сил что-то с этим делать.
В холле я вижу Фатиму, она плачет и семенит ко мне. Её седой пучок съехал на бок, а платье измято.
— Мира… — каркает экономка, заглядывая в мои глаза своими поблёкшими карими глазами. Добрыми. — Мокрая вся… — её руки трут мои плечи, пока она силится что-то мне сказать, а потом хлюпает носом и бормочет. — Ох…он хочет тебя видеть…девочка моя…
Хмурюсь и смотрю на дверь столовой.
Фати кладёт ладонь мне на щёку, поджав губы, а потом прячет глаза и уходит, опустив голову. Смотрю ей в след хмуро. Смотрю на Максута. Он делает то же самое. Смотрит в след экономке. Потом смотрит на меня.
Помедлив, иду в столовую.
Мой муж сидит на своём месте, как всегда обложенный документами. В рубашке без галстука, а волосы зачёсаны назад. Чёрные и гладкие. Лицо сосредоточенное и…хмурое. Его локоть стоит на столе, пальцы прикрывают губы и заросший щетиной подбородок.
Смотрю на него, уронив руки вдоль тела.
Он не побрился, отмечаю отстранённо.
Милена что-то активно печатает в ноутбуке.
Всё как всегда.
Будто я не умерла в том парке сегодня ночью.
Марат поднимает глаза и откладывает документы. Не спуская с меня глаз, велит помощнице:
— Милена, выйди.
Та мгновенно встаёт и направляется к двери, бросив на меня быстрый любопытный взгляд. Отхожу в сторону, пропуская её, а потом иду к фуршетному столу, на котором стоит еда.
Чувствую на себя его взгляд. С ним всегда так. Я чувствую его присутствие, будто он касается кожи. Когда мы поженились…я не могла им надышаться…постоянно брала его за руку, постоянно искала его губы…он позволял и всегда отвечал…я боялась, что он исчезнет, а я проснусь…
Беру тарелку и кладу на неё ломтик бекона и яйцо. Наливаю сок и иду за стол, глядя в пространство.
— В десять приедет твой отец. — Касается меня низкий подхриповатый голос.
Мой отец?
Я не видела отца год. И не хочу видеть.
Опускаюсь на стул и поднимаю на Марата глаза. Он не смотрит на меня. Он смотрит в окно.
Сглатываю, поднося к губам стакан. Пью. Жадно.
Мне это не нравится…то, что он отвернулся.
Молчу, потому что у меня нет сил говорить. Я всю ночь ждала его у озера. Ждала, кипя обидами и ревностью. Ждала и ждала, пока не…уснула.
— Ты возвращаешься к отцу, Мира. — Вдруг шокирует он меня, поворачивая голову.
Смотрит твёрдо и непреклонно в мои глаза своими чёрными глазами, сжимая в кулак ладонь, лежащую на столе.
Роняю стакан на стол, чувствуя, как отнимаются ноги и руки.
Минуту смотрит друг на друга. Мои глаза в панике блуждают по его лицу, в поисках подсказок…
— Ты…дашь мне…развод?.. — Спрашиваю севшим голосом, вдруг наполняясь леденящим страхом.
— Нет, я расторгаю наш брак. — Говорит он, сохраняя каменное выражение на своем красивом (да, красивом!) и таком…отстранённом лице. — И возвращаю тебя отцу.
— Расторгаешь?.. — шепчу, проговаривая эти ужасные в своей простоте слова. — Возвращаешь?..
— Да, — говорит он, глядя на меня исподлобья. — У нас нет детей. Я имею на это право. Твоё приданое я уже вернул. Фатима собрала твои вещи…