Дебра Дайер

Возлюбленная колдуна

Пролог

Эрин, 889 г.

Не нужно так расстраиваться, Коннор. К счастью, ни одна из других твоих способ­ностей нисколько не ослаблена. Я бы даже сказала — просто чудо, что у тебя вообще есть хоть какие-то способности. — И Эйслинг, изогнув золотистую бровь, перевела взгляд с племянника на сестру. — С твоей-то на­следственностью!

Щеки Сиары вспыхнули под взглядом младшей сестры.

— В его наследственности нет ничего пло­хого!

Коннор скрестил длинные ноги и откинулся на высокую спинку древнего дубового трона, пристально глядя на мать и тетку сквозь паль­цы. Они стояли лицом к лицу в потоке золоти­стого света, льющегося из очага, высокие и стройные, негодующе расправив плечи.

— Твой брак дал нам до появления Коннора одного посредственного ребенка и пятерых мертворожденных. — И Эйслинг недовольно покачала головой. — Похоже, наша кровь пло­хо перемешивается с кровью твоего великого викинга. Помнится, еще до вашей свадьбы я говорила, что безрассудно следовать прихо­тям сердца.

— Нам в известном смысле повезло, что другие дети не оказались столь же одаренны­ми, как Коннор. Воспитать мальчика с такими способностями так, чтобы его отец ничего не узнал о них, было непростой задачей.

— Если бы ты вышла замуж за предста­вителя своего рода, тебе бы не пришлось скры­вать от смертного свою истинную сущность.

— Я влюбилась, тут уж ничего не поде­лаешь.

— Сколько времени мы еще будем расто­чать свое наследие, пока могущество нашего рода не исчезнет, как дым?

— Любовь сильнее, чем все наше могущес­тво!

— Чепуха!

В каменном очаге за спинами женщин пля­сали языки пламени, пылавшие тем ярче, чем сильнее разгорался спор. Казалось, огни свечей танцевали в ритмах их гнева.

— Мы — народ Туата-Де-Дананн! Когда-то мы были великими чародеями и правили в Атлантиде, а потом здесь, в Эрин! — Эйслинг сжала в руке медальон, который носила на золотой цепочке вокруг шеи. — А теперь мы вынуждены прятаться, дрожа от страха! Мы вынуждены скрывать свое могущество, опаса­ясь, что нас уничтожат!

— Видимо, ты считаешь меня повинной в упадке нашего народа?

— Если мы и дальше будем идти этим путем, немногих представителей рода Туата-Де-Дананн будет носить земля, — произнесла Эйслинг, глядя на огонь, будто за языками пламени видела трагические картины грядуще­го поколения. — Через тысячу лет останется только горстка людей, не забывших древние знания, и их дети не будут даже подозревать, что они обладают «силой Матери-Земли».

Зимний холодный ветер просачивался сквозь каменную кладку башни и проникал в кровь Коннора, заставляя подрагивать кра­сочные гобелены на стенах. Эйслинг обладала могучим даром предсказания. То, что она предвидела, непременно должно было про­изойти. И все же он не мог отказаться от женщины своих снов, чтобы жениться на одной из дочерей племени Сидхе; поступить так оз­начало бы принести в жертву свою душу.

— Эйслинг, если ты так озабочена судь­бами нашего потомства, то почему сама не нашла себе мужа? Не потому ли, что никому из народа Сидхе не нужны ни ты, ни твой острый язычок?

Эйслинг нервно вертела в пальцах кулон — древний золотой медальон, в который был вставлен изумрудный птичий глаз, подмигива­ющий в мерцающем пламени.

— Поосторожнее, Сиара!

— Чем ты можешь навредить — заполнить мою постель лягушками, как сделала в мою брачную ночь?

Эйслинг улыбнулась:

— Например.

— Зачем ты…

Коннор, утомленный спором, зевнул. Один взмах руки — и обе женщины поплыли вверх, к толстым балкам потолка, и их одежды колыхались, подобно алым и эбеновым, изумруд­ным и золотистым крыльям бабочек, взмыва­ющих от земли.

— Коннор! — воскликнули они хором. Коннор поднял глаза на женщин, паривших в трех футах над полом. Черные волосы его матери и светлые Эйслинг различались как полночь и ясный день, но все же у обеих жен­щин было много общего — изящество фигуры, кожа, нежная и гладкая, как кожа ребенка; время почти не имело власти над его народом. Обе женщины парили в центре зала, как два ангела, и их серебристо-голубые глаза блес­тели гневом.

— Спусти нас на пол, мальчишка! — кри­чала Сиара.

— Кажется, мне снова удалось привлечь ваше внимание, — Коннор прижал друг к дру­гу кончики пальцев, улыбаясь женщинам. — Я понимаю, что моя судьба далеко не так важна, как спор тридцатилетней давности. Но я надеялся, что вы могли бы помочь мне по­нять то, что меня волнует.

Женщины переглянулись; чувство вины ос­тудило их гнев. Они собрались сегодня, чтобы разгадать смысл сновидений, преследующих Коннора с самого детства.

— Он прав! — Сиара процедила эти слова, Как скряга, отсчитывающий монеты.

— Я никогда не отворачивалась от племянни­ка, когда Коннору была нужна моя помощь, — заявила Эйслинг, перебрасывая через плечо целую прядь своих длинных золотистых волос, и они зашуршали по алому шелку платья. — Я переда­вала ему древние знания, пока ты развлекалась тем, что играла в жену смертного.

Сиара скрестила руки на груди. На золотом шитье ее широких изумрудно-зеленых рукавов мерцали отблески огня.

— Я благодарна за то, что ты тратила время на моего сына, но если ты думаешь, что я стану…

Коннор взмахнул рукой. Женщины еще вы­ше поднялись над полом.

— Хорошо, хорошо! — крикнула Сиара.

— Коннор, хватит!

— Обещаете примерно себя вести? — спро­сил Коннор, остановив их в футе от потолоч­ных балок.

— Да! — воскликнули женщины хором. Коннор щелкнул пальцами, и обе женщины опустились в вихре изумрудного и алого шелка на тростник, покрывающий пол.

— Этот викинг просто невозможен, — про­бормотала Эйслинг, но улыбка, приподнявшая уголки ее рта, не вязалась с суровым тоном голоса. Она оправила широкие алые рукава платья, как будто восстанавливая свое досто­инство, после чего достала кусочек янтаря из золотистого шелкового мешочка, который ви­сел на толстой золотой цепочке у ее пояса.

— Истолкование должна дать я, — заявила Сиара, протянув руку к янтарю. — И я не очень понимаю, зачем он позвал тебя.

Эйслинг сжала талисман в кулаке.

— Потому что ты никогда не могла срав­ниться со мной в искусстве предсказания. Ты подавила в себе свои способности и ослепла.

Сиара вздернула подбородок.

— Но я наверняка…

Коннор взмахнул рукой, и Сиара снова на­чала подниматься в воздух.

— Ну хорошо! — Сиара бросила на сына гневный взгляд. — Пусть она попробует пер­вой.

— Спасибо, — Коннор осторожно опустил мать на пол. Сиара направилась к дальнему концу длинного дубового стола, размахивая подолом изумрудной юбки, и в золотых нитях, вплетенных в переливчатый шелк, сверкало пламя очага. Она села на резной дубовый трон и недовольно нахмурилась.

С матерью он помирится потом, а сейчас ему нужно получить ответы, скрывающиеся во мраке вне пределов его досягаемости. Кон­нор наблюдал, как Эйслинг поднесла янтарь к огню, с тревогой ожидая, когда она раз­гадает его судьбу. Его собственный дар пред­видения никогда не был особенно сильным. К тому же, когда речь шла о будущем Кон-нора, он становился таким недальновидным, что разгадку можно было найти лишь в дур­ной наследственности.

— Ну как, видишь что-нибудь? — спросил он.

— Терпение, сын Сетрика, — произнесла Эйслинг, напоминая Коннору о текущей в нем крови викингов. Она всматривалась в глубины драгоценного янтаря, который держала перед огнем, древнего талисмана размером в половину ее ладони,

Коннор прижал друг к другу кончики пальцев, вызывая в памяти изображение женщины, преследовавшее его столько лет. Почему ему не удается найти ее? В прошлом году он обыс­кал святилища и поселения по всему миру, но не нашел даже ее следа. Ему начинало казать­ся, что эта женщина живет только в его во­ображении.

— В беде она призовет тебя, — прошептала Эйслинг.

Дыхание замерло у Коннора в груди — Эй­слинг говорила о его судьбе.

— Значит, женщина, которую я вижу во снах, существует на самом деле!

— Коннор, ты всегда знал, что эта женщи­на, — взгляд голубых глаз Эйслинг пронзал его, как будто она смотрела прямо ему в душу. В золотистом янтарном амулете в руке Эйс­линг плясал, подобно пламени, свет, выхваты­вая из полутьмы ее улыбку, такую же таин­ственную, как подвластные ей силы. — С того дня, когда тебе исполнилось семь лет и она впервые посетила тебя во сне, ты знал, что рано или поздно найдешь ее.