— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Ты — моя жизнь, — ответил он, глядя на нее, как будто ему нужно было смотреть в ее глаза с того момента, как она пересекла порог, за которым не было возврата.

Она почувствовала резкую боль, когда он достиг ее девственного барьера. Он закрыл глаза, всасывая в себя воздух, как будто чув­ствовал ее боль. А затем боль исчезла, рас­творившись в тепле, волнами исходящем от Коннора.

Потом не осталось ничего, кроме удоволь­ствия. Из спящей девушки она превращалась в страстную женщину.

— Коннор! Коннор! — шептала она от ра­дости.

Он поцеловал ее, прижимаясь к ней губами и засунув язык ей в рот, его плоть наполнила ее до самых глубин и, казалось, что сейчас они расплавятся от жара и энергии, возника­ющей между ними. Древний золотой медаль­он, нагревшийся от его кожи, терся об ее грудь, лаская ее теплом.

Она обнимала его руками и ногами, дви­гаясь в ритме, который все возрастал и рас­ходился волнами, пока во всем мире не ос­талось ничего, кроме этого ритма, этого по­единка между мужчиной и женщиной. Всем своим существом Лаура подчинилась судьбе, которая предназначалась ей от начала времен, сотрясаясь в объятиях Коннора и шепча его имя, чувствуя, как его тело напрягается и из­ливается в нее, слыша, как с его губ срываются звуки ее имени.

Она вздохнула, когда он расслабился и его теплое дыхание всколыхнуло влажные локоны у нее за ухом. Если бы только она могла быть с ним до конца жизни! Лаура вздрогнула, когда подумала, что ее ожидает вместо того счастья, которое она нашла в объятиях Коннора.

Он отстранился от нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее лицо.

— Что такое, любовь моя? Чего ты ис­пугалась?

Она дотронулась до его шеи, почувствовав пальцами теплую и влажную кожу. Правда Таилась между ними, как демон, угрожая унич­тожить счастье. Она не могла сказать ему, что обещана другому — не сейчас, когда она все еще чувствовала внутри себя его теплую плоть.

— Кто-нибудь может сюда зайти.

Он улыбнулся.

— Мы неприлично ведем себя на балу? Она провела пальцами по изгибу его губ.

— Боюсь, что поднимется страшный скан­дал, если кто-нибудь хотя бы заподозрит, чем мы тут занимались.

— Иногда приличия могут ужасно раздражать. Она улыбнулась, глядя в его красивые глаза.

— Да.

Мгновение он, казалось, боролся с желани­ем успокоить ее страхи, оставшись здесь и сно­ва и снова доказывая ей свою любовь.

Мысль о том, чтобы опять заниматься с ним любовью, рискуя быть застигнутой врас­плох, была очень соблазнительной. Такой скандал расстроит все сватовство Филиппа. Но одновременно погубит ее отца.

— Коннор, прошу тебя, мы должны вер­нуться на бал.

Громкий вздох, вылетевший из его груди, согрел ей кончики пальцев.

— Сейчас посмотрим, сумею ли я надеть на тебя обратно все эти вещи.

Она застонала, когда он отстранился от нее, лишая ее нежного тепла.

— Хватит. — Он поцеловал ее, нежно об­ласкав губами. — Иначе я забуду про все свои наилучшие намерения.

С помощью Коннора она привела в по­рядок свой наряд и поправила прическу. По­кончив с этим, она осмотрела тронный зал Эстер Гарднер, задержав взгляд на голубом бархатном диване, где ей в один прекрасный день предстоит сесть, изображая из себя иде­альную супругу человека, которого она нико­гда не полюбит.

— Не смотри так уныло, любовь моя. — Коннор погладил ее щеку кончиками паль­цев. — Это только начало. У нас впереди целая жизнь.

Она взглянула в его прекрасные глаза, видя в них любовь, которая могла бы длиться веч­ность. Любовь, которую она не могла ему подарить.

Глава 23

— О Боже! — прошептала Софи, увидев, как к ней направляется Дэниэл, огибая людей, толпившихся у столика с прохладительными напитками. Она почувствовала, что в комнате стало жарко, слишком жарко, так жарко, что она едва могла дышать. Хотя ей удавалось избегать его весь день, бегать от него всю жизнь ей не удастся. Рано или поздно ей при­дется встретиться с ним. Но не сегодня. Думая о спасении, она повернулась к двери, веду­щей в соседнюю гостиную, когда он подошел ближе.

— Только трусы бегут от опасности, — произнес Дэниэл так тихо, что его могла ус­лышать лишь Софи, отделенная от него тремя футами душного воздуха.

Софи застыла при звуках его глухого голо­са. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она повернулась лицом к нему. Это оказалось ошибкой — смотреть на него, видеть боль в его глазах так же ясно, как она чувствовала боль в своем сердце. Ей хотелось забыть обо всем, кроме воспоминания о его руках, обни­мающих ее.

— От опасности? Надо полагать, что опас­ность исходит от вас.

Он вздохнул, и уголки его рта поднялись в улыбке.

— Нам нужно поговорить.

Софи покачала головой.

— Нам не о чем говорить.

— Вы ошибаетесь.

Он подошел так близко, что она ощущала запах лавровишневой воды, испаряющийся вместе с теплом с его кожи.

— Софи, я не позволю вам бегать от меня.

Она закрыла глаза, пытаясь побороть со­блазн, чтобы не видеть желание в его темных глазах.

— Дэниэл, я…

— Мистер Салливен, мне нужно перегово­рить с вами.

Софи открыла глаза, рядом с Дэниэлом обнаружив Эстер Гарднер. Она стояла и, за­драв голову, смотрела на него свысока, хотя он все равно был на фут выше нее.

Дэниэл нахмурился.

— Боюсь, что вам придется подождать. Мы с мисс Чандлер…

— Нет, это дело неотложное. — Эстер упер­лась руками в бедра, глядя на Дэниэла, как королева на простолюдина. — Мне нужно по­говорить с вами о деле чрезвычайной важности.

Софи увидела шанс на спасение и схвати­лась за него.

— Все в порядке. Мы уже обо всем до­говорились.

Дэниэл взглянул на нее, крепко сжав губы.

— Отнюдь нет, мисс Чандлер.

Софи облегченно вздохнула, глядя, как Дэниэл следует за Эстер Гарднер по переполнен­ному залу. О чем им разговаривать, как не о свадебных планах? Софи содрогнулась и за­думалась о том, как ужасно поступает Дэниэл, собираясь продать свою дочь Филиппу Гард­неру. Только так она могла удержать себя от того, чтобы упасть в его объятия.

— Тетя Софи!

Софи обернулась и нахмурилась, увидев племянницу. Щеки Лауры покраснели, глаза были широко раскрыты.

— Лаура, тебе нездоровится?

Лаура покачала головой.

— Просто я хочу поехать домой.

Софи обняла Лауру за хрупкие плечи.

— Я прикажу, чтобы подали экипаж.

«Этот разговор неизбежен», — решил Дэниэл, следуя за Эстер Гарднер в библиотеку. Однако ему не нравилось, что его призывают к королеве, как провинившегося подданного. Подойдя к камину, он принялся рассматривать образцы минералов и камней, выставленных на полках над калином. Он пытался найти в себе самообладание, которое служило ему верой и правдой столько лет, но обнаружил, что в самый нужный момент оно куда-то ис­чезло.

Дверь библиотеки затворилась со щелч­ком.

— Мне кажется, мы должны, наконец, об­судить возникшую ситуацию, — заявила Эстер. Дэниэл повернулся лицом к ней.

— Я полагаю, под ситуацией вы имеете в виду желание вашего сына жениться на моей дочери?

Рот Эстер мрачно искривился.

— Вот именно.

Он смотрел, как качаются страусовые перья в ее темных волосах, когда она приближалась к нему с важностью жирной курицы, собирающейся отстаивать свое господство в курятнике. Всю жизнь эта женщина смотрела на него так, как будто он недостоин чистить ее туфли, и теперь оказалась в весьма недели­катной позиции, собираясь породниться с ним.

Он должен был радоваться, но не находил в себе ни радости, ни удовлетворения, которое должно было прийти к нему с этой победой. Вся радость покинула его за одну ночь жаркой страсти.

Эстер остановилась в двух футах от него, вздернув длинный нос и высокомерно глядя на него.

— Должна сказать, меня весьма изумляет тот не вполне достойный оборот, который принимает это дело.

Дэниэл вдохнул воздух, в котором смеша­лись приторно-сладкий аромат духов Эстер и запах дыма, доносящийся из камина.

— Вы имеете в виду, что моя дочь не торо­пится воспользоваться возможностью стать членом вашей семьи?

Она нахмурилась.

— Само собой, я полагаю, что ваша дочь должна быть счастлива от перспективы стать женой моего сына.

— Естественно.

— Не сомневаюсь, что большинство неза­мужних молодых девушек города продали бы душу ради возможности выйти замуж за моего сына. — Она ударила веером по ладони, затянутой в перчатку, и перья на ее голове вздрогнули. — Но, похоже, вашей дочери не хватает сообразительности, чтобы понять, что такого супруга ей больше нигде не найти.