Софи взяла своими теплыми руками холодные руки Лауры.
— Посмотри на меня, дорогая.
Лаура мгновение колебалась, но потом взглянула на Софи. Пламя мерцало на лице тетки, высвечивая каждую морщинку беспокойства, прорезавшую ее лоб.
— Пожалуйста, не смотри на меня так озабоченно. Я в полном порядке.
Софи крепко стиснула руки Лауры.
— Что заставило тебя передумать?
Лаура смотрела на камею из слоновой кости, прикрепленную к малиновому платью на груди Софи.
— Я поняла, что Коннору нет места в этом веке и в моей жизни.
Софи нахмурилась.
— Ты чего-то не договариваешь.
Лаура вырвала руки из теплых ладоней Софи.
— Я не хочу об этом говорить.
— Понятно. — Софи отвела взгляд от Лауры, посмотрев на старинные часы на стене, и ее губы задрожали. — Ты мне не доверяешь.
— Не в этом дело.
— А я думала, что мы стали близкими друзьями.
Лаура потерла пальцами виски, чувствуя, как стучит в венах кровь.
— Я не могу выйти замуж за Коннора, потому что… он не человек, — произнесла она шепотом.
— Как ты можешь говорить такие слова?!
— Он сам признался. Он колдун или что-то в этом роде.
— Колдун? …
Лаура кивнула:
— Это он вылечил глаза Меган.
— Господи помилуй! — Софи прижала пальцы к губам, ее глаза широко раскрылись, как у ребенка утром в Рождество. — Он обладает удивительным даром. Подумать только, он сумел вернуть маленькой девочке зрение!
Порыв ветра ударил в окно, швырнув в стекла снегом. Лаура потерла ладони.
— Он влиял на мой разум.
— Не верю.
— Но это так. Он наложил на меня какое-то заклятье, и я превратилась в совершенно другую личность. Он вторгается в мои сны, внушает мне самые распутные мысли и фантазии. — Лаура обхватила себя руками, сгорбив плечи от боли, которую доставляли ей воспоминания. — Ты не представляешь себе, какими постыдными вещами я занималась.
Софи откинула прядь волос с лица Лауры, окутывая ее запахом летних роз, испарявшимся вместе с теплом с ее кожи.
— Пожалуй, представляю.
Лаура смотрела на огонь, стыдясь поднять глаза на Софи, стыдясь показать правду, таящуюся в них, — эти мгновения с Коннором были самыми счастливыми в ее жизни. Она пыталась отыскать в себе стыд, но находила только боль, мучительное вожделение к Коннору — доказательство того, как сильно она подпала под чары колдуна.
— Я позволяла ему то, что не позволит себе ни одна приличная женщина. Я больше не… девственница.
Софи положила руку на плечо Лауры.
— В том, что происходило между тобой и Коннором, нет ничего стыдного, если вы любите друг друга и собираетесь провести вместе всю оставшуюся жизнь.
— Разве вы не видите? — Лаура старалась справиться с горькими слезами, щиплющими ей глаза. — Он околдовал меня. Только так я могу объяснить мое поведение в последние дни. И только так я могу объяснить свои нынешние чувства. Меня как будто разрывают на части.
— Я могу назвать другую причину. — Софи погладила тыльной стороной ладони холодную щеку Лауры.
— Какую?
— Любовь.
«То, что ты чувствуешь, — то же самое влечение, которое привело меня к тебе… заклятье любви», — эхом звучали в ее памяти слова Коннора. Лаура закрыла глаза, пытаясь отогнать видение его лица с прекрасными, синими глазами, в которых сверкала причиненная ей боль. Но это видение обжигало ей память.
— Это не может быть любовью.
— Почему? Потому что тебе больно? Лаура кивнула.
— Такова любовь, мое милое дитя. Ничто иное не может так сильно жечь душу, как боль любви, не находящей ответа.
— Это самое настоящее колдовство. Он околдовал меня каким-то темным заклинанием. — Лаура вздрогнула от мрачного завывания ветра за окном. — Он не человек. Он — чудовище. Он — какое-то неизвестное существо.
— Чудовище? Неизвестное существо? — Софи с удивлением смотрела на Лауру. — Как ты можешь говорить такие слова об этом милом молодом человеке? Ты видела его сегодня утром. Ты обнимала его, чувствовала рукой тепло его крови, рыдала, думая, что он может умереть. Как ты могла сидеть у его постели, а теперь говорить, что он не человек?
— Человек умер бы от такой раны.
— Я согласна, Коннор иной, чем мы, и способности у него иные. Но неужели это делает его чудовищем?
Как чудовище могло прикасаться к ней с такой нежностью? Как чудовище могло смотреть на нее небесно-синими глазами? Лаура покачала головой, отвергая все, кроме того, что он заставил ее чувствовать сейчас, — что она умрет, если расстанется с ним.
— Да, у него есть способность околдовать меня.
— А я? Я тоже чудовище?
— Вы? — Лаура недоуменно взглянула на тетю. — Конечно, нет.
— Но я тоже умею колдовать. — Софи пожала плечами, и на ее губах появилась застенчивая улыбка. — Может быть, очень неважно, но я тренируюсь.
— Это другое дело.
— Почему? Не знаю, может быть, нужно поведать твоему отцу о моей истинной природе, чтобы ему потом не пришлось сожалеть, что он женился на ведьме.
— Тетя Софи, нет! — Лаура схватила Софи за руку. — Вам нельзя говорить ему правду!
— Ну и ну. — Софи вздернула подбородок. — Ты думаешь, что он может отказаться от меня?
— Трудно сказать, как он поступит.
— Если он любит меня, он примет меня такой, какая я есть. — Софи глубоко вздохнула, расправив стройные плечи. — Не думаю, что у супругов могут быть какие-то тайны друг от друга. Наверно, пора сказать ему правду.
— Пожалуйста! — Лаура схватила Софи за руку. — Не делайте этого!
— Подожди здесь, — Софи похлопала Лауру по руке. — Я хочу, чтобы ты осталась и оказала мне моральную поддержку.
— Дэниэл, садись и послушай, что я тебе скажу, — пригласила Софи, указывая на кресло напротив Лауры.
Его лоб прорезали хмурые морщины.
— В чем дело, Софи?
— Пожалуйста, сядь.
— Ну хорошо. — Он устроился в кресле, обтянутом шелком в белую и бордовую полоску, с видом человека, вызванного свидетельствовать в суде. — Судя по всему, дело серьезное.
Софи прижимала книгу заклинаний к груди, про себя молясь, чтобы Дэниэл все понял. Боже мой, он обязан понять! Она не могла потерять его — только не сейчас, после стольких лет ожидания!
— Да, серьезное.
Дэниэл почесал шею, взглянул на Лауру и снова на Софи.
— Может быть, ты передумала, любимая?
— Никогда!
Тогда он улыбнулся, и на правой щеке у него появилась ямочка.
— Значит, в чем бы ни было дело, все не так ужасно.
— Надеюсь, что ты прав. — Софи взглянула на Лауру, которая качала головой, безмолвно умоляя тетю молчать. — Не волнуйся, дорогая.
Дэниэл взглянул на дочь. Лаура опустила глаза на свои стиснутые руки, избегая взгляда отца.
— Боюсь, что начать будет нелегко. — Софи подошла к столу, напротив которого сидел Дэниэл, и подняла стоявший на столе пресс для бумаг в форме клипера, который принадлежал ее, отцу. Она хорошо помнила, как смотрела на этот пресс в то утро, когда заявила отцу, что уезжает — в тщетной попытке спастись. Она так и не смогла сбежать из тюрьмы, которую любовь к Дэниэлу воздвигла вокруг ее сердца.
— Софи, — сказал Дэниэл, и его глухой голос заставил ее забыть о былом. — В чем бы ни было дело, мы сможем преодолеть все трудности.
Софи надеялась, что он окажется прав. Она могла всего лишиться; следующие несколько минут все ее будущее будет висеть на волоске. Однако она не могла выйти замуж за Дэниэла, не сказав ему правды. Она повернулась лицом к нему, хватаясь за свою книгу, как за спасательный круг.
— Дэниэл, как ты знаешь, моя бабушка со стороны матери была урожденная Пакстон.
— Я ее помню. — Дэниэл откинулся в кресле и скрестил длинные ноги, как человек, не подозревающий о торнадо, угрожающем его жизни. — Ты унаследовала ее глаза.
— Да. — Софи схватилась за книгу. — И кое-что еще.
— Софи, милая, у тебя такой вид, будто тебя собираются сжечь на костре.
Лаура застонала. Дэниэл взглянул на дочь, подняв брови в безмолвном вопросе.
— Тетя Софи, умоляю, не надо!
— Я обязана сказать, дорогая. Дэниэл перевел взгляд на Софи. Его темно-синие глаза были полны смущения.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
— Мне кажется, лучше всего сразу все сказать. — Софи облизала пересохшие губы. — Я — ведьма.